Есть ещё и другие ласточки — береговушки называются.
Пойдите летом на речку, взгляните на крутой, обрывистый берег. Вверху он весь будто острой палкой истыкан, всюду темнеют круглые дырочки. Приглядитесь к ним внимательно. Видите: то в одну, то в другую из них влетают быстрокрылые птички. Это и есть береговушки. Они-то и вырыли в крутом берегу земляные норки. В глубине норки — гнёздышко из перьев и мягких травинок. Там ласточки-береговушки выводят своих птенцов. Там и растят их, пока птенцы не оперятся и не вылетят из своего подземного жилища.
Береговушка сродни ласточке-касатке и похожа на неё, только не такая нарядная. Спинка у береговушки тёмно-бурая, а хвост, как коротенькая тупая рогатинка.
Поглядишь на обеих ласточек, на то, как они гнёзда мастерят, и невольно подумаешь: вот какие замечательные строители. Только одна строитель-каменщик, а другая — строитель-землекоп.
В детстве у нас было так заведено: как наступит осень, мы и начинаем ловить птиц для своего живого уголка. Много птиц за осень и зиму наловим и рассадим по клеткам.
А весной, только пригреет солнце, побегут по дорогам весёлые ручьи, — тут мы вынесем все клетки во двор, раскроем дверцы и выпустим — птичек на свободу: летите в рощи, в леса, вейте гнёзда, выводите птенцов, а осенью опять возвращайтесь к нам на зимнюю квартиру.
Разные птички у нас в клетках зимовали: синицы, щеглы, снегири. Ловили мы их западнёй. Это небольшая клеточка, только дверца у неё устроена, как у мышеловки.
Вот мы, бывало, откроем западню, а к входу палочку-сторожок приставим, чтобы он не давал дверце захлопываться. Внутрь конопляных семян насыплем и повесим западню в саду, на сучке дерева.
Прилетят в сад какие-нибудь птички, сядут на дерево, где западня висит, и увидят в ней зёрнышки. Подлетят к западне, полезут внутрь, чтобы зёрна клевать, сторожок зацепят — дверца за птичкой и захлопнется.
Один раз попалась нам в западню синица, да только какая-то бесхвостая. Взяли мы её и выпустили. А через несколько дней она опять попалась. Мы её снова выпустили. Так она за неделю несколько раз в нашей западне побывала. Прыгает, бывало, внутри, зёрнышки поклёвывает, будто она на воле, а не в запертой клетке. Такая уж, видно, смелая! Может, раньше где-нибудь в клетке жила, вот и привыкла. И презабавная была пичужка: без хвостика, совсем кругленькая, как пушистый шарик. Важно так, бывало, в клетке сидит, словно у себя дома.
Мы уже и не знали, что с ней делать. Как в сад ни придём — западня закрыта, а в ней бесхвостая синица сидит, зёрна клюёт. Не даёт нам других птичек ловить, да и только. А потом попадаться вдруг перестала.
Мы думали, не случилось ли с ней что-нибудь, даже пожалели, что её к себе домой зимовать не взяли.
Только однажды утром приходим в сад, смотрим, а наша бесхвостая синичка около западни с ветки на ветку перелетает. Затем на крышку западни уселась, с крышки — на дверцу, а с дверцы прыг прямо в западню, да так ловко, что сторожок и не задела.
Стоим мы под деревом и смотрим, что же дальше будет. Наклевалась синичка досыта конопли, прыг из западни на дверцу и опять сторожок не задела. Посидела на дверце, почистила клювик, отряхнулась и улетела. Вот ведь какая догадливая: значит, смекнула, как ей в западню лазить, чтобы дверцу не захлопывать. Так всю зиму у нас и прокормилась.
Солнечный день в самом начале лета.
Я брожу неподалёку от дома в берёзовом перелеске. Всё кругом будто купается, плещется в золотистых волнах тепла и света. Надо мной струятся ветви берёз. Листья на них кажутся то изумрудно-зелёными, то совсем золотыми. А внизу, под берёзами, по траве тоже, как волны, бегут и струятся лёгкие синеватые тени. И светлые зайчики, как отражения солнца в воде, бегут один за другим по траве, по дорожке.
Солнце и в небе, и на земле… И от этого становится так хорошо, так весело, что хочется убежать куда-то вдаль, туда, где стволы молодых берёзок так и сверкают своей ослепительной белизной. И вдруг из этой солнечной дали мне послышался знакомый лесной голосок: «Ку-ку, ку-ку!..»
Кукушка! Я уже слышал её много раз, но никогда ещё не видал даже на картинке. Какая она из себя? Мне почему-то она казалась толстенькой, головастой, вроде совы. Но, может, она совсем не такая? Побегу погляжу.
Увы, это оказалось совсем не просто. Я — к ней на голос. А она замолчит и вот снова: «Ку-ку, ку-ку!..» — но уже в другом месте.
Как же её увидеть? Я остановился в раздумье. А может, она играет со мною в прятки? Она прячется, а я ищу. А давай-ка играть наоборот: теперь я спрячусь, а ты поищи.
Я залез в куст орешника и тоже кукукнул раз, другой. Кукушка замолкла: может, ищет меня? Сижу молчу и я, у самого даже сердце колотится от волнения. И вдруг где-то неподалёку: «Ку-ку, ку-ку!..»
Я — молчок: поищи-ка лучше, не кричи на весь лес. А она уже совсем близко: «Ку-ку, ку-ку!..»
Гляжу: через поляну летит какая-то птица, хвост длинный, сама серая, только грудка в тёмных пестринках. Наверное, ястребёнок. Такой у нас во дворе за воробьями охотится. Подлетел к соседнему дереву, сел на сучок, пригнулся да как закричит: «Ку-ку, ку-ку!..»
Кукушка! Вот так раз! Значит, она не на сову, а на ястребка похожа.
Я как кукукну ей из куста в ответ! С перепугу она чуть с дерева не свалилась, сразу вниз с сучка метнулась, шмыг куда-то в лесную чащу, только её и видел.
Но мне и видеть её больше не надо. Вот я и разгадал лесную загадку, да к тому же и сам в первый раз заговорил с птицей на её родном языке.
Так звонкий лесной голосок кукушки открыл мне первую тайну леса. И с тех пор вот уже полвека я брожу зимою и летом по глухим, нехоженым тропам и открываю всё новые и новые тайны. И нет конца этим извилистым тропам, и нет конца тайнам родной природы.
