- Госпожа, мы - жены почтенного Гомгота, - низким грудным голосом начала полная орчанка. - Я - Зейнаб, старшая жена нашего господина, а это Гюли и Фатима, младшие жены.
Гарем дружно поклонился, прижав ладони к сердцу. Я лишь кивнула в ответ и побарабанила пальцами по столу.
- Пять лет назад, - продолжила Зейнаб, - наш господин и повелитель направил свои стопы в этот благословенный город, и мы, как подобает, последовали за ним. А теперь... вот.
И она извлекла из-под паранджи пачку бумаг, озаглавленных «Исковое заявление о расторжении брака».
Только почему-то «шапка» - в какой суд, от кого и кому - выглядела слишком длинной для иска о разводе...
- Позвольте? - пробормотала я и требовательно протянула руку.
Она безропотно отдала документы.
Я провела пальцем по столбику «ответчики». Так и есть! Ответчиками значились сразу три жены. Три развода за один гонорар адвокату и одну госпошлину суду - сплошная экономия.
Представляю, как ругался коллега, который писал этот иск! Одно перечисление дат регистрации брака и рожденных в нем детей, умноженное на три, занимало без малого две страницы. За годы брака - сорок пять у Зейнаб, пятнадцать у Гюли и всего шесть у Фатимы - почтенный орк настрогал аж четырнадцать детишек. Правда, пятеро из них уже совершеннолетние.
В остальном же иск ничем не отличался от стандартного. Причиной значилось отсутствие любви, уважения и взаимопонимания. Кроме того, орк ссылался на то, что у него уже возникли иные фактические брачные отношения, в связи с чем просил расторгнуть предыдущие браки незамедлительно.
Поскольку между Мидгардом и Муспельхеймом заключен договор о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам, то обе страны признают браки, зарегистрированные у соседей. Получается, что многоженство у нас, в Мидгарде, запрещено, но все три брака господина Гомгота признаются законными, поскольку заключены в Муспельхейме по тамошним правилам.
- Значит, ваш муж нашел другую? - заметила я, побарабанив пальцами по столу.
Этого следовало ожидать. Власть над чужими судьбами развращает. Не зря же так много домашних тиранов обнаруживается вдруг, когда жена уходит в декрет и становится полностью зависима от мужа.
О чем только думают женщины, когда соглашаются на полную зависимость от мужа? Впрочем, нам всем кажется, что беды, измены и предательство бывают только с другими. Что, если вести себя правильно, то с тобой все будет хорошо.
Увы, это так не работает.
С другой стороны, это ведь их жизнь, им и решать.
- Позволь, Зейнаб, я скажу? - попросила Фатима звонким голоском.
Старшая жена кивнула, и Фатима поймала мой взгляд. У орчанок изумительные глаза - темные, как маслины, миндалевидные, даже в старости они сохраняют свою неизъяснимую прелесть. Морщинки только добавляют взгляду мудрости.
- Многие годы мы были послушными и верными женами нашему господину, и он не жаловался на свой гарем. - Сказала Фатима с тихой гордостью. - Каждая из нас предана мужу душой и телом. А теперь у нас великое горе. Мы надоели нашему господину Гомготу...
Ее глаза наполнились слезами, и она запнулась.
- По закону наш муж мог привести ещё одну жену, - объяснила Зейнаб спокойно. - И мы бы ее приняли. Но эта женщина не захотела делиться!
В тоне ее звучало искреннее возмущение. Как же так, мол, что за собственнические замашки? Заграбастать мужчину в единоличное пользование?!
Я вздохнула, машинально крутя в пальцах карандаш. Лично я бы не потерпела даже одну соперницу!
- И вы хотите теперь?
Гарем переглянулся, и Зейнаб ответила:
- Остаться с нашим мужем и господином.
Как же хорошо, должно быть, иметь такое четкое представление об окружающем мире и вечных вопросах «что такое хорошо и что такое плохо». Никаких колебаний, ведь традиции четко устанавливают все моральные ограничения. Муж - хорошо, развод - плохо. Все просто, понятно и привычно.
- Дома муж мог прогнать нас, просто трижды повторив: «Уходи!» - вставила молчаливая Гюли. - Но мы же теперь в Мидгарде!
Да уж, у нас такие фокусы не проходят. Орк никак не может жениться снова, пока не предъявит в ЗАГСе документы о расторжении предыдущих браков.
- Мы не хотим развода, - поддакнула Фатима.
И гарем уставился на меня с отчаянной надеждой. Увы, киношные «я не дам тебе развода!» весьма далеки от реальности.
Я постучала пальцем по губам.
- Вы беременны?
Гарем, кажется, покраснел (хотя под паранджами не разберешь) и покачал головами.
- Детей в возрасте до года у вас тоже нет, - резюмировала я, бросив взгляд на иск. - Только в этом случае суд отказал бы в расторжении брака. Конечно, мы можем потянуть время. Попросить срок на примирение, например...
Зейнаб стиснула кулаки.
- Вы не знаете нашего мужа, госпожа. Наш господин Гомгот упрям, как целое стадо ослов... Помолчи, Фатима! Это ведь правда.
- Но вы все-таки хотите к нему вернуться? - удивилась я.
Она развела руками.
- Нам больше некуда идти, госпожа. Господин выгонит нас на улицу.
- хорошо еще, дети останутся с отцом, - всхлипнула Фатима. - Не умрут с голоду. хотя новая жена господина наверняка