Банкет длился почти до полуночи. Несмотря на то что старые оросительные каналы давно были засорены и их никто никогда не прочищал, из-за чего на пустующих домах росли кактусы, а внутри в изобилии водились гремучие змеи, провинция Мейко по-прежнему оставалась плодородной. Пять лет назад, во время набега монгов — узкоглазых теккаских всадников, погибло бесчисленное количество пеонов — деревянные вилы и обсидиановые мотыги оказались бессильны против луков и сабель… Численность населения может восстановиться не раньше чем лет через десять, и уж тогда опять время от времени будет случаться голод, ну а сейчас дон Мивель предложил гостям роскошное угощение: говядину, ветчину со специями, оливки, орехи, фрукты, вина, кофе, пробовать который они не стремились, хотя и его видели в первый раз, и много чего еще. Потом пирующих развлекали музыканты и фокусники, молодежь из местной аристократии затеяла турнир по фехтованию.
Разгорячившись, подвыпивший хирург «Дельфина» предложил показать островитянский танец. При виде игры смуглыми, покрытыми татуировками мышцами величавые доны поджали губы. Сам же дон Мивель подчеркнуто учтиво заметил: «Чем-то напоминает ритуалы плодородия наших пеонов», — давая капитану Руори Ранги Лоханназо понять, что у пеонов культура совсем другая и не слишком привлекательная.
Хирург, окончив танец, закинул за спину косичку и ухмыльнулся.
— Теперь самое время привести с корабля наших вахине и показать настоящую хулу, — сказал он на маурай-инглиссе.
— Нет, — ответил Руори. — Боюсь, мы и так их шокировали. Пословица гласит: попав на Соломоновы Острова, крась кожу в черный цвет.
— Скучный они какой-то народ, — пожаловался доктор.
— Но мы еще не знаем их табу, — ответил Руори. — Нам следует помалкивать, как делают эти люди с остроконечными бородками, и, пока мы на берегу, не смеяться и воздерживаться от любви.
— Но это же глупо! Пусть меня Зубастый Нан сожрет, если я собираюсь…
— Твоим предкам стыдно за тебя, — мягко произнес Руори.
Это был самый сильный упрек, который можно сделать человеку, с которым потом не собираешься драться, и хирург, как и следовало ожидать, сразу умолк, пробурчав какие-то извинения.
Руори повернулся к хозяину вечера.
— Я прошу простить нас, сенор, — сказал он. — Мои люди говорят по-спански еще хуже, чем я сам.
— Ну что вы, вам не за что просить прощения! — Худощавый, одетый вовсе черное дон Мивель слегка поклонился.
При этом висевший на его поясе меч задрался как хвост, и Руори краем уха услышал среди своих офицеров тихий смешок. Ну и что? — подумал он. Чем длинные брюки; и кружевные рубахи хуже саронров и татуировок? или сандалий? Разные обычаи, вот и все. Чтобы понять, насколько велика и загадочна эта планета, надо было водить маурайские корабли от Авайев до Новозеллании, а оттуда на запад, к Млайе. Как это делал он.
— Вы блестяще владеете нашим языком, сенор, — сказала донита Треза Карабан, улыбаясь. — Может быть, лучше, чем мы сами, — нам ведь не довелось изучать старинные книги, а спанский с тех пор сильно изменился.
Руори улыбнулся ей в ответ. Дочь дона Мивеля этого стоила. Богатое черное платье, казалось, ласкало ее фигуру, и, хотя обитатели морей не придавали этому особенного значения, он обратил внимание на величественные и красивые очертания ее лица. Миндалевидный разрез глаз и прекрасные волосы, напоминавшие цвет волн полуночного океана, смягчали унаследованный от отца орлиный нос. И эти мейканцы предназначили ее для одного-единственного человека — ее будущего мужа. Какая нелепость. А ведь они могли бы взять каноэ и уплыть подальше без навешанного здесь на всех жемчуга и серебра — просто чтобы насладиться рассветом и быть вдвоем.
Но…
— В таком обществе, — сказал он приятным голосом, — мне тем более хотелось бы усвоить современный язык.
Она не стала кокетничать веером — у обитателей морей этот местный обычай вызывал раздражение, но ее длинные ресницы широко распахнулись, а в зеленых глазах мелькнули золотые искорки.
— Сенор, ваши успехи очевидны, — сказала она. — Вы ведете себя как настоящий кабальеро.
