Но с тех пор случилось многое. Случилось много плохого — такого, что лучше бы не случалось. Многие из его товарищей — очень, очень многие — погибли, а с выжившими его пути разошлись. Рик Кидд всегда был — и оставался — в первую очередь снайпером. Только теперь он стрелял не по службе, а по собственной инициативе. Он сделался наемным убийцей. У него не осталось благородной цели — лишь холодный расчет: навести винтовку, спустить курок, получить плату.
И, хотя Кидд когда-то был знаком с человеком, которого видел сквозь прицел, он не испытывал никаких эмоций. Его не интересовали ни политические взгляды Макмастерса, ни его семья, ни последствия, которые вызовет его убийство. Кидда заботило одно: сделать свое дело, в котором ему не было равных, использовать дар, которым наградил его некий посланник ада.
— Дорогие терране, я не в силах передать, как я рад видеть вас всех, собравшихся здесь сегодня!
Кидд нежно, точно любовник, ласкающий предмет своей страсти, коснулся пальцем спускового крючка. На нем не было компьютеризованного шлема, который помог бы принять в расчет температуру, влажность, высоту и атмосферное давление. Только слегка модернизированная винтовка. Кидд уже не нуждался во всем этом: он обходился интуицией и опытом, слившимися в убийственном дуэте.
Рик начал плавно нажимать на спуск.
— Зря ты это.
Кидд мгновенно развернулся, но пришелец оказался проворнее. Размытое движение, взмах длинного плаща, стремительный удар ногой, почти невидимый глазу — и винтовка вылетела у Кидда из рук и загрохотала по полу. Но Рик уже выхватил кинжал и изо всех сил вонзил его в руку, которая держала его за куртку.
Раздался звон, лезвие беспомощно соскользнуло в сторону. Кидд ошарашенно уставился на противника. Тот ответил ему волчьей ухмылкой.
— Киберрука! — пояснил он.
Кидд стремительней мысли вывернулся из черной куртки, зажатой в механической руке, и нырнул вниз, пытаясь выполнить подсечку. Он был вознагражден ощущением, что противник на миг потерял равновесие. Но радость была преждевременной: незнакомец увернулся, подпрыгнул и с размаху приземлился подкованным башмаком на левую кисть Кидда. Кидд выгнулся дугой, разинув рот в беззвучном вопле. Незнакомец отскочил и снова застыл в боевой стойке.
— Одна есть! — ухмыльнулся он. Его узкое, угловатое лицо украшала аккуратно подстриженная эспаньолка, а зубы выглядели неестественно белыми. Он смачно облизнул губы. — Осталось еще три!
— …И их негодование вполне справедливо! Шайло и прочие планеты не щадили себя, помогая Конфедерации, особенно во время войны. И вот теперь многие, кто неустанно трудился, производя пищу для других, голодают сами! Голодают в то время, как…
Кидд вскочил. Левая рука висела плетью, но в правой он по-прежнему сжимал кинжал. Он мельком взглянул на винтовку и, как только взгляд противника устремился в ту же сторону, метнул кинжал, ловко, не целясь, прямо в открытую, незащищенную шею врага.
Киберрука перехватила клинок на лету стремительным, неуловимым для глаза движением.
— Недурная попытка!
Следующим, что запомнил Кидд, была жгучая боль, пронзившая правую руку. Он снова рухнул навзничь. Его правая кисть была пришпилена к полу его же собственным кинжалом. Он попытался высвободиться, левой, раздробленной рукой вырвать из пола рукоять, скользкую от его собственной крови, понимая, что враг вот-вот обрушится на него, чтобы довершить свое дело.
Но этого не случилось. Предполагаемый убийца держался в стороне, сверкая глазами и белозубой улыбкой, и наблюдал, как барахтается Кидд. Он… он наслаждался. Получал удовольствие. Кидд не впервые смотрел в лицо смерти. Конечно, он боялся ее, как и любой живой человек. Но теперь, когда он поднял взгляд на человека с эспаньолкой и увидел его улыбочку, в его сердце вспыхнул совершенно новый страх, ужас, жгучий, как удар тока. И человек с эспаньолкой улыбнулся еще шире.
