Петр Егорович в юности был очень целеустремленным человеком. Он бегал всю жизнь. Бежал по жизни к какой-то цели.
Бежал и бежал. Он бы добежал и до берегов Коста-Рики, если бы знал, где это находится. Но бежать ему нравилось, и главное, – чтобы было далеко.
Сначала, как он говорил сам, он задрав штаны, бежал за комсомолом.
Надо, сказать, что он был очень начитанным человеком. До самой старости. Очень нравилось ему это дело. Потому, к месту и не к месту цитировал он что-нибудь из классики.
Но в комсомоле он, никуда не добежал. Из комсомола Петра выперли. За пьянку на рабочем месте. Такие пьянки были делом обычным, пока на ту беду в комитет комсомола завода, где он был комсоргом, пришла, без предупреждения комиссия из райкома.
На столе естественно, бутылки, закуски, румяные комсомолки с вываливающимися грудями из расстегнутых декольте…
Комиссии бы присоединиться! Но нет – выгнали.
После этого молодой еще Петр Егорович нашел себе место на стройке коммунизма. Ну, тогда в газетах это так называлось. В городе начали строить огромное научно-производственное объединение. На пустом месте, где предполагалось, будет не только объединение, но и целый новый город с европейскими кварталами, жилыми и нежилыми.
Требовались энтузиасты. Петр был энтузиаст. Но опять не добежал даже до должности заместителя главного инженера. Не успел. Грянула перестройка.
Объединение оказалось никому не нужным. Петр Егорович потом, выпив, выдавал тайну – не нужным, потому что, то, что здесь собирались делать, на западе выпускали уже лет двадцать. В десять раз дешевле. И лучше. Построенные здания мигом разбазарили под разные частные предприятия, и Петр только успел вскочить в одно из них – ремонтную мастерскую механизированной колонны.
Здесь он бежать начал медленнее и добежал только до начальника мастерской.
Жизнь его опередила, молодые и резвые занимали все свободные места, а он не то что плелся, но как-то оказался в конце колонны и не быстро, а так естественно, шел к одной, последней своей цели.
Какой? К пенсии.
Впрочем, он привык, что не достигал поставленной цели. Но его занимал и удовлетворял сам процесс.
– Это как в сексе, – подвыпив, объяснял он своим друзьям, – чтобы достичь цели, надо подмазывать, подлизываться, букетами надо одаривать. И вот оказался с ней в постели, и что?! Один час и все дела?! Нет, процесс интереснее!
– А ты, Петя, – советовали ему веселые друзья, – как только баба разрешит – и в постель, разворачивайся, открывай дверь и уходи!
Но все это в прошлом. Какие бабы! Был он уже обременен небольшой семьей, состоящей из веселой и такой же любившей немного выпить жены Натальи Владимировны, взрослого сына с его женой, и маленькой внучки Оленьки, вокруг которой и кружилась теперь его жизнь.
Жили они все вместе в тесной хрущевской, правда трехкомнатной квартире на окраине города среди одинаковых старых пятиэтажек, и еще на окраине этого спального района имели – дачку – ну, как и было положено в те времена – четыре сотки и маленький домик из дощечек – курятник, как их тогда называли.
Вся дача, благодаря усилиям Петра Егоровича, была посвящена внучке – качели, горки, даже домик для кукол…
– А где мне морковку сажать?! – кричала Наталья Владимировна.
– За забором! – огрызался Петр Егорович, но место не уступал.
На даче, и зимой, несмотря на стенания жены, он с Оленькой мастерил игрушки. Конечно, можно купить их в магазине, но самим делать интереснее.
– Как-то зимой, он спустил внучку одну с крутой горки, санки влетели в дерево, и на опухшее от удара лицо Оленьки невозможно было смотреть.
Петр Егорович привезя ее домой, сидел виновато на стуле, пока Олю чем-то мазали и забинтовывали Наталья Владимировна и жена сына.
А сын подошел к нему и постучал пальцем по лбу:
– Долдон, ты, дед!-
– Не трогай дедушку! – закричала из под бинтов Оленька, – он хороший.
– Он тебя мог убить! – резонно сказал сын.
– Дедушка меня никогда не убьет, он всегда меня будет защищать, и любить! – гордо заявила внучка.
Но и этот последний радостный процесс жизни закончился.
Через пять лет семья сына уехала в Москву, где ему предложили работу, и внучка стала приезжать только летом, недели на две. Ну и по праздникам.
А сам Петр Егорович тем временем вышел на пенсию. Добежал до последней своей цели, к которой не очень-то и стремился.
Раньше-то куда бы он ни добежал, но все-таки бежал, сам процесс, как он говорил, был увлекательным. А теперь и бежать было некуда. И вставать утром не для чего, да и жить, в общем-то, не зачем.
Ну, так, летом во дворе с соседями такими же бездельниками в домино позабивает, сходят с женой на дачу – да что там идти-то, десять минут! Траву пополет, подремонтирует чего.
Горки и качели наводили тоску, и он убрал их, а потом с глаз долой, подарил соседским детям.
Вечером, правда, с женой сядут выпью по рюмке, песни попоют. Голоса у обоих были хорошие, громкие!
