— Что за нужда привела тебя, Семен, ко мне? — Поинтересовался я после краткой церемонии вежливых расшаркиваний. Очень краткой, так как с Семеном мы оба не были сторонниками придворных церемониалов.
— Великая нужда, царевич.
— ???
— Не будет мне жизни, если новую трагедию к следующему месяцу не предоставлю. Выручай, а!
— Не-не-не! Трагедии — великое искусство! Не гоже их в повседневный быт беспричинно выводить. — Говорю, а сам пытаюсь вспомнить хоть что-то из шекспировского наследия. Король Лир? Мимо. Гамлет, который принц датский? Еще с тех самых пор, как его нам в школьную программу включили, испытываю к сему опусу стойкую неприязнь. Потому и не читал его толком. Да еще на мое восприятие Гамлета накладывается сама книжка, в ту пору выпущенная местным издательством. Жуткая, клееная, плохо открывающаяся книжонка в суперобложке, по которой не иначе ногами потоптался местный же художник. Который от слова совсем худо. И вот как быть с другом? Ведь обидится.
Семен смотрит на меня пронзительными глазами незаслуженно обиженного Шрековского котика и молчит. Он-то меня хорошо изучил.
— Ладно, — начинаю свое полупризнание в собственной никчемности. — Подкину тебе одну идею. Из дворцовой жизни одного принца. Нет-нет! Я тут не причем в этой истории. Другой принц. Датский.
— Хм, — чешет свой затылок Сумароков через три часа писанины под диктовку, прикидывая объем работы, которую ему предстоит выполнить, чтобы получить из моего прозаического рассказа что-то удобоваримое для постановки на сцене. — Царевич, а не мог бы ты и со стихами помочь разобраться? А то боюсь, если не справлюсь, прибьет меня моя Груня.
— Так любя же. Сами же любовный эликсир пили на свадьбе.
— Ох, боюсь я, что напутала Димкина жена что-то в рецепте. Моя Груня, похоже, влюблена и не в меня вовсе, а в эти самые трагедии, будь они не ладны!
— Значит, будет тебе лишний стимул освоить нелегкое ремесло драматурга побыстрее. Сам же понимаешь, что у меня своих дел по горло, не смогу я тебе регулярно новые пьесы писать. С Отелло и то чуть совсем без сна не остался. Но там хоть уважительная причина была. Подарок другу на свадьбу. Так что, сам. А я потом заценю критически.
— Так дело только в свадьбе? Это мы мигом! — Внезапно оживился Сенька. — Думаю, и моя Груня в этом случае возражать на вторую супругу не будет.
— Совсем рехнулся? Да и где ты подходящую наложницу возьмешь? Плещеевский закуп уже давно разошелся.
— Так индейцы на что? У них наши мужички в первостатейных женихах в последнее время ходят.
Даже не нашелся, что сказать на такое сообщение, только взмолился:
— Ну, ты же Сеня, понимаешь, что не-е-ту у меня времени, стихи тебе писать!
Так и уплелся от меня Сенька ни с чем. Точнее, как ни с чем? Историю-то принца гадского я ему поведал, а на стихи ее переложить, это уже только ползадачи осталось. Но все же, неужто и вправду, любовный эликсир так извращенно подействовал? Бедный Сеня!
Визит Сумарокова обеспечил меня новой заботой. Пришлось идти к нашему незаменимому градоначальнику, выяснять, правда ли, сказанное про востребованность нашего мужского населения у индейских женщин, или Семен все же преувеличил.
— Есть такое дело! — Подтвердил Сумароковские измышления по части популярности наших мужчин у окрестных скво Флор Фомич. — С тех пор, как мы систему фортов на материке стали строить, индейские девицы пристрастились к подаркам наших строителей. Я даже в последнее время работу там как отдельное поощрение использую для отличившихся. Все же наши бабы не такие доступные, а если и соглашаются, так дерут с кавалера три шкуры.
— А как там с ихними мужчинами? Нам еще только новых набегов или поножовщины из-за глупой ревности не хватало.
— Так многих их мужчины сами и отправляют на промысел. Дел на полчаса, а лишний железный нож или связка бус, они в хозяйстве никогда не лишние. Опять же мало у них мужиков осталось. Воюют часто. А последних, самых агрессивных, ты сам, государь, самолично повыбивал, когда они на тебя напасть задумали.
— Ладно, с этим разобрались. Но это ты про гулящих женок поведал. А про тех, что всерьез, жениться на туземках затевают… много у нас таких?
— Встречаются. Но не много. Эти же скво — совсем дикие. Ни хозяйство вести, ни скотину обихаживать не обучены. Даже на то, чтобы отучить зубы чернить — и то, сказывают, много времени уходит. Нам бы где-нибудь с оседлыми индейцами познакомиться. Ну, типа наших Пуэбло. Вот там уже женки подходящие выходят. И послушные своему мужчине, — староста прицокнул языком. — Нашим девкам еще поучиться у них.
— Эк, у тебя запросы, Флор Фомич.
— Так это не у меня. Я-то, слава богу, и арапок али турчанок купить смогу. Хотя, дороговато, конечно. Это у Ванек наших. Очень уж многим хочется, раз ты, государь, разрешил заводить наложниц, распробовать это дело. А денег только на стеклянные бусы и хватает.
— Пуэбло откуда-то от Скалистых гор в нашу местность пожаловали. Далеко, к тому же весь путь своими ногами идти придется. И от местных кочевых племен отбиваться. Лучшие оседлые индейцы — в Мексике обитают. Туда можно приплыть и на кораблях. Только там сейчас жарко. С испанцами те индейцы режутся, только шум стоит.
