Длинные столы прогибались под тяжестью столового серебра, хрусталя, букетов роз и яств. Музыканты ждали сигнала начинать; слуги были одеты в роскошные сине-золотые ливреи, сшитые по случаю праздника. Светило веселое июньское солнце.
Иоланда смотрела из окна на прибывавших гостей. Она была в прекрасном настроении. Песни, сочиненные в честь младшей принцессы, отнюдь не преувеличивали ее необыкновенной красоты. От волнения ее матовая кожа покрылась румянцем, а голубые глаза были похожи на июньское небо.
— Вон тот, на вороном коне, наверное, Гай Гайлсбери, — сказала она, выглядывая из-за занавески. — О нем говорят, что он не раз сражался с великанами и чудовищами. И всегда побеждал.
— Если это правда, — пробормотала Мелинда, сидя перед туалетным столиком и уныло разглядывая в зеркало свои безжизненно свисающие волосы. От модных локонов, над которыми все утро трудилась горничная, не осталось и следа.
— Он мне нравится, — сказала Иоланда. — Он выглядит так, как будто всегда и везде побеждает. И королевство у него больше, чем Феодония.
— Да, потому что отец Гая выиграл королевство в кости, — сказала Мелинда. — Все знают эту старую историю, как Гайлсбери сыграл со своим кузеном, королем Беррифилдом, на его королевство и половину имущества и выиграл. Оба в тот вечер напились, и Беррифилд постарался превратить все в шутку, но наутро Гайлсбери стал настаивать на своем выигрыше. А так как такого рода долги считаются долгом чести, то королю Беррифилда ничего другого не оставалось, как отдать земли и половину содержимого казны Гайлсбери.
Мелинда рассматривала свои брови. Они были разными: одна изогнута правильным полукругом, а у другой кончик задирался кверху — мелочь, которая до сих пор ей совсем не мешала. Но сейчас, глядя в зеркало, она спрашивала себя, как она могла до сих пор с этим жить. Иоланда все еще стояла у окна.
— О-о, Мелинда, ты должна это видеть. Огромная старомодная карета с гусем на гербе. Кто это приехал?
— Лебедь, а не гусь, — поправила ее Мелинда, не отрываясь от зеркала. — И мне кажется, что отец очень рассчитывает на принца Адальберта фон Хоенлое.
— A-а, Адальберт фон Хоенлое из Лоенхое, — пренебрежительно сказала Иоланда. — Вот он выходит из кареты, а за ним дама в чепце, похожем на шатер, в котором разместился наш оркестр.
— Это его мать, — сказала Мелинда. — Она будет помогать принцу выбирать невесту. Он уже многим отказал, потому что они не соответствовали требованиям его матери. — Глядя на прекрасное голубое платье, сшитое для сегодняшнего праздника, она тяжело вздохнула. Абсолютно все равно, что на ней одето. Никакое платье не скроет того, что она выше любого мужчины, нос в веснушках, а рот слишком велик, не говоря уже о прямых волосах и разных бровях. Как хотелось бы Мелинде поменяться с сестрой!
— Принц Адальберт слишком толстый, да и голова у него как клецка. Если бы не серебряные рудники в Лоенхое, ни одна принцесса на него бы не посмотрела, — сказала Иоланда.
Мелинда опять вздохнула. Наверное, и о ней так говорят: «Если бы эта каланча не наследовала Феодонию, ни один мужчина на нее и не взглянул».
— Может быть, он очень симпатичный, — сказала она грустно, — умный, веселый…
— Вот уж точно нет, — отрезала Иоланда.
В целях успешного проведения праздника король Феодор приказал создать новое министерство. Министр развлечений целых полгода выдумывал различные веселые игры, во время которых самым непринужденным образом можно было бы ближе познакомиться друг с другом.
Вечером будут танцы — это лучший способ сблизиться, но при дневном свете об этом нечего и думать.
Для начала была запланирована шахматная партия, в которой участвовали живые фигуры. Министр развлечений приказал построить огромное шахматное поле и сшить костюмы шахматных фигур: коней, слонов, королей, ладей и так далее. Роли распределялись по жребию, однако министр развлечений заранее позаботился о том, чтобы Иоланде досталась роль черной королевы, а Мелинде — белой. Мелинда надела костюм из белого шелка. К своему несчастью, она сразу заметила, что на целую голову выше принца, изображавшего белого короля. Из всех белых фигур только один из двух коней и левая ладья были выше нее, да и то за счет головных уборов. Роль одной из белых ладей предназначалась матери принца Адальберта, которая всячески отказывалась надеть костюм и непременно хотела остаться в своем чепце. В конце концов она милостиво разрешила, чтобы ей на рукав повязали белую ленту. Несмотря на то что шахматное поле было внушительных размеров, шлейф платья королевы Хоенлое частично закрывал соседние клетки — таких необъятных размеров она была. Конь по соседству с ней вынужден был стоять на одной ноге, с трудом сохраняя равновесие. В другое время Мелинда рассмеялась бы при виде этой картины, но сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке. Когда все роли были распределены, остались принц Адальберт фон Хоенлое и Гай фон Гайлсбери, которым предстояло сыграть эту партию.
Гай фон Гайлсбери стоял в списке короля Феодора одним из первых: его владения были обширны, земли плодородны и богаты полезными ископаемыми, а королевство в целом — более могучим и процветающим, чем Феодония. Гай твердо решил пойти по стопам отца, ловко присоединившего к своему королевству земли Беррифилда. (Если, конечно, принц не сыграет на Феодонию, подумал король Феодор.) Из-за этой старой истории репутация Гайлсбери-отца была не самой лучшей: многие считали, что присваивать себе таким образом королевства непорядочно. После его смерти Гай всеми силами пытался восстановить доброе имя семьи: например, в прошлом месяце он выгнал великана с небольшого участка земли, на котором находилась богатая золотоносная жила. Глупый великан жил там, не обращая на нее внимания, но его манера вырывать с корнем огромные деревья и размахивать ими при драке отбивала у людей всякую охоту приближаться к этому месту. Когда до Гая дошли слухи, что великан постарел и ослаб, он счел момент подходящим, чтобы раз и навсегда завладеть золотой жилой.
Надо отдать должное Гаю, он действительно собирался победить великана и сделать так, чтобы все об этом узнали. Кто же виноват, что, когда Гай с дружиной прибыл к месту действия, мертвый великан уже лежал перед входом в свою пещеру.
