— Пап, что-то случилось? — останавливаюсь, напряженно глядя на него. Он что-то недоговаривает.

Меня должен был насторожить разговор о переводе, ведь последние полгода он об этом ни разу не упомянул. Сердце пропускает удар, мысль еще не сформировалась в нужном направлении, но предчувствие неминуемой беды вызывает панику.

— Тихомиров в городе, — качнувшись, прислоняюсь к холодильнику. Ноги становятся ватными.

Он ведь не из-за меня приехал. Что я так разнервничалась? Почти два года Глеб не напоминал о себе. Это его родной город. Здесь могилы его родных. Насколько я знаю, здесь до сих пор остается часть его бизнеса. Приехал и приехал.

— Он звонил мне, — сообщает отец. Мое сердце и так бьется неровно, перед глазами расплываются темные пятна. Я не хочу, чтобы мое прошлое стучалось в двери.

Папа прервал все отношения с Тихомировым, когда мы развелись. Я позвонила из путешествия и рассказала о разводе. Впервые я почувствовала поддержку отца, он сразу обвинил во всем Глеба, хотя я пыталась его переубедить.

— Он взрослый мужчина, Милада. Если взял ответственность за молоденькую жену, то, будь добр, неси эту самую ответственность! Я говорил ему, что ты еще не готова к браку, — удивил тогда меня папа.

Не знала, что они разговаривали. Оказывается, папа не горел желанием сплавить меня за миллиардера, а я думала, что он был рад.

— Милада, ты меня слышишь? — забеспокоившись, папа поднялся из-за стола, направился ко мне.

— Все хорошо, пап, — отвлекаясь от воспоминаний.

— Ты побледнела, — набрав стакан воды, протягивает мне. — Выпей, — сделав два глотка, возвращаю стакан отцу. На плите свистит чайник. — Давай провожу до комнаты, ты приляжешь, — выключая плиту.

— Да все нормально, пап, — я так и не смогла привыкнуть к их заботе за это время. Так много поменялось в нашем доме со второй беременностью мамы, что я до сих пор не могу перестать удивляться.

Мои родители словно заново влюбились друг в друга, простили за прошлое и не возвращаются в те дни, когда в доме царили бесконечные ссоры и упреки. Ощущение, будто этого никогда не было, но страх остался, что все это может измениться.

Придерживая меня за талию, папа поднялся со мной на второй этаж, провел меня до кровати.

— Давай, ложись, — убирая в сторону покрывало. Услышав шаги, в комнату заглянула мама.

— Ты ей рассказал? — папа мотает головой.

— Что ты должен был мне рассказать? — разволновавшись еще больше.

— Ничего, Милада, — не хочет отвечать отец.

В родительской спальне малыши требуют внимания взрослых, раздается дружный плач, опять что-то не поделили. Мама срывается с места и бежит к ним.

— Папа? — смотрю на него с волнением. В груди печет. — Рассказывай.

— Я думал, ты уже все отпустила, — присаживаясь на край постели, берет меня за руку.

— Отпустила, пап. Что ты должен был мне сказать? — сжимая его ладонь.

— Глеб завтра вечером придет к нам в гости…

Глава 4

Милада

— Перестать нервничать, твое состояние передается ребенку, — не в первый раз за сегодня предупреждает мама.

Я носилась по комнате, перекладывала игрушки с места на место.

Как тут не нервничать и не злиться? До ужина с Тихомировым остается чуть больше часа, а я видеть его не желаю, но и убегать не стану.

Я никогда не сбегала от проблем, а тут хочется схватить Варю и исчезнуть из Новосиба. Глебу ребенок никогда не был нужен, он вообще в сторону детей не смотрит, будто тех не существует. На детские мероприятия он сам никогда не ходит, всегда посылает Таню. Навязывать ему знакомство с малышами в наши планы не входит, тут мама меня полностью поддерживает. Пусть с Борькой они не похожи, меня это не смущает, Тихомиров точно присматриваться не станет.

Мне не совсем понятна цель его визита, но вывод напрашивается только один – Глебу что-то нужно от меня. Не поверю, что ему спустя столько месяцев захотелось обсудить дела с отцом. Он даже долг не забрал, когда папа предложил вернуть деньги с процентом. После свадьбы он и вовсе решил инвестировать в отцовский бизнес.

