Я вспоминаю все, что пришлось нам вынести этой ночью.
– Значит, зря выходили? – срывается у меня с языка.
Соин смотрит на меня удивленно.
Алексей Дмитриевич отвечает не сразу.
– Послушайте, штурман. – Он делает вид, что копается в столе. – Запомните раз и навсегда: на границе ничего зря не бывает.
Мы молчим.
– Эх, штурман, – неожиданно хлопает меня по плечу Алексей Дмитриевич, – если бы вы только видели, какой это был гусь! За-ме-ча-тель-ный!
Я виновато улыбаюсь. Через пять минут мы сходим на берег. Мы идем спать...
Андрис, сдерживая дыхание, следил сквозь мутное лестничное окно за удаляющимся огоньком папиросы случайного прохожего. Снял перчатки, подул на пальцы. Переложил финку во внутренний карман.
Как ему не повезло тогда, под Новый год! Все было приготовлено: лодка, мотор, сигнальный фонарь. Тьма была кромешная, в море творилось черт знает что. Казалось, заводи движок – и концы в воду...
Что случилось в ту ночь в море, он так и не мог понять. Он ясно видел на горизонте ходовые огни пограничных кораблей. Несколько раз полоснул прожектор, выхватив из темноты прибрежный песок. Ясно было только одно: переход границы придется отложить...
Андрис снова надел перчатки, быстро спустился вниз. Оглянувшись, стараясь не стучать по тротуару, подошел к магазину. Вынул самодельную отмычку...
Покупателям, подошедшим утром к меховому магазину на Парковой улице, пришлось уйти ни с чем. Магазин был закрыт.
Внутри, у прилавков и кассы, сотрудники угрозыска заканчивали осмотр. Были тщательно сфотографированы следы ограбления: взломанный замок, разбитое стекло кассы, следы...
– Первый раз, видно, работал, – отметил эксперт, снимая отпечатки пальцев, – неаккуратно...
Общая сумма ущерба была определена в три тысячи рублей новыми деньгами.
На другой день к вечеру из угрозыска позвонили в штаб погранотряда и в местные органы госбезопасности. Было высказано предположение, что Андрис С. и человек, ограбивший меховой магазин, – одно и то же лицо...
Его искали по всему городу. А дни шли...
Жизнь снова улыбалась ему. Если раньше он еще сомневался, что перейдет границу, боялся слежки, то теперь все менялось. Снова – в который раз! – он засовывал руку в карман куртки, ощущая ладонью увесистый сверток. Деньги! Много денег! С ними ничего не страшно. С ними в его распоряжении все: поезда, самолеты, гостиницы, такси, рестораны... Он неуловим с деньгами. Захочет – и сегодня же улетит. Куда угодно. В Ригу, например. Оттуда легче уйти: там много иностранных судов. В крайнем случае можно пробраться на одно из них. Надо только быть осторожным – максимум осторожности!
– Стоп!
Шофер такси резко затормозил. Андрис, не глядя, сунул ему бумажку, вышел, хлопнул дверью. Машина, развернувшись, умчалась назад. Он огляделся.
Здесь, в пригороде, все спокойно. Спрятавшись за елями, дремлют дачные коттеджи. Она живет в одном из них, его старая знакомая. Что ж, можно зайти к ней, пока она ничего не знает...
Сообщение о том, что Андрис сидит в небольшом пригородном ресторане «Взморье», пришло с опозданием. Приехавшей поздним вечером в пригород опергруппе пришлось выслушивать сбивчивый рассказ официанта:
– Ушел минут пятнадцать-двадцать тому назад. – Пожилой официант нервно теребил салфетку.
– Васильченко! – быстро приказал Свиридов. – Мотоцикл и машину – в обе стороны!
– Есть! – Васильченко кинулся вниз.
– Значит, минут пятнадцать-двадцать, – продолжал официант. – Сидел вон за тем столиком, в углу.
– Один?
– Нет, с девушкой... Сидел недолго, часа два... Поесть заказывал, ну и выпивки взял... Немного, правда. Деньги тратил осторожно... Пил, танцевал... это все, как водится... Потом вдруг – счет, говорит... Расплатился быстро, ушел.
– Куда поехал, не заметили?
Официант сунул салфетку в карман, пожал плечами.
– Нет... Наверно, в город – больше некуда...
– Где у вас телефон?
– На первом этаже, у директора...
Неприятное дело – сообщать по телефону о неудаче. Правда, оставалась последняя надежда – Васильченко.
Но поиски тоже ни к чему не привели. Андрис снова исчез...
Где-то в темноте сбрехнула собака. Андрис вздрогнул. Ну и нервы!
Хватит! Последнюю ночь он в этом городе. Больше тянуть нельзя. Нельзя кружить по пригородам, ночуя где попало. Всему есть конец. Завтра решающая попытка. А пока нужно найти ночлег. На одну ночь.