— Умоляю вас, не называйте наш язык современным, — вмешался ученого вида человек в длинной мантии. Руори узнал бископа дона Карлоса Эрмозильо, главного жреца того самого Эсу Карито, имя которого очень напоминало ему маурайского Лесу Харисти. — Наш язык испорчен, а не современен. Я тоже читал книги, написанные еще до Судной Войны. На настоящем языке говорили наши предки, а наше наречие так же искажено, как порочно все современное общество. — Он вздохнул. Но чего же еще ожидать от нас, если даже из десяти благородных сеноров ни один не может написать своего имени!
— Во времена величия Перио была развита литература, — сказал дон Мивель. — Вам следовало приехать к нам на сотню лет раньше, сенор капитан. Тогда бы вы увидели, какими мы были в лучшие времена.
— Но чем была сама Перио, как не наследницей своих предшественников? — с горечью спросил бископ. — Она объединяла огромные пространства, давала им закон и порядок, но что она сделала нового? Она шла тем же скорбным путем, что и тысячи других королевств, и потому ее постигла та же участь.
Донита Треза перекрестилась. Даже Руори, имевший диплом не только навигатора, но и инженера, не удержавшись, воскликнул:
— Но ведь не атомная катастрофа?
— Простите, как? А, то древнее оружие, которое уничтожило старый мир. Нет, конечно. — Дон Карлос покачал головой. — Но мы по-своему были не менее глупы и грешны, чем наши легендарные предки, хотя и возможностей у нас было меньше, так что результаты вполне сопоставимы. Нас погубила человеческая жадность или Божья кара — по моему мнению, это одно и то же.
Руори внимательно посмотрел на жреца.
— Мне хотелось бы как-нибудь поговорить с вами, сенор, — произнес он, надеясь, что не нарушил обычаи; обратясь к нему таким образом. — Люди, знающие подлинную историю, а не мифы, сейчас так редки.
— Разумеется, — ответил дон Карлос. — Я почту это за честь.
Тут их перебила донита Треза, нетерпеливо вскочив на легкие ноги:
— По обычаю полагается танцевать. Ее отец засмеялся.
— О да, — произнес он. — Мы испытываем терпение юных дам. Думаю, сейчас самое время отложить деловые беседы назавтра, сенор капитан. Настал черед музыки.
Дон Мивель подал оркестру сигнал, и музыканты заиграли. Некоторые инструменты были очень похожи на маурайские, некоторые совсем не похожи. Незнакома гостям была и музыка, которую на них играли. Что-то похожее он встречал в Астралии, но… На его плечо легла чья-то рука, и Руори увидел Трезу.
— Поскольку вы не приглашаете меня танцевать, — сказала она, — не позволите ли мне быть столь нескромной, чтобы пригласить вас?
— Что значит «нескромной»? спросил он в ответ.
Залившись румянцем, она попыталась объяснить, но безуспешно, и Руори решил, что «нескромно» — еще одно местное понятие, которое у его народа отсутствует.
К этому времени мейканские девушки вместе со своими кавалерами уже вошли в бальную залу. Некоторое время он наблюдал на ними и наконец сказал Трезе:
— Эти движения мне незнакомы, но думаю, что быстро научусь.
Она скользнула к нему, и их руки соединились. Это было приятно, хотя Руори и понимал, что из этого, конечно, ничего не выйдет.
— А у вас хорошо получается, — произнесла она через несколько минут. — Скажите, такое изящество присуще всему вашему народу?
Только потом он догадался, что это был комплимент, за который ее следовало бы поблагодарить, но Руори повел себя как настоящий житель Островов и прямо ответил на поставленный вопрос:
— Мы проводим большую часть времени на воде, а если матрос не умеет сохранять равновесие или не обладает чувством ритма, то он в любой момент может свалиться за борт.
Она сморщила нос:
— Ах, перестаньте! Вы серьезны как Сан-Осе в соборе. Руори улыбнулся. Он был высоким молодым человеком,
смуглым, как и вся его раса, но сероглазым, как все те, чьи предки были ингличанами. Будучи новозелланцем, он не был украшен татуировками так же щедро, как другие жители Федерации. Но в его косичку была вплетена отполированная китовая кость, саронг был разукрашен нарядной вышивкой. Сверху он надел кружевную рубашку. На этом фоне нож, без которого любой маурай чувствовал себя до неприличия беззащитным, выглядел старым и потертым, если не смотреть на лезвие.
