А вот каким образом засек меня читающим на занятии комиссар Мололетков, не могу и сейчас представить. Только уже со следующего дня каждый преподаватель, входя в класс, приказывал:
— Отделенный командир Дольников, художественную литературу на стол!
Я изменил тактику: перешел на чтение по ночам. Но вскоре стал замечать, что буквы на страницах сливаются. Сначала решил, что накал лампочки упал, но то же самое повторилось днем, когда все вокруг словно затуманилось. Читать я уже не мог, натыкался на окружающие предметы и, боясь признаться в этом, принялся промывать глаза до красноты, отчего стало еще хуже. Меня положили в санчасть. Встал вопрос о списании еще не летавшего летчика. Но постепенно зрение мое восстановилось, и через две недели я приступил к занятиям.
Дни учебы тянулись однообразно: лекции, семинары, зачеты, экзамены… Вечерами курсанты писали письма родным и близким, но ни о чем конкретно не упоминали, боясь раскрыть военную тайну. Нам же отвечали пространно, безо всяких намеков: девушки восторгались нашими подвигами (многие ребята, еще не летая, сочиняли были о баталиях в небе). Матери же, как правило, давали наказы сыновьям летать потише да пониже.
Я письма получал редко — только от матери. В них она весьма кратко сообщала о нелегкой жизни, спрашивая, скоро ли закончу службу и вернусь в родную хату. Вернулся же с финской Микита (брат двоюродный) с отшибленной ногой — пора бы и мне, старшему кормильцу, подумать о доме.
Так прошло лето. Многие курсанты уже летали самостоятельно, а наш отряд продолжал учебу. По этому поводу ходили разные слухи: одни говорили, что нас специально готовят к полетам на новых самолетах, которые уже где-то осваивают наши будущие инструкторы, другие, наоборот, утверждали, что никакими летчиками мы не станем, а будем преподавателями, потому что пилотов много, а самолетов нет.
В октябре командование объявило о нашем участии в параде войск в Ростове-на-Дону в честь 23-й годовщины Октября и мы приступили к усиленной строевой подготовке. Готовились серьезно — отрабатывали строевой шаг с оружием в руках, равнение в колоннах. Особенное внимание уделялось строевым песням. Запевал, как правило, Анатолий Володин. Небольшого роста, весельчак, впоследствии он проявил себя в боях с фашистами и заслужил звание Героя Советского Союза. К удивлению многих, иногда запевал и я.
И вот в день Октябрьской революции мы прошли перед центральной трибуной, на которой находились руководители области и командование округа. Я же на трибуне никого не разглядел — видел в основном грудь четвертого в шеренге. За парад мы заслужили благодарность командующего и конечно же лейтенанта Шовкопляса, который объявил, что строевой подготовкой заниматься не будем до самой весны.
Наступил новый, 1941 год. Думали ли мы тогда, что он станет годом начала Великой Отечественной?.. В школе были летчики-инструкторы и преподаватели, участвовавшие в военных событиях в Испании, в Китае, на Халхин-Голе, в Финляндии. Второй год шла мировая война. Из печати, из выступлений политруков мы знали, что фашизм готовит нападение на Советский Союз, но считали, что большая война не столь близка и неизбежна. Во всяком случае, надеялись, что еще успеем стать летчиками-истребителями.
В начале апреля наш отряд прибыл на полевой аэродром. Поселились в палаточном городке. Чистый степной воздух, зеленый ковер душистых трав летного поля и окрестностей — все это внесло радостное разнообразие в казенную обстановку казарм и учебных классов. Здесь нам предстояло освоить сначала учебно-тренировочный самолет УТ-2, а затем боевой И-16.
Своих инструкторов мы знали еще задолго до выезда в лагеря. В нашей, первой летной группе инструктором был младший лейтенант Николай Нестеренко, закончивший нашу же школу несколько месяцев назад. Опыта обучения он, конечно, не имел, но производил впечатление требовательного командира: с каждым из нас помногу беседовал, тщательно изучал ребят как по скромным личным делам, так и в повседневной жизни. Инструктором второй летной группы нашего звена был его хороший товарищ младший лейтенант Анатолий Кожевников. Вместе с Нестеренко они окончили школу и по-дружески делились своими первыми опытами в обучении курсантов.