— Милада, все будет хорошо, — спокойным тоном произносит мама, ловит мой взгляд и кивает в подтверждение своих слов. — Отец после вчерашнего шаг в сторону побоится сделать.

Вчера мама с папой поругались. Потому что, как и я, мама не понимает, какого лешего он позвал Тихомирова к нам домой?

— Дела обсудить можно в офисе или ресторане, Степа! Такого, как наш бывший зять, на порог пускать нельзя! — ругалась на самом деле только мама, папа умолял ее не нервничать.

— Стеша, не кричи. Тихомиров и не спрашивал, он не умеет просить. Поставил меня перед фактом, а я не нашелся, как ему отказать.

— Ты бизнесмен, Степа, или дворник? Как это ты не мог ему отказать? — бушевала мама, я тихо стояла в сторонке, позволяя ей вести бой.

— Стеш, я поднял трубку, он деловым тоном сообщил, что вечером заедет, есть разговор, — оправдывался родитель. Он уже понял, что по всем фронтам не прав, но не готов был повернуть назад и ударить в грязь лицом перед Тихомировым.

— Так ты бы послал его, Степ, с этим разговором куда подальше. Сказал бы, что в доме маленькие дети, гостей не принимаем, — подхватывая Бориса на руки.

— Мне что, прятаться от него, как девчонке обиженной? Дочь, это не в твой огород камень, — предупредительно выставив вперед ладонь. — Я так подозреваю, что у него к Миладе разговор, а не к нам.

— А то мы не догадались. Конечно, он не ради вашей старой заржавевшей дружбы сюда приехал! А ты спросил: она с ним хочет разговаривать?

— Выслушать-то мы его можем?

— В доме, где растет его дочь, которая ему не нужна? Больше мест в Новосибирске нет?

— Стеша, ты забываешь, что он был моим другом. Что это он помог нам с бизнесом.

— А еще я помню, что он был нашим зятем! За эту помощь он взял у тебя самое дорогое, но не сумел оценить…

— У мужиков… — попытался папа вставить слово, но где ему, если мама разошлась.

— Степ, знаю я, как у вас, у мужиков! — отмахнулась мама. — Предъявляете по делу, расходитесь. Потом встречаетесь, пьете вместе, морду бьете, потом опять пьете. Возьми сына и поменяй ему памперс, — поставила мама точку в споре...

— Ты должна выглядеть на все сто, — вернул меня в реальность голос мамы. — Пусть не думает, что ты по нему страдала, — скорчив лицо.

Заморачиваться насчет своего внешнего вида я не собиралась, как не собиралась наводить красоту – макияж и прическу. Волосы я еще днем собрала в высокий длинный хвост. Надену черные джинсы-дудочки и белый свитер с воротником. Там принт забавный: олень в красной шапке с помпоном сидит у елки на стуле, пьет кофе.

Если не краситься, то буду выглядеть свежо и юно. Я молодая девочка, у которой все впереди. А он взрослый мужик, который бездарно просирает свои лучшие годы. Деньги не делают человека счастливым. А я точно могу сказать, что Глеб глубоко несчастный человек, которому получать наслаждение от жизни мешают зажравшиеся тараканы. Я думала, что он счастлив рядом со мной. Верила в это и готова была бороться за нас, но Тихомиров отказался от моей любви, предал доверие, растоптал мою душу. Я собрала себя только благодаря голубоглазой малышке, так похожей на папу. Ему в нашей жизни места нет.

Варя заплакала, да такими большими горючими слезами, что я тут же бросилась к ней. Малышка испортила прическу, схватилась за резинку на волосах и что было сил попробовала стянуть. Удалось вместе с волосами.

Глеб пожаловал ровно в шесть вечера. В Новосибе сегодня непогода, обледеневшие дороги замело снегом. Мы бы не обиделись, останься он в отеле. Стараясь не реагировать на застывшее сердце, я сидела на диване и смотрела на малышей, которые играли на ковре у моих ног. Мама хозяйничала на кухне. Его взгляд я почувствовала сразу. Да, тяжело, хочется выть от боли. Боль никуда не ушла, застыла тяжелой ледяной глыбой внутри, что вздохнуть невозможно. Игнорируя его присутствие, я смотрела на мальков и улыбалась, может, хоть это заставит его уйти из нашего дома. Из дома, который наполнен детскими голосами, смехом, плачем. Всем тем, чего так избегает Глеб.

