Меня под внушительным конвоем проводили в уже знакомую комнату. В третий раз. При свете дня она оказалась ничуть не менее мрачной. Пристав уже сменился, а потому за выгородкой сидел другой полицейский офицер. А в углу нервно притопывал ногой молодой князь Амилахвари.
– Ну наконец-то управились, – приветствовал он нас. – Я уж думал, что до второго пришествия вас тут ждать придется. С бумагами на сей раз все в порядке? – поинтересовался он у пристава.
Тот только кивнул. Видимо, предпочитал как можно меньше общаться со злым, как оса, князем.
– Пожалуйте в карету, сударь, – сделал мне приглашающий жест Амилахвари. – Она ждет вас.
Я вышел из полицейского управления. И невольно замер на пороге. Послеобеденное солнце ударило в глаза. А я за полтора дня уже успел привыкнуть к полутьме. Несколько раз моргнув, я направился к тюремному возку. Закрытая повозка ничем не отличалась от той, в которой меня привезли сюда. Только рядом с этой стояли привязанные четыре лошади казачьего конвоя.
– Я, с вашего позволения, составлю вам компанию, – произнес князь.
Он пропустил меня внутрь возка. Сам же забрался следом. Как и городовому до него, сабля князю при этом сильно мешала.
– Отстегнули бы вы ее, князь, – сказал я, кивнув на саблю. – По опыту знаю, мешает слишком сильно.
– Что еще вы мне посоветуете? – с фальшивым радушием поинтересовался Амилахвари. Он дважды хлопнул по стенке возка. И тот следом тронулся с места. Мы покатили к жандармскому управлению Тифлиса.
– Например, проверить типографии, – пожал плечами я, – и выявить, на каких именно печатаются листовки.
– Все подозрительные типографии в Тифлисе давно уже закрыты, – ответил мне князь. – Вместе с газетами, которые они обслуживали. По приказу самого графа Сегеди. Те же листовки, что изъяли у мальчишки, были из привозных.
Отправляясь в Тифлис я, конечно же, узнал имена всех влиятельных людей Кавказа. Начиная от наместника и заканчивая тифлисскими градоначальником и полицмейстером. Конечно же, знал я и кто такой граф Сегеди – начальник Тифлисского и губернского жандармского управления. Все характеристики этого человека можно было свести к двум простым словам – старая лиса. Ибо граф был далеко не молод. Зато обладал поистине лисьей хитростью. При таком резвые офицеры, вроде князя Амилахвари, вполне могли добиться серьезных карьерных успехов.
Дальше мы ехали в полном молчании. В отличие от городового Георгия, поручик не страдал излишней словоохотливостью. Или же приберегал ее до тех пор, пока я не окажусь за стенами жандармского управления. Следовать моему совету насчет сабли он тоже не спешил.
Когда наш возок остановился, я понял, что план мой начинает воплощаться в жизнь. А вот князь вряд ли осознавал, какая опасность сейчас грозит ему. Тем более что на меня даже наручников не надели. Ведь я не был особо опасным преступником, а просто неблагонадежным. Однако это не отменяло кое-каких навыков, полученных мной во время службы во второй экспедиции. Да и после – в Крыму, Стамбуле и Аравийской пустыне.
Сделав вид, что меня шатнуло вперед вслед за резко остановившимся возком, я навалился на князя. Ухватил его за пояс и портупею. Он попытался ударить меня кулаком по ребрам, но в тесноте возка особенно не размахнешься. А вот толкнуть кого-то, особенно уперевшись ногой в пол, очень даже хорошо получается. Князь буквально вылетел на мостовую через распахнувшуюся под весом его тела дверь возка. Я выпрыгнул следом.
И первым кого я увидел, был Володя Баградзе. Только юноша успел сменить пиджак и брюки на какую-то местную одежду. И стал похож чем-то на извозчика, на котором я катался с вокзала до гостиницы и дальше.
– Вы свободны, Никита Ксенофонтович! – воскликнул он.
На рухнувшего буквально к его ногам князя Амилахвари Володя даже внимания не обратил. И очень даже зря.
Князь быстро вскочил на ноги. Довольно быстро, несмотря на мешающую ему саблю. Потянулся к кобуре с револьвером. Я опередил его. Левой рукой оттолкнул Володю. Правую же сомкнул в замок прямо на пальцах князя, вцепившихся в рукоятку «смит-вессона». Амилахвари подался назад под моим напором. И мы принялись выписывать странные движения, похожие на коленца замысловатого танца.
– Никита, берегитесь! – услышал я володин голос за секунду до дробного перестука копыт.
Пришлось отпустить князя. Разжав пальцы, я тут же бросился в сторону. Перекатился через плечо. Встал на одно колено. Мимо пронесся казак с шашкой наголо. Попытался достать меня ею. Но я попросту повалился на спину, пропуская остро отточенный клинок над собой.
– Стреляйте, Володя! – крикнул я Баградзе.
Юноша сжимал в руке британский револьвер «Веблей Скотт». Промахнуться с того расстояния, что разделяло Володю и казака, мог бы только слепой. Баградзе вскинул оружие. Нажал на курок. Револьвер громыхнул. Казак схватился за простреленное плечо. Шашка выскользнула из окровавленных пальцев и повисла на ременном темляке. Избегая следующих выстрелов, казак дал коню шенкеля. И тот стремительно помчался вперед по улице. Однако всадник не был нашим единственным врагом.
Опомнившийся за время нашей короткой схватки с казаком князь Амилахвари выхватил-таки оружие. Ствол «смит-вессона» смотрел прямо на меня. Каким уж чудом бывший студент сумел опередить жандармского офицера – я не знаю. Однако факт остается фактом. Володя, на которого князь в тот момент даже не глядел, выстрелил раньше. Дважды рявкнул его веблей. Вот только юноша ни разу не попал в цель. Обе пули пробили деревянную стенку возка.
Амилахвари дернулся в сторону, инстинктивно уходя с линии огня. Это дало мне столь необходимые секунды, чтобы вскочить на ноги.
– Бегом отсюда! – крикнул я Володе.
И юноша мгновенно подчинился. Он побежал вслед за мной к ближайшему проулку. Князь все-таки выстрелил. Но уже нам вслед. И не попал. Три пули выбили каменную крошку из стен окрестных домов. Мы же с Володей счастливо втиснулись в узкий проулок.
Теперь уже он вел меня. Ведь я совершенно не представлял себе, куда нам следует бежать.
А за нашими спинами все громче звучали выстрелы. Похоже, там развернулось настоящее уличное сражение.
