– Значит, придется пересидеть у вас какое-то время. Пока обстановка не уляжется.
– Не боитесь злоупотребить нашим гостеприимством?
После этих слов Буревестника Володя Баградзе аж подскочил. Хотел, наверное, высказать тому что-нибудь оскорбленно-обвиняющее. Однако одного взгляда предводителя революционеров хватило, чтобы юноша опустился на стул. Силой характера Буревестник обладал выдающейся.
– Вы вытаскивали меня из лап жандармов явно не для того, чтобы вернуть меня обратно. Значит, сами имеете на меня некие планы. Вы рисковали жизнями при нападении на возок, охраняемый казачьим конвоем. И вряд ли тут дело только в моей репутации человека, надерзившего самому императору. Вас что-то интересует в моей личности, Буревестник. Ведь не одни же слова и уверения моего нового друга Володи Баградзе подействовали на вас, не так ли?
– Все верно, – не стал отпираться лидер революционеров. – Но пока я не могу понять, какую именно службу вы сможете сослужить нашему делу здесь, в Тифлисе. А для начала вам стоит устроить проверку.
Он поднялся из-за стола.
– Я сообщу вам, когда вы будете нужны. А пока рекомендую не покидать этого дома. Как и вам, Володя. Царские жандармы легко сложат два и два – и увяжут вас с нападением на возок. А значит, показываться в городе вам опасно. Все необходимые для изготовления бомб материалы вам доставят прямо сюда.
Буревестник шагнул к двери. На пороге остановился и шутливо отсалютовал нам.
– Не скучайте.
Дато раскачивался на шатком венском стуле. Была у него такая дурацкая привычка. Буревестник, глядя на него, всякий раз гадал – выдержит ли стул или развалится от такого варварского обращения. Делать Дато замечания Буревестник не стал. Наверное, еще и потому, что ему было интересно узнать результат этих раскачиваний. Несчастный предмет мебели и без того подвергался тяжкому испытанию, когда на него садился Краб. Однако стойко выдерживал все, что только не приходилось на его многострадальную судьбу.
– Карета казначейства хряет[6], как обычно, в полдень по Головинскому[7], – сообщил, не переставая покачиваться на стуле, Дато. – Погода[8] от пяти стрел[9] верхами. И при самой карете еще пара каплюжников с карабинами на козлах. Тут без бомбы не обойтись никак.
– Будет бомба, – кивнул Буревестник. – Володе уже доставили все необходимое. Он обещает сделать пару адских машин к завтрашнему утру.
– Бомба – это хорошо, – почти философически заметил Дато. А затем резко сменил тему. – Старики недовольны. Говорят, слишком разворошили мы и каплюжников, и михлюток. Злые они все, как осы. Если еще и экс будет, то совсем они с ума посходят. Начнут давить так, что и головы никому не поднять. Ни нам, ни мазам[10] честным.
– После экса заляжем на дно, – пообещал Буревестник. – Мне надо проверить в деле бывшего михлютку. Повязать его кровью своих же. И если он фига, то стрелять в стрелу с каплюжниками не станет. Тогда мы его там же и приткнем[11]. Положим вместе с остальными. И можно будет в Поти ухрять[12] или в Баку.
– Без экса нельзя его проверить? Старики сильно недовольны сейчас. После экса могут что-нить темное[13] нам сотворить.
– Передай старикам, что я их угроз не боюсь. Я тут дело революции делаю, а не их выгоду блюду. И работать с оглядкой на них не собираюсь. Вот так и передай все. Слово в слово, Дато. Хочу, чтобы они понимали – с кем имеют дело.
От ярости из речи Буревестника напрочь ушла воровская музыка. Сейчас с Дато разговаривал стальной лидер революционеров, который ни под кого прогибаться не станет. Чего бы это ему ни стоило.
Дато поднялся со стула. Ничего отвечать на короткую, но яростную отповедь Буревестника он не стал.
– И еще одно, – догнала направившегося к двери Дато короткая фраза – Ни в Поти, ни в Баку тебе с нами не по пути.
Понятливый Дато даже кивать не стал. Просто вышел из комнаты.
Буревестник покинул ее несколькими минутами позже. Он прошелся по коридору до занимаемых Крабом и еще парой тифлисских революционеров комнаты. Вошел, как обычно, без стука. Краб оказался в комнате один. Он валялся на топчане, закинув здоровую руку за голову. Искусственную он поднял к небольшому окошку и любовался тем, как зимнее солнце играет на матовых стальных пальцах.
– Я уже и забыл, когда снег в прошлый раз видеть приходилось, – меланхолично произнес товарищ. – Сколько лет мы все по югам да по югам. Севастополь. Теперь вот Тифлис. Потом еще дальше на юг.
– Попадемся, – не смешно пошутил Буревестник, – и будет нам обоим на каторге снега – завались.
– Мы с тобой накуролесили уже не на каторгу, а на петлю.
– Ну, значит, так тому и быть, – отмахнулся лидер революционеров.
– Не хочу в петлю. Лучше в драке сгинуть. У меня Володина «книжка» всегда при себе на этот случай. – Краб вынул из-под подушки небольшой томик. Только начинен тот был не знаниями, а адской смесью, которая может уничтожить на месте пятерых человек. – Вот будут меня вязать, успею эту книжечку открыть, тогда всем плохо станет.
– А ты чего это такой унылый, Краб? – попытался расшевелить его Буревестник. – О смерти болтаешь.
– А черт его знает, – пожал плечами тот. – Тоска какая-то дурацкая напала.
– Завтра утром мы эту тоску развеем. Экс проводить будем. Проверим в деле спасенного нами жандарма бывшего.
– Не доверяешь ему – это правильно. Они псы все такие – душа у них песья. Не переделаешь ее уже на новый лад. Только может стоило бы его на новом месте проверить? Вернее бы вышло.
– Мне деньги с этого экса нужны будут сильно. Я нашел выход на одного продажного офицерика со складов военного округа. Так вот он готов по сходной цене уступить нам винтовки Бердана. Их в армии меняют на новые, какие-то многозарядные, что ли. А сюда свозят в огромном количестве старые из других округов. Вот они-то нам сильно пригодятся на новом месте. Надоело мне зависеть от благодетеля нашего, будь он неладен. Не нравится он мне совсем.
– Из берданок хорошие обрезы получаются, – кивнул Краб. – Хотя аглицкие и обрезать не надо. Даже одной рукой с нею управиться вполне можно.
– На те винтовки нам патроны доставать у благодетеля приходится. А для берданок и сами найдем легко.
– Это понятно, – протянул Краб. – Деньги и патроны в нашем деле всегда нужны. И пса бывшего проверить надо. Если своих покусает, то обратно дороги ему уже нет.
– Ты так говоришь, Краб, будто тебе это все равно не по душе.
