Кэмпбелл убеждал меня как можно точнее сформулировать мои идеи относительно системы безопасности роботов, и я осуществил это в своем четвертом рассказе «Хоровод», который появился в марте 1942 года в журнале «Эстаундинг сайенс фикшн». В этом номере, на странице 100, в первой колонке, примерно в нижней ее трети (я это хорошо запомнил), один из персонажей говорит другому: «Начнем с Трех основных законов роботехники».
Так уж получилось, что термин «роботехника» был впервые употреблен в печати именно тогда, и теперь это слово широко применяется в науке и технологии разработки, обслуживания и использования роботов. В Оксфордском словаре английского языка, в третьем дополнительном томе, сказано, что честь изобретения данного термина принадлежит мне.
Конечно, тогда я не знал, что изобретаю новое слово. В своей юношеской невинности я думал, что оно существует, и не имел не малейшего представления о том, что раньше его никто не использовал.
Три основных закона роботехники, упомянутые мною выше, со временем получили название Трех законов роботехники Азимова. Вот они:
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму законам.
Эти законы, как оказалось впоследствии (я никак не мог этого предположить), стали самыми знаменитыми, их очень часто цитируют, да и вообще мне представляется, что они — самое важное из того, что я написал. (И я сделал это в двадцать один год, что заставляет меня снова и снова спрашивать себя: а сделал ли я что-нибудь полезное с тех пор, чтобы оправдать свое существование?)
Мои истории о роботах оказали большое влияние на научную фантастику. Я старался рассказывать о роботах без излишних эмоций: их производили на свет инженеры, и они представляли собой инженерные проблемы, которые требовали решения, и эти решения находились. В моих рассказах имелись весьма убедительные зарисовки будущей технологии, а вовсе не уроки морали. Роботы были машинами, а не метафорами.
В результате рассказы о роботах в прежнем виде перестали существовать, если не считать комического направления. Роботы стали рассматриваться как машины, а не как метафоры, и другими писателями. Теперь роботы выглядели как благожелательные и полезные устройства — за исключением тех эпизодов, когда что-то случалось, но и после этого оставалась возможность для исправления ошибок и улучшений. Другие писатели не цитировали Трех законов — они остались зарезервированными за мной, — но они их приняли, также как и наши читатели.
Но что еще более удивительно, мои рассказы о роботах оказали влияние на окружающий мир.
Хорошо известно, что на ранние эксперименты по запуску ракет оказали влияние научно-фантастические рассказы Герберта Уэллса. Точно так же ранние эксперименты с роботами прошли под влиянием моих рассказов о роботах, девять из которых собраны в 1950 году в книге под названием «Я — робот». Это была моя вторая вышедшая из печати книга, в течение последующих четырех десятилетий она регулярно переиздавалась.
Джозеф Ф. Энгельбергер, учившийся в Колумбийском университете в 50-х годах, прочитал «Я — робот», и книга произвела на него такое сильное впечатление, что он решил посвятить свою жизнь роботам. Примерно в те же годы он познакомился на вечеринке с Джорджем К. Деволом-младшим. Девол был изобретателем, которого также интересовали роботы.
Вместе они основали фирму под названием «Юнимэйшн» и принялись конструировать роботов. Им удалось запатентовать множество устройств, и к середине 70-х годов они разработали немало различных промышленных роботов. Их главная проблема состояла в том, что требовались компактные и дешевые компьютеры, — и с изобретением микрочипов путь был открыт. С этого момента «Юнимэйшн» стала главной фирмой по производству роботов в мире, а Энгельбергер невероятно разбогател.
Он всегда был настолько любезен, что часто отдавал мне должное. Я встречался и с другими робототехниками, такими, как Марвин Мински и Саймон Й. Ноф, с радостью признававшими пользу, которую им принесло чтение моих рассказов о роботах. Ноф, гражданин Израиля, впервые прочитал «Я — робот» в переводе на иврит.
