Бурлескная историческая хроника (1809)
В одной из нью-йоркских гостиниц в 1808 г. поселился низенький шустрый старичок и долго жил в ней, ничего не платя хозяевам, так что те в конце концов забеспокоились и стали наводить справки о том, кто он и чем занимается. Выяснив, что он литератор, и решив, что это какая-то новая политическая партия, хозяйка намекнула ему насчет платы, но старичок обиделся и сказал, что у него имеется сокровище, которое стоит больше, чем вся ее гостиница. Через некоторое время старичок исчез, а хозяева гостиницы решили опубликовать оставшуюся в его комнате рукопись, чтобы возместить убытки.
Дидрих Никербокер (так звали старичка) написал «Историю Нью-Йорка». Своими предшественниками он называет Геродота, Ксенофонта, Саллюстия и других и посвящает свой труд Нью-Йорк-скому историческому обществу. Уснащая свои рассуждения ссылками на древних философов и историков, Никербокер начинает свой труд с описания похожей на апельсин Земли, которая однажды «вбила себе в голову, что она должна кружиться, как своенравная юная леди в верхнеголландском вальсе». Земля состоит из суши и воды, и среди материков и островов, на которые она дробится, есть прославленный остров Нью-Йорк. Когда в 1492 г. Кристобаль Колон открыл Америку, первооткрывателям пришлось вырубать леса, осушать болота и истреблять дикарей — так и читателям придется преодолеть немало трудностей, прежде чем они смогут без труда преодолеть остальную часть истории. Автор витиевато доказывает, что эта часть света обитаема (свидетельство чему — населяющие ее индейские племена), и отстаивает право первых колонистов на владение Америкой — ведь они рьяно старались приобщить ее к благам цивилизации: научили индейцев обманывать, пить ром, сквернословить и т. п. В 1609 г. Хендрик Гудзон, желая попасть в Китай, поднялся по реке Мохеган, переименованной позже в Гудзон. Моряки высадились в деревушке Коммунипоу и захватили ее, замучив до смерти местных жителей своим нижнеголландским наречием. Рядом с этой деревушкой и вырос Нью-Йорк, названный поначалу Новый Амстердам. Его основателями были четыре голландца: Ван-Кортландт, Харденбрук (Креп-коштанник), Ван-Зандт и Тен Брук (Десятиштанный).
Этимология названия Манхэттен тоже вызывает споры: одни говорят, что оно произошло от Ман-хет-он (надетая мужская шляпа) и связано с привычкой местных жителей носить войлочные шляпы, другие, в том числе Никербокер, считают, что Манна-хата значит «страна, изобилующая млеком и медом». Пока Крепкоштанный и Десятиштанник спорили, как строить новый город, он вырос сам собой, что сделало дальнейшие споры о плане города бессмысленными. В 1629 г. губернатором провинции Новые Нидерланды был назначен прямой потомок царя Чурбана Воутер Ван-Твиллер (Вальтер Сомневающийся). Он четыре раза в день ел, тратя на каждую трапезу по часу, восемь часов курил и сомневался и двенадцать часов спал. Времена Ван-Твиллера можно назвать золотым веком провинции, сравнимым с золотым царством Сатурна, описанным Гесиодом. Дамы по простоте своих нравов могли соперничать с воспетыми Гомером Навсикаей и Пенелопой. Спокойная самонадеянность или, вернее, злосчастная честность правительства стала началом всех бед Новых Нидерландов и их столицы. Их восточными соседями были английские переселенцы-пуритане, прибывшие в Америку в 1620 г. За болтливость жители Маис-Чусаег (Массачусетса) в шутку прозвали их Янки (молчаливые люди). Спасшись от преследований Якова I, они в свою очередь начали преследовать еретиков-папистов, квакеров и анабаптистов за злоупотребление свободой совести, которая заключается в том, что человек может придерживаться в вопросах религии своего мнения, только если оно правильно и совпадает с мнением большинства, в противном случае он заслуживает кары. Жители Коннектикута оказались заядлыми скваттерами и сначала захватывали землю, а потом уж пытались доказатьсвое право на нее. Земли на реке Коннектикут принадлежали голландцам, которые построили на берегу реки форт Гуд-Хоп, но наглые янки у самых стен форта развели луковые плантации, так что честные голландцы не могли смотреть в ту сторону без слез.
