Какая-то женщина из толпы крикнула: «Мы с вами, доктор. Счастливо». Несколько других людей улыбнулись ему, и короткое неубедительное «ура» взвилось вверх. Полиция скучала. Доктор Саперс закрыл дверь и прошел внутрь.
В первом зале за столом регистратуры сидела Аманда Коннорс. Она подняла голову и сказала: «Доброе утро, доктор». Ее ярко-рыжие, повязанные лентой волосы блестели, а в низком вырезе мохерового свитера была видна красивая грудь.
— Доброе утро, — ответил доктор Саперс. Он был рад увидеть ее здесь сегодня, так красиво одетую. Он подал ей свое пальто, которое она повесила в шкаф. — Так, кто сегодня первый? — Он зажег слабую сигару из Флориды.
Проконсультировавшись с журналом, Аманда сказала:
— Это мистер Радж, доктор. В девять. У вас есть время выпить чашечку кофе. Я приготовлю. — Она быстро направилась к стоящей в углу машине, которая варила кофе.
— Вы ведь знаете, что здесь скоро начнется? — сказал Саперс.
— Да, но ведь МАПП обеспечит свое поручительство, не так ли?
Она принесла ему маленький бумажный стаканчик, ее пальцы дрожали.
— Я боюсь, это означает конец вашей работы.
— Да, — кивнула Менди[1], больше уже не улыбаясь; ее большие глаза потемнели. — Я не могу понять, почему Хозяин не наложил вето на этот билль; Николь была против, и я до последнего момента была уверена, что он сделает это. Боже мой, у правительства же есть эти аппараты, путешествующие во времени; наверняка они могут заглянуть вперед и увидеть, какой нанесут этим вред — обнищание нашего общества.
— Может быть, они уже заглянули вперед. — И он подумал о том, что никакого обнищания не последует.
Дверь офиса открылась. На пороге стоял первый пациент дня, мистер Гордон Радж, бледный от волнения.
— А, заходите, — сказал доктор Саперс. Фактически Радж пришел раньше.
— Ублюдки, — сказал Радж. Это был высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, хорошо одетый; он был брокером на Монтгомери стрит.
За Раджом появились два представителя городской полиции в штатском. В ожидании они остановили свой пристальный взгляд на докторе Саперсе. Журдяки вытянули свои похожие на шланг рецепторы, быстро всасывая информацию. На какой-то момент воцарилось молчание, никто не двигался.
— Давайте пройдем в мой кабинет, — сказал доктор Саперс мистеру Раджу. — И продолжим с того места, где мы остановились в прошлую пятницу.
— Вы арестованы, — тут же сказал один из полицейских. Он придвинулся ближе и протянул доктору Саперсу свернутое предписание. — Пошли. — Взяв Саперса за плечо, он повел его к двери; другой полицейский в штатском подошел с другой стороны так, что Саперс оказался между ними. Все было сделано аккуратно, без суматохи.
Доктор Саперс сказал мистеру Раджу:
— Извините, Гордон. Очевидно, я ничего не могу сделать в плане продолжения вашего лечения.
— Эти крысы хотят, чтобы я принимал лекарства, — с горечью сказал Радж. — И они знают, что меня тошнит от этих пилюль: они токсичны для моего организма.
— Интересно, — мурлыкал один из журдяков для своих телезрителей, — наблюдать такую верность одного из пациентов этого аналитика. А почему бы и нет? Ведь возможно, этот человек доверял психоанализу многие годы.
— Шесть лет, — ответил Радж, — и я бы отдал еще шесть, если бы было необходимо. — Аманда Коннорс молча заплакала, утираясь носовым платочком.
Когда два человека в штатском, в сопровождении полиции Сан-Франциско в униформе, вели доктора Саперса к патрульной машине, толпа опять слабо подала голос в его поддержку. Но, как заметил Саперс, в большинстве своем это были старые люди. Остатки тех прежних времен, когда психоанализ был в почете, такие же как и он, частица совсем другой эры. Ему хотелось увидеть хоть несколько молодых людей, но их не было.
В полицейском участке человек с тонким лицом, в плотном пальто, курящий филиппинскую сигару ручного изготовления фирмы «Бела Кинг», посмотрел в окно равнодушным, холодным взглядом, сверился с наручными часами и зашагал взад-вперед по комнате.
Он как раз вынимал изо рта сигару и собирался зажечь другую, когда заметил полицейскую машину. Он тут же поспешил выйти на погрузочную платформу, где полиция готовилась начать допрос.