Минуя дома уснувшего поселка, он вышел на дорогу. Пройдя метров пятьсот, за кустарником увидел то, что искал, – длинный низкий забор. Постоял около высоких молчаливых ворот, на которых четко белели буквы. Он вгляделся, криво усмехнулся. «Добро пожаловать!» Бросил сигарету в снег, одним махом перескочил через забор, быстро пошел по запорошенной дорожке. Окна центральной дачи были заколочены, дверь закрыта. Несколько минут он пытался сорвать замок. Потом, махнув рукой, выломал доски, выбил окно...
Долго лежал на сложенных в углу матрацах, курил, глядя в потолок. Слушал, как трещит затопленная печка. Тепло клонило ко сну.
Четыре раза он пытался выйти в нейтральные воды. И каждый раз терпел неудачу: пограничники зорко следили за морем.
Но нет, он не собирается оставаться здесь. Он уйдет. Как угодно, но уйдет. Путь остается прежним – море. А способы могут быть любые.
– Стасик, а Стасик!
– Ну чего тебе?
– Посмотри, а в нашем лагере свет!
– Не болтай языком! Свет, свет!.. Где?
– А во-он... – Восьмилетняя Анечка взяла братишку за плечо, повернула туда, где темнели вдали строения пионерского лагеря. И точно, одно из окон слабо светилось.
– А ну, пошли домой! – сердито сказал Стасик.
– Стасик, а откуда там свет? А вдруг это бандиты? Стасик, я боюсь...
Но Стасик ей не ответил. Он торопился домой.
Утром в местное отделение милиции позвонили:
– В лагере кто-то ночевал. Дети видели свет.
– Это он, – убежденно сказал Свиридов. – Я лично осматривал дачу, матрацы, на которых он лежал, пепел от сигарет, следы... Печка была еще горячая...
– Значит, ночевать уже негде, – проронил полковник Силаев.
– Негде-то негде, но видите, опять ушел...
– Ушел, да... – сказал Силаев. – А все-таки если он до сих пор вертится здесь, значит, не выходит у него с переходом. Путь только один – морем. Вот он и кружит вокруг моря. А море закрыто.
Он замолчал, и в комнате стало тихо. Свиридов как-то странно смотрел в окно.
– О чем вы думаете? – внезапно спросил Силаев.
– Я думаю... – помолчав, тихо сказал Свиридов, – что, если... он уже перешел границу?
Крякнув, Силаев полез за сигаретой, нервно закурил.
– Посмотрите, какой закат!
Две женщины на пустынном морском берегу остановились.
– Да, – задумчиво сказала Нина Васильевна. – Сколько ни хожу я здесь, и каждый раз не устаю любоваться. Красиво до удивления...
Длинное гулкое морское побережье, влажные камни, розово-желтый закат.
Обе они – и Нина Васильевна Соловьева, жена начальника погранзаставы, и ее подруга, Анна Сергеевна Зябликова, жительница поселка, – любили этот уголок побережья, часто бывали здесь.
– Пора идти... – Нина Васильевна с сожалением отвернулась от моря и вдруг удивленно вскрикнула: – Что это с вами?
– Смотрите! – Анна Сергеевна схватила подругу за плечо, как-то странно, испуганно глядя туда, на море. Нина Васильевна мгновенно обернулась. То, что она увидела, заставило ее вскрикнуть.
Там, появившись из-за больших камней, входил в воду водолаз. На минуту он замешкался и, опершись о камень, обернулся, несколько секунд смотрел на женщин, а затем исчез под водой.
Не говоря ни слова, женщины кинулись к заставе.
Дежурный по заставе капитан Платонов едва успел выслушать взволнованных женщин, когда раздался телефонный звонок. Платонов снял трубку.
– Дежурный по заставе слушает.
– Примите сообщение... Морским пограничным кораблем в сорок первом квадрате обнаружена цель. На запрос «свой-чужой» не отвечает. Медленно передвигается в наших территориальных водах. Недалеко от побережья. Видимо, иностранная шхуна. Из-за густого тумана обнаружение нарушителя осложняется.
– Есть, принято!
Платонов повесил трубку, быстро спросил:
– Точное место, где вы видели водолаза?
– Да вы ведь знаете. Бухта Каменная, за маяком,
– Так, – тихо сказал Платонов. – Сорок первый квадрат... – Он снял трубку. – Дежурный? Боевая тревога. Усиленный наряд в бухту Каменную.
Тут же он сообщил о водолазе в штаб.
За тонким крестиком бинокля – темнота, темнота, темнота... Сколько ни вглядывайся, ни огонька не увидишь. Но я обязан вглядываться в эту темноту.
На вахте командир, я и Баландин. Мы трое непрерывно осматриваем море. Командир и я – в бинокли, Баландин – радиолокационной антенной.
Пятые сутки мы в море. Штормит. Мы несем обыкновенный дозор,
Обыкновенный дозор... А впрочем, может ли быть дозор обыкновенным? Только теперь я начинаю понимать: сколько бы ни было дозоров, сколько бы ни предстояло их в будущем, каждый дозор будет для меня необыкновенным. Это трудно объяснить. Но это так.
