Рано поутру она позвонила профессору Ван Дузену, Думающей Машине, и проговорила с ним четверть часа. Она что-то объясняла, тот отвечал — коротко и по возможности односложно. Затем она положила трубку, и профессор вызвонил доктора Хендерсона, известного психиатра, и доктора Форрестера — международного значения специалиста по нервным расстройствам.
Обоим он сказал одно и то же: «Хочу показать вам нечто совершенно невероятное».
Неверный свет ночника порождал странные тени, то ли очерчивающие, то ли скрывающие предметы. Белым пятном среди них выделялась кровать миссис Розвелл, да еще сейф поблескивал серебряным колесиком замка. В спальне Жаннет было темно. Если прислушаться, можно было услышать ровное дыхание спящей девушки. Какаду временно покинул свой насест. Снаружи смутно доносился глухой шум ночного города.
Где-то вдалеке часы пробили четыре раза.
Скрипнули половицы, послышались легкие шаги — и на пороге показалась Жаннет, похожая на призрак: облаченная в белое, с широко распахнутыми глазами и встрепанными волосами. В свете ночника они то казались совсем черными, то взблескивали золотом.
На миг она замерла. В темноте кто-то коротко ахнул и тут же словно зажал себе рот.
Не замечая этого, Жаннет прошла к письменному столу, перебрала книги и взяла «Отверженных». Несколько раз она перелистывала страницы, подносила книгу к глазам, вглядываясь, затем довольно кивала.
Положив книгу на место, она направилась к сейфу. В этот момент из теней вынырнул человек, неслышно подкрался к ней и, стоило ей наклониться, направил ей прямо в лицо резкий белый луч электрического фонаря. Жаннет не заметила и этого.
Тогда человек направил свет на ее руки — сперва на одну, затем на другую.
Колесико кодового замка тем временем послушно крутнулось вперед назад, затем замерло. Раздался щелчок, и сейф открылся.
В свете электрического фонаря насмешливо поблескивала тиара.
Снова раздался приглушенный вздох. Девушка вынула тиару из сейфа и равнодушно уронила на пол. И снова сдавленный вскрик раздался из темноты.
Быстрыми, дергаными движениями Жаннет выбрасывала драгоценности вон. Она что-то искала — но, должно быть, тщетно, потому что вскоре она тяжко вздохнула и встала, тоскливо глядя в пустой сейф. Так она стояла некоторое время, а затем человек с фонарем спросил — тихо, но достаточно отчетливо:
— Что вы ищете?
— Письма… — выдохнула она едва слышно, но все же достаточно внятно, и развернулась, направившись к себе. Ее влажные глаза блеснули в электрическом луче, и человек с фонарем ухватил ее за руку, не пуская.
Жаннет замерла, словно в недоумении, затем ее веки сомкнулись, она обмякла — но через миг распахнула глаза, в неподдельном ужасе глядя на незнакомое лицо перед собой, коротко вскрикнула и потеряла сознание.
— Доктор Форрестер, полагаю, ей нужна ваша помощь.
Несомненно, это был спокойный голос Думающей Машины.
Он включил свет — и комната словно вмиг заполнилась людьми. Сам Ван Дузен, почтенные доктора, мистер и миссис Розвелл, Артур Грантам с искаженным болью и тревогой лицом…
Доктор Форрестер подхватил бесчувственную Жаннет.
Миссис Розвелл упала в кресло. Ее муж, не зная, что делать, бездумно гладил ее по голове — раз за разом, раз за разом.
— Все в порядке. У девушки просто шок, — все так же спокойно сказал Ван Дузен.
Грантам воззрился на него — яростно, мальчишески-гневно.
— Это все ложь! Она не крала брильянтов! — воскликнул он.
— Почему вы так думаете? — голос Думающей Машины был холоден.
— Потому что… потому что я сам их крал! — выпалил Артур. — Знай я, что вы провернете подобное, ни за что бы не решился.
Миссис Розвелл неверяще распахнула глаза.
— A-а… И как вы извлекли камни из креплений? — безэмоционально уточнил Думающая Машина.
— Я… да очень просто, своими руками!
— Покажите, как именно. — Собеседник протянул ему тиару.
Артур выхватил ее и попытался вынуть хоть один камень, но тщетно. Покраснев, он оставил напрасные попытки и осел на кровать рядом с бесчувственной Жаннет.
— Это было благородно. Но глупо, — прокомментировал Думающая Машина. — Я знаю, что вы не крали драгоценностей (и вы это нам доказали сами). Более того, смею заметить, что к краже непричастна и сама мисс Розвелл.
Изумление Артура отразилось на лицах его отца и мачехи. Доктора, безучастные ко всему, занимались своим делом.
— Но тогда где камни? — воскликнула миссис Розвелл. Профессор глянул на нее устало, и во взгляде его ясно читался упрек.
— В легкодоступном месте, в полном порядке, — отмахнулся он. Снова послушал пульс Жаннет, затем хмыкнул: — Могли бы вы поверить, что сумеречное состояние при лунатизме способно давать подобный эффект?
— Ни за что, — честно сказал Хендерсон.
— Да, интересный, очень интересный случай, — согласился с ним Форрестер.
А час спустя внизу, в озаренной бледным рассветом гостиной, Думающая Машина делился с семейством и друзьями своими до невероятия простыми умозаключениями. Слушатели его были усталыми и вымотаны случившимся, Артур бледен и беспокоен, но все они слушали, слушали изо всех немногих сил.
Наверху мирно спала Жаннет.
— В действительности ответ на главный вопрос было несложно найти. — Профессор Ван Дузен сел в кресло и привычно уставился в потолок. — Сложнее было разобраться с необычными, чтоб не сказать невероятными, сопутствующими эффектами… которые, впрочем, лишь облегчили поиск оного ответа. В сущности, в общих чертах я понял все сразу, как только в моем распоряжении оказались все нужные мне подробности дела. Факт плюс факт — как два плюс два, и ответ очевиден.
Грабители? Эту гипотезу можно отмести сразу. Они бы не ограничились одним камушком. Юный мистер Грантам? Он получает в год десять тысяч и, по словам его матери, благонравен и занят лишь учебой. Ему ни к чему воровать. Тем более что запертые двери исключают для него возможность проникнуть в спальню. То же обстоятельство исключает из числа подозреваемых и слуг.
Оставались лишь вы, миссис Розвелл, и ваша падчерица. Единственный возможный мотив для вас — кинуть тень подозрения на мисс Розвелл. Я счел вас не способной на подобный поступок. Оставалась падчерица, укравшая камни или осознанно, или в приступе лунатизма. Для осознанной кражи недоставало мотива: она также имеет десять тысяч в год. Оставался только приступ лунатизма — и это он и был, если говорить о том, как открыли сейф.