— Доктор, — сказал он, — я Уайлдер Пемброук. Я бы хотел поговорить с вами несколько минут. — Он кивнул полицейским, и те отступили, освободив доктора Саперса — Пройдемте внутрь, я временно располагаю комнатой на втором этаже. Это не займет много времени.
— Вы не из городской полиции, — сказал доктор Саперс, пристально глядя на него. — Или, может быть, вы из НП. — Теперь он казался встревоженным. — Да, должно быть, это так.
Пемброук, направляясь к лифту, сказал:
— Считайте меня просто заинтересованной стороной. — Он понизил голос, когда мимо них проходила группа полицейских служащих. — Заинтересованной в том, чтобы вновь увидеть вас в вашем офисе лечащим ваших пациентов.
— У вас есть полномочия сделать так? — спросил Саперс.
— Думаю, что да. — Подошел лифт, и они сели в него. — Однако мне потребуется час или около того, чтобы вернуть вас обратно. Пожалуйста, постарайтесь быть терпеливым. — Пемброук зажег новую сигару. Саперсу он не предложил закурить.
— Могу ли я спросить, из какого вы агентства?
— Я вам уже сказал, — Пемброук почувствовал раздражение, — вы должны просто считать меня заинтересованной стороной, разве непонятно? — Он взглянул на Саперса, и никто из них не прервал молчания до тех пор, пока они не достигли второго этажа. — Извините за резкость, — сказал Пемброук, когда они шли по коридору. — Но я очень обеспокоен вашим арестом. Очень расстроен. — Он распахнул дверь, и Саперс осторожно вошел в комнату 209. — Конечно, я довольно легко прихожу в волнение. Это в какой-то степени моя работа. Точно так же как ваша работа — не позволять себе эмоционально распускаться. — Он улыбнулся, но доктор Саперс не ответил ему улыбкой. Он был слишком в большом напряжении для этого, отметил Пемброук. Реакция Саперса совпадала с характеристикой, содержащейся в досье.
Они осторожно уселись друг против друга.
Пемброук сказал:
— К вам придет на консультацию один человек. И очень скоро он станет вашим пациентом. Вы понимаете? Поэтому нам надо, чтобы вы были там, чтобы ваш офис был открыт так, чтобы вы могли принимать его и лечить.
Кивнув с каменным лицом, доктор Саперс ответил:
— Понятно.
— Что касается остальных — остальных ваших пациентов — нам они безразличны. Становится ли им хуже, лучше, платят ли они вам целое состояние, вообще не платят по счетам — все равно. Только этот конкретный человек.
— А после того как он поправится, — сказкл Саперс, — вы меня прикроете? Как и всех психоаналитиков?
— Мы поговорим об этом позже. Не сейчас.
— Кто этот человек?
— Я не собираюсь вам этого говорить, — сказал Пемброук.
— Я полагаю, — сказал доктор Саперс после паузы, — вы использовали аппарат фон Лессингера для путешествий во времени и узнали результаты моего лечения.
— Да, — ответил Пемброук.
— Поэтому вы не сомневаетесь, что я смогу вылечить его.
— Наоборот, — сказал Пемброук. — Вы не сможете помочь ему, именно поэтому мы хотим, чтобы вы занялись этим. Если он будет принимать химическую терапию, его разум придет в себя. А для нас исключительно важно, чтобы он оставался больным. Итак, вы видите, доктор, нам нужно постоянное профессиональное участие шарлатана, практикующего психоаналитика. — Пемброук осторожно зажег погасшую сигару. — Итак, ваши основные обязанности таковы: не отказывайте новым пациентам. Вы понимаете? Какими бы безумными они ни были — или скорее какими бы явно нормальными. — Он улыбнулся: замешательство доктора забавляло его.
В огромном коммунальном многоквартирном доме «Адмирал Буратино» поздно вечером горели огни, так как был вечер ВСЕХ ДУШ: согласно их уставу, жители дома, все 600 человек, должны были собраться в зале общины, находящемся на нижнем горизонте почвы. Они проходили колонной по одному: мужчины, женщины, дети. У дверей Винс Страйкрок, деловой и невозмутимый, истинный представитель бюрократии управлял их новым опознавательным счетчиком, проверяя каждого из них по очереди, чтобы уж наверняка не пропустить никого из другого коммунального дома. Члены общины приветливо подчинялись этой процедуре, и все проходило очень быстро.