Сколько раз уже мы выходили в море и искали, искали, искали!.. Пусть ничего не находили, но все же искали. Поиск – это всегда необыкновенная вещь. А пограничная служба – непрерывный поиск.
Я спускаюсь вниз, в теплую штурманскую рубку. Уютно светит лампа в углу. Баландин сидит, прильнув к экрану локатора. Нагибаюсь над столом – надо нанести на карту пройденный отрезок пути, проложить курс.
– Товарищ лейтенант, – вдруг негромко говорит Баландин, – вижу цель.
Я резко поворачиваюсь к нему.
– Вижу цель, – упрямо повторяет Баландин. – Цель малая, слева тридцать, дистанция – сорок кабельтовых.
– Товарищ капитан третьего ранга! – Я в два шага оказываюсь на мостике. – Цель! Слева тридцать, дистанция – сорок... Идет в наших водах.
– Курс? – не оборачиваясь, быстро спрашивает командир.
– Триста пятнадцать.
– Пишите в журнал: приняли решение идти к цели. Срочно определите нашу скорость и скорость цели.
Спешу вниз. Приказываю Баландину дать пеленг и дистанцию до цели. Он быстро вращает ручку развертки.
Теперь я должен определить скорость цели. Как быстро она идет? Наношу на карту свое место, пеленг цели, жду три минуты и снова наношу свое место, новый пеленг цели... Быстро высчитываю. Есть! Цель движется со скоростью около семи узлов.
Выбегаю на мостик, докладываю. Что это с командиром? Проклятие!
На море наваливается густой туман. Он обкладывает все вокруг. Он закрывает даже темноту.
Мы медленно, нехотя спускаемся в штурманскую рубку. Теперь стоять на мостике бесполезно.
По очереди прикладываемся к глазку локатора. Идут томительные минуты.
– Остановилась! Цель остановилась! – вдруг быстро говорит Баландин.
Остановилась? Почему? Что это? Маневр? Хитрость? Или какая-то неизвестная причина?
Теперь вся надежда на локатор. Баландин, припав к резиновой прорези экрана, напряженно следит за целью. Внезапно он начинает нервно крутить ручку развертки. Что случилось?
– Цель пропала!
– Малый ход! – говорит командир.
Наверху, на мостике, ничего не видно уже в нескольких метрах. Серая мгла закрыла корму, нос...
– Придется идти на одной машине... – говорит Алексей Дмитриевич.
Мы осторожно пробираемся в тумане. Наши огни погашены. Тишина. Слышен только ровный плеск волн.
Проходит час, второй. Мы продолжаем кружить в тумане. По-прежнему локатор не может поймать цель. Неужели ушла?
Встают самые различные предположения. А вдруг это подводная лодка? Может быть, она погрузилась и ушла под водой?
– Силуэт! – вдруг тихо говорит один из сигнальщиков, стоящий рядом со мной.
Но сколько я ни вглядываюсь, я не могу различить ничего, кроме серой стены тумана. Может быть, сигнальщику показалось?
– Вижу силуэт! – подтверждает второй сигнальщик.
Теперь и я вижу еле различимый, почти слившийся с туманом силуэт небольшой шхуны.
– Говорить шепотом! – быстро бросает командир. – Штурман, определите место, быстро! Приготовьтесь к высадке – пойдете с осмотровой группой!
– Есть!
Осторожно, стараясь не шуметь, спускаюсь вниз. Пытаюсь привести в порядок мысли. Мне – первый раз в жизни – быть командиром осмотровой группы!
Но сначала я должен определить точное местонахождение шхуны и нанести его на особую карту. Я должен предъявить эту карту экипажу судна-нарушителя как счет, и нарушитель должен поставить на карте свою подпись, признать, что он нарушил нашу границу, забрался в чужой дом.
Готово. Место отмечено. И тут же по внутренним громкоговорителям прозвучала команда: «Осмотровой группе приготовиться к построению!»
Я моментально ныряю в свою каюту. Пытаюсь представить себе, что происходит наверху. Наверное, мы уже подплываем к шхуне!
Один за другим подходят матросы осмотровой группы: рулевой Тарасов, сигнальщик Шестериков, главстаршина Холод, матрос Тоцкий. Торопясь, выдаю им пистолеты, ножи, карманные фонари, индивидуальные пакеты. Шестериков берет ракетницу, сигнальные флажки. Все четверо смотрят на меня.
И вдруг я вспоминаю – инструктаж. Я обязан проинструктировать группу. Стараюсь говорить спокойней, попутно припоминая все те бесчисленные тренировки, которые проводил со мной командир.
– Туман, будьте осторожней... – Я поочередно смотрю в глаза каждому. Это трудно, и только сейчас я понимаю, что такое быть командиром осмотровой группы.
Что же еще сказать? И вдруг проносится: а ты? Сам себя ты проинструктировал? А, какая ерунда лезет в голову!.. Неужели ты растерялся, лейтенант Минкевич? Вдруг из шелухи каких-то посторонних мыслей выплывают слова командира: «Главное при высадке – психологически ошеломить нарушителя, не дать ему опомниться...»
