Командир достал из рюкзака запечатанный конверт. Вскрыл. Несколько раз прочел листок бумаги, который был внутри. Нахмурился… Не думаю, что он был не в курсе намеченного плана.

— Излагаю боевую задачу. Наша цель — взять штурмом Центр управления войсками противника и полностью его уничтожить. Используя рельеф местности, можно подобраться к полуразрушенному кирпичному зданию, расположенному у дороги к этому пункту.

Доброволец с рюкзаком, в котором будет пластиковая взрывчатка, должен добежать до ворот Центра управления и там подорвать заряд. Его задача — взорвать ворота и расположенную рядом вышку с гамма-лазером. От угла здания до ворот базы — сто метров. Специалисты утверждают, что время, необходимое для приведения гамма-лазера в полную боевую готовность, — приблизительно десять секунд.

— Сто метров — меньше чем за десять секунд? Это же нереально! — непроизвольно вырвалось у кого-то. — Так во всем мире только несколько человек могут…

Говоривший человек внезапно осекся… и все посмотрели на меня. А я посмотрел на Анну. Никогда еще не видел побелевшего за секунду лица… но ни тени эмоций… серебряная маска…

— А если гамма-лазер все-таки сработает раньше? — спросил кто-то.

— При разработке операции такая возможность учитывалась, — продолжил командир. — В этот момент доброволец будет уже у ворот. И если он не сможет сам подорвать заряд… то наш снайпер должен попасть во взрыватель.

И все посмотрели на Анну… Впервые я увидел лицо «железной леди», хладнокровной Анны Ковальской, искаженное от ужаса и боли.

Небольшая мишень на спине мужа в перекрестье оптического прицела. Палец — нежно на спусковой крючок. Сто из ста. Двести из двухсот. Легкий поклон зрителям…

Какая сволочь придумала этот план?!

* * *

Солнце слепит глаза. Я кружу Анну на руках. Вижу ее улыбку… Не могу остановиться…

Мы падаем в траву.

Смотрим на синее небо… Уже втроем.

— На Олимпиаде я выиграю золото на сотке, на двухсотке и в эстафете «четыре по сто»… если никто из наших оболтусов палочку не уронит. Иначе придется бежать еще и четыреста…

Она смеется. Пытаюсь состроить серьезное лицо, ведь не шучу же — знаю, что это сделаю.

— Жадина-говядина! — дразнит меня Анна. — Зачем тебе столько золота?

— Чтобы у каждого из нас троих была своя медаль! Хотя нет… Пусть наш ребенок играет в эти бирюльки!

— Да, забавные игрушки будут у нашего ребенка! А мысль о том, что ты можешь не выиграть все дистанции, в голову случайно не приходила? — улыбается мне Анна.

— С такой группой поддержки на трибунах? Проиграть на ваших глазах? Это невозможно!

Лето, солнце, Анна…

* * *

— …ровно через десять секунд после этого вперед пойдет первая штурмовая группа, пять человек, — продолжает командир. — Ее задача — нанести максимальный ущерб противнику и расчистить путь для подрывников.

Ужасное лето, тоскливое утро… Война…

* * *

Анна подходит ко мне. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Я только быстренько сбегаю и сразу вернусь, — говорю ей.

— Да… Легкой беговой дорожки тебе! — какая грустная у нее сейчас улыбка. — Тебе не придется долго там скучать без меня. Пойду прямо за тобой, в первой штурмовой группе.

И сердце у меня перестает биться на несколько секунд.

— Не может быть! Снайперов не включают в штурмовые группы!

— Я очень просила. И мне пошли навстречу. Сказала: а вдруг ты там меня не дождешься и найдешь себе другую? Нет уж, надолго тебя одного не отпущу!

Анна в стандартной боевой экипировке. Только снайперская винтовка в руках вместо мини-автомата.