После смерти Ван-Твиллера в 1634 г. Новыми Нидерландами стал править Вильгельмус Кифт (Вильям Упрямый), который решил победить янки с помощью посланий, но послания не возымели действия и янки захватили Гуд-Хоп, а затем и Устричную бухту. Слово «янки» стало для голландцев таким же страшным, как слово «галл» для древних римлян. Тем временем с другой стороны шведы в 1638 г. основали крепость Минневитс и присвоили прилегающим областям название Новая Швеция.
Примерно в 1643 г. люди из восточной страны образовали конфедерацию Объединенные колонии Новой Англии (Совет Амфиктио-нов), что было смертельным ударом для Вильяма Упрямого, считавшего, что она создана с целью выгнать голландцев из их прекрасных владений. После его смерти в 1647 г. губернатором Нового Амстердама стал Питер Стайвесант. Его прозвали Питером Твердоголовым, «что было большим комплиментом его мыслительным способностям». Он заключил со своими восточными соседями мирный договор, а мирный договор — «большое политическое зло и один из самых распространенных источников войны», ибо переговоры, подобно ухаживанию, — период любезных речей и нежных ласк, а договор, подобно брачному обряду, служит сигналом к враждебным действиям. Поскольку восточные соседи занялись борьбой с ведьмами, им стало не до Новых Нидерландов, и Питер Стайвесант воспользовался этим, чтобы положить конец нападениям шведов. Генерал Вон-Поффенбург построил на Делавэре грозное укрепление — Форт-Кашемир, названное так в честь коротких штанов зеленовато-желтого цвета, особо любимых губернатором.
Шведский губернатор Рисинг посетил Форт-Кашемир и после пирушки, устроенной Вон-Поффенбургом, захватил форт. Доблестный Питер Стайве-сант стал собирать войска, чтобы повести их на Форт-Кашемир и изгнать оттуда торгашей-шведов. Осадив форт, войска Питера стали терзать уши шведов столь чудовищной музыкой, что те предпочли сдаться. По другой версии, требование о капитуляции было составлено в столь учтивой форме, что шведы никак не могли отказаться от выполнения столь вежливой просьбы. Питер Твердоголовый хотел завоевать всю Швецию и двинулся на Форт-Кристина, который, как вторая Троя, выдерживал осаду целых десять часов и в конце концов был взят. Новая Швеция, покоренная победоносным Питером Стай-весантом, была низведена до положения колонии, названной Саут-Ривер. Затем Питер отправился в восточную страну и узнал, что Англия и Новая Англия хотят захватить провинцию Новые Нидерланды. Жители Нового Амстердама сильно укрепили город — постановлениями, ибо власти решили защищать провинцию тем же способом, каким Пантагрюэль защитил свою армию — прикрыв ее языком. Питер вернулся в Новый Амстердам и решил ни за что не сдавать город без боя. Но враги распространили среди народа воззвание, в котором воспроизвели условия, предъявленные ими в требовании о сдаче; эти условия показались народу приемлемыми, и он, несмотря на протесты Питера, не захотел защищать город. Отважному Питеру пришлось подписать капитуляцию. Нет событий, которые причиняют чувствительному историку такую скорбь, как упадок и разрушение прославленных и могущественных империй. Эта судьба постигла и империю Высокомощных Господ в знаменитой столице Манхатёза под управлением миролюбивого Вальтера Сомневающегося, раздражительного Вильяма Упрямого и рыцарственного Питера Твердоголового. Через три часа после сдачи отряд британских солдат вступил в Новый Амстердам. Все пространство Северной Америки от Новой Шотландии до Флориды стало единым владением Британской короны. Зато разрозненные колонии объединились и стали могущественными, они сбросили с себя иго метрополии и стали независимым государством. Что же касается того, как окончил свои дни Питер Стайвесант, то он, дабы не быть свидетелем унижения любимого города, удалился в свое поместье и жил там до конца своих дней.
О. Э. Гринберг
(Rip Van Winkle)
Новелла (1819)
У подножия Каатскильских гор расположена старинная деревушка, основанная голландскими переселенцами в самую раннюю пору колонизации. В давние времена, когда этот край еще был британской провинцией, жил в ней добродушный малый по имени Рип Ван Винкль. Все соседи его любили, но жена у него была такая сварливая, что он старался почаще уходить из дома, чтобы не слышать ее брани. Однажды Рип пошёл в горы на охоту. Когда он собирался возвращаться домой, его окликнул какой-то старик. Удивленный, что в столь пустынном месте оказался человек, Рип поспешил на помощь. Старик был одет в старинную голландскую одежду и нес на плечах бочонок — очевидно, с водкой. Рип помог ему подняться по склону. Всю дорогу старик молчал. Пройдя ущелье, они вышли в лощину, похожую на маленький амфитеатр. Посередине на гладкой площадке странная компания играла в кегли. Все игроки были одеты так же, как старик, и напомнили Рипу картину фламандского художника, висевшую в гостиной деревенского пастора. Хотя они развлекались, их лица хранили суровое выражение. Все молчали, и только стук шагов нарушал тишину. Старик стал разливать водку в большие кубки и знаком показал Рипу, что их следует поднести играющим. Те выпили и вернулись к игре. Рип тоже не удержался и выпил несколько кубков водки. Голова его затуманилась, и он крепко уснул.