— Привет, Милада, — вспоминаю его голос, все оттенки в нем. Не буду анализировать и пытаться разобраться. Медленно поворачиваю голову в его сторону.

— Здравствуй, Глеб, — абсолютно равнодушно, всем своим видом даю понять, что к нему не осталось чувств, все внутри умерло…

Глава 5

Милада

У Глеба в руках пакеты, они сразу бросаются в глаза. Или мне хочется отвлечься от него самого, слишком много пространства и воздуха он забирает у меня своим присутствием.

На самых больших пакетах логотипы крупного детского магазина. Знал, куда шел. Высшая степень лицемерия – принести подарки детям и ни разу не взглянуть в их сторону, будто кроме меня здесь никого нет.

— Хорошо выглядишь.

Он мог этого не говорить, его взгляд красноречивее слов. Так смотрел только он. Жадно, голодно, с тоской и обожанием. Мне не нужна была открытость Тихомирова. Я предпочла бы, чтобы он выстроил стену, спрятался за маской равнодушия. Зачем он окунает меня в прошлое? Прошлое, в котором только я могла заглянуть ему в душу.

Игнорирую щемящую боль в груди. Держу на лице легкую улыбку. Глеб – эпизод моего прошлого, дороги обратно не существует.

— Ты тоже, — из моих уст это звучит до ужаса банально, потому что я никак не подкрепляю слова мимикой, на это и был расчет.

Сложно испортить такую внешность, как у Тихомирова. Глеб стал старше, виски украсились первыми мазками седины. Взгляд уставший, будто он давно не отдыхал. На лице щетина, обычно он не брился, когда нервничал, когда горели сроки сдачи объекта или произошло какое-то ЧП на его предприятиях. Перед тем, как мы развелись, бритву он тоже перестал признавать.

— Ты никогда не умела лгать, — медленно мотая головой.

А вот в прошлое нас опускать не надо. Не надо ворошить то, что похоронено под слоем пепла. Никаких разговоров о нас.

Нужно переключиться, и нет лучшего способа избавиться от Глеба, чем два малыша. Отворачиваюсь, наклоняюсь и подхватываю на руки Бориса, пока Варя спокойно играет. Ее лучше не тревожить, может рев поднять.

— Ну что, пройдем на кухню? — появляется за спиной Тихомирова отец.


— Это твоим детям, — разворачивается к родителю и передает подарки. Отделался. Фиговый из вас Дед Мороз, Глеб Владимирович. Убеждаюсь, что я поступила правильно, не сказав о ребенке.

«Твоим детям…» — в груди разрастается темная дыра. Обидно за дочку.

— Идем за стол, — отец кладет руку на плечо Глеба.

Борька, что-то лепеча на своем тарабарском, сползает с моих колен, шатко топает к Варе. Я уже пришла в себя, пережила волнение от первой встречи. Страх и скованность отпустили. Всколыхнувшиеся в груди чувства я умело прячу.

Все-таки я до сих пор испытываю влечение к этому мужчине. Мое тело вспыхивает рядом с ним, колет иголками нервные окончания, невидимые нити тянут меня к нему. Но я знаю, как сладко с ним – и как больно без него.

Никто после Тихомирова не смог пробудить ту чувственность, что он легко открывал во мне, никто не смог подарить то наслаждение от близости, которое давал Глеб. Но легче отказаться от него сейчас, чем пережить еще одно предательство. Тем более, есть человек важнее Тихомирова – Варя. Она занимает все свободное место в моем сердце.

— Ты не идешь? — спрашивает Глеб, пристально наблюдая за мной.

— Я сегодня за старшую, — улыбнувшись, развожу руками. — Не будем мешать встрече старых друзей, — всем видом даю понять, что история «нас» закрыта. Он может общаться с моими родителями, но в свой круг я его пускать больше не собираюсь.