Соседи порой, заслышав песни, звонили в дверь:
–Егорыч! А я со своей бутылкой! Не возражаешь!
С соседями они дружили. Тогда после третьей – четвертой, Петр Егорович декламировал им чего-нибудь из Шекспира:
– О, друг Горацио!
Это всегда был его звездный час.
…Но чего-то требовала душа. Не успокаивалась.
Дорога к даче проходила мимо кирпичных гаражей, построенных жителями этих старых пятиэтажек на пустыре позади домов. Когда-то в советские времена, автомобиль был недостижимой мечтой и основной ценностью и держать его на улице мог разве что сумасшедший.
Но исчезли в большинстве своем и владельцы этих гаражей и их старенькие машины, и гаражи стояли или бесхозные, или держали там всякий хлам, используя под сарай.
Но не все. В некоторых из них Петр Егорович видел какую-то молодежную тусовку, в основном парни, постоянно что-то ремонтировали, слышал треск мотоциклов и тогда из открытых ворот валил дым из выхлопных труб.
Как-то летним утром, проходя мимо, Петр Егорович все-таки остановился. Пройти мимо было невозможно – парни выкатили из гаража сверкающий никелем с огромным рулем и кожаными боковыми сумками какой-то супер – мотоцикл.
Постоял, полюбовался, потом все-таки подошел и спросил:
– Как называется? –
– Неизвестной пароды, - засмеялся парень, выкативший его за руль, – сами собрали.
Парни облепили мотоцикл, разглядывая при свете солнца собранное чудо.
Петр Егорович постоял, посмотрел, и подойдя к тому, который мотоцикл выкатил, громко сказал:
– На скорости не удержишь! –
– Парень внимательно посмотрел на Петра Егоровича, но на всякий случай спросил:
– А ты, дед, откуда знаешь?-
– Центр тяжести смещен. Двигатель надо немного вперед переместить.
Парень долго смотрел на Петра Егоровича, видимо соображая, как ему поступить. Потом предложил:
– Может, проедемся?-
– Нет, – сказал Петр Егорович, – опасно. Я здесь подожду.
– Ну, смотри, дед, – весело крикнул парень, садясь на мотоцикл:– Если обманул, убью!
Через полчаса на пыльной дороге раздался треск мотоцикла. Двигатель работал, но парень вел машину пешком.
– Ну да, что-то есть, – сказал он, подвозя мотоцикл пешком и заглушив двигатель – Откуда познания?
– Я автомеханик, – мирно объяснил Петр Егорович, – двадцать лет заведовал автомастерской! – И протянул парню руку:
– Петр Егорович. И для своей внучки дед. Но не для тебя.
– Понял, – ответил парень и улыбнулся.
– Вася! –
Ребята засмеялись. Петр Егорович пожал плечами:
– Ну, Вася, так Вася! Мне все равно.
С тех пор каждое утро Петр Егорович шел в гараж. Дело это ему нравилось. Как-то не сговариваясь, он стал для этой компании, как бы главным инженером. А занималась компания – фанаты мотоциклов – превращением стареньких «ЯВ» или двадцатилетних мотоциклов БМВ, купленных на рынке автохлама по дешевке, и даже советских мостодонтов в мощные суперкары с невообразимым дизайном. Придумывали сами, слизывали из зарубежных образцов.
Где-то они работали, а некоторые и нет – промышляли чем-нибудь.
А любимым делом, занимались недолго где-то лет до тридцати пяти – сорока. Потом с этим обычно завязывали, но процесс был интересным.
А Петр Егорович любил процесс. Да жизнь снова обрела смысл, ведь и цель появилась. Цель – это слеты таких же фанатов, о которых передавали по телевидению, снимали документальные фильмы.
Петр Егорович как-то организовал эту компанию. Они провели в гараж электрическое отопление, стали заниматься не от случая к случаю, а круглый год.
Теперь это была мастерская. Проблемы были. С женой.
– Петь! Ну, ты что, совсем сдурел?! Сколько лет им и сколько тебе? Ты что у них пионервожатый?
– Мать, ну ты что, хочешь, чтобы я месяцами сидел дома и водку пил? Что мне здесь еще делать-то? В домино, козла забивать?!
Это было резонно.
Тогда Наталья Владимировна подбиралась с другого бока:
– А может, ты там это, с бабами? Знаю, что мужики в гаражах делают. И зачем отопление проводят!
– Ага! – согласился Петр Егорович, – угадала. С Манькой я там это… самое…!
Манька была соседка из другого подъезда – толстая до безобразия, необъятных размеров, когда шла, все колыхалось.
– Ну, нет! Маньку, ты пожалуй, не осилишь! – успокоилась она.
Пришла весна. Уже отцветали вишни, белым цветом покрыли сады яблони и груши. И любовь вместе с черемухой гуляла во всех дворах. И не избежал это счастья и Вася, -первый из компании. И свой первый можно сказать организованный сезон команда начала со свадьбы.
Конечно, жених и невеста в ЗАГС должны были ехать на мотоцикле, самом красивым из всех, что команда и все вместе собрали. И сопровождать это свадебное чудо, украшенное лентами и цветами, должны были восемь мотоциклов, в кожаной форменной одежде, едущих попарно.