Проснулся Рип на том же бугре, с которого вечером впервые заметил старика. Было утро. Он стал искать ружье, но вместо нового дробовика обнаружил рядом какой-то ветхий, изъеденный ржавчиной самопал. Рип подумал, что давешние игроки сыграли с ним злую шутку и, напоив водкой, подменили его ружье, кликнул собаку, Но она исчезла. Тогда Рип решил навестить место вчерашней забавы и потребовать с игроков ружье и собаку. Поднявшись на ноги, он почувствовал ломоту в суставах и заметил, что ему недостает былой подвижности. Когда он дошел до тропинки, по которой накануне вместе со стариком поднимался в горы, на ее месте тек горный поток, а когда он с трудом добрался до того места, где был проход в амфитеатр, то на его пути встали отвесные скалы. Рип решил вернуться домой. Подходя к деревне, он встретил несколько совершенно незнакомых ему людей в странных одеждах. Деревня тоже переменилась — она разрослась и стала многолюднее. Вокруг не было ни одного знакомого лица, и все удивленно смотрели на Рипа. Проведя рукой по подбородку, Рип обнаружил, что у него выросла длинная седая борода. Когда он подошел к своему дому, то увидел, что он почти развалился. В доме было пусто. Рип направился к кабачку, где обычно собирались деревенские «философы» и бездельники, но на месте кабачка стояла большая гостиница. Рип посмотрел на вывеску и увидел, что изображенный на ней король Георг III тоже изменился до неузнаваемости: его красный мундир стал синим, вместо скипетра в руке оказалась шпага, голову венчала треугольная шляпа, а внизу было написано «Генерал Вашингтон».
Перед гостиницей толпился народ. Все слушали тощего субъекта, который разглагольствовал о гражданских правах, о выборах, о членах Конгресса, о героях 1776 г. и о прочих вещах, совершенно неизвестных Рипу. У Рипа спросили, федералист он или демократ. Он ничего не понимал. Человек в треуголке строго спросил, по какому праву Рип явился на выборы с оружием. Рип стал объяснять, что он местный житель и верный подданный своего короля, но в ответ раздались крики: «Шпион! Тори! Держи его!» Рип начал смиренно доказывать, что ничего худого не замыслил и просто хотел повидать кого-нибудь из соседей, обычно собирающихся у трактира. Его попросили назвать их имена. Почти все, кого он назвал, давно умерли. «Неужели никто тут не знает Рипа Ван Винкля?» — вскричал он. Ему показали на человека, стоявшего у дерева. Он был как две капли воды похож на Рипа, каким тот был, отправляясь в горы. Рип растерялся вконец: кто же тогда он сам? И тут к нему подошла молодая женщина с ребенком на руках. Внешность ее показалась Рипу знакомой. Он спросил, как ее зовут и кто ее отец. Она рассказала, что ее отца звали Рипом Ван Винклем и вот уже двадцать лет, как он ушел из дому с ружьем на плече и пропал. Рип спросил с опаской, где ее мать. Оказалось, что она недавно умерла. У Рипа отлегло от сердца: он очень боялся, что жена устроит ему взбучку. Он обнял молодую женщину. «Я — твой отец!» — воскликнул он. Все удивленно смотрели на него. Наконец нашлась старушка, которая его узнала, и деревенские жители поверили, что перед ними действительно Рип Ван Винкль, а стоящий под деревом его тезка — его сын. Дочь поселила старика отца у себя. Рип рассказывал каждому новому постояльцу гостиницы свою историю, и вскоре вся округа уже знала ее наизусть. Кое-кто не верил Рипу, но старые голландские поселенцы до сих пор, слыша раскаты грома со стороны Каатскильских гор, уверены, что это Хенрик Гудзон и его команда играют в кегли. И все местные мужья, которых притесняют жены, мечтают испить забвения из кубка Рипа Ван Винкля.
