Десять деталей. На каждой из них было написано слово. Если я успею собрать статую до рассвета, нам хватит еды еще на несколько ночей. Сдерживая писк от боли в лапах, я поднялся и побежал ко второму балкону. Умереть от голода страшнее, чем от солнечных лучей.
Второй деталью была "Грусти" - левая лапа. Она оказалась еще тяжелей, острые края царапались, и я оставил на железных углах два клочка коричневой шерсти, прежде чем установил деталь в зефирный гроб. Затем была "Спи", которую было очень неудобно нести; "Ешь" я два раза уронил себе на лапу; "Мечтай" отдавила мне хвост; об "Строй" я вывихнул кисть и долго пищал, прежде чем вставить сустав на место; а ведь еще оставались "Дерись", "Пищи", "Потей" и "Страдай".
Каждая деталь, сделанная из фиолетового железа, весила вдвое больше меня. Их было очень неудобно переносить - без креплений, без ручек, с острыми углами. Самые большие детали всегда несли двое, а то и трое гремлинов. Но главная проблема заключалась не в этом. Чем тяжелее была деталь, тем выше она лежала. Если упав с третьего балкона, я больно ушибся, то свалиться с десятого или даже с восьмого балкона означало смерть. Я никогда не забирался так высоко - старший механик не пускал меня дальше первой детали. Я хотел отказаться от попыток закончить статую еще на "Грусти", но каждый раз говорил себе - еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и я сдамся. После следующей детали.
И теперь я стоял на пятнадцатом балконе, и при одном взгляде вниз у меня кружилась голова, уши хотелось прижать к голове, обнять хвост и никуда больше не ходить. Я так и сделаю. Только принесу еще одну деталь, и сразу спрячусь. Еще одну штучку.
Лапы болели, но мне хватило сил на еще один прыжок, и я оказался на шестнадцатом балконе. Отсюда было видно весь железный остров! Грязно-серый, абсолютно правильный квадрат. А дальше - океан белой воды. Я разглядел два маленьких пятнышка рядом с люком в нору - Ари-Ару с Бип-Бопом.
"Страдай" была туловищем, покрытым шипами, неимоверно большим и совершенно неподъемным. Я покатил деталь вниз, спихивая с балкона на балкон. С грохотом и лязгом "Страдай" приближалась к зефирному гробу. Я все лапы об нее ободрал, прежде чем спустил деталь на пол, и чуть спину не надорвал, пока вставлял железное туловище в зефирный гроб.
- Ура! - устало сказал я, когда собранная конструкция начала сдвигаться. Это была статуя гремлина, целиком закованного в доспехи. Гремлин-гигант из фиолетового железа сурово поглядывал на меня, блестя надписями на деталях, прежде чем исчез внутри куба. Скрипнуло - открылась дверца. Я торопливо оббежал гроб и пискнул от неожиданности.
Зефира не было. За открытой дверцей оказалась пустота. Тут всегда был зефир, очень много! Словно в насмешку остров устроил испытание и ничего не дал взамен. Я хотел заплакать, но потом понял, что слишком устал даже для слез.
Внутри что-то блеснуло. Я утер глаза хвостом и подошел поближе. На дне лежала маленькая зефирка лазурного цвета. На ощупь она была словно мягкая резина, а пахла чем-то кислым и свежим. Испорченная? Я бережно взял ее и поковылял к люку - пусть испорченная, другой все равно нет. Небо уже светлело, нужно спешить.
- Глупый, глупый Лак-Лик! - запищала Ари-Ару, мигом вскочив. Она начала крутиться вокруг меня, как юла.
- Вот, - я отдал ей испорченную зефирку. Хотелось еще много чего сказать - про то, что я статую построил сам, что с шестнадцатого балкона видно все-все-все, и что я получается теперь старший механик, раз больше никого нет. Самки ведь не бывают старшими механиками. Только механицами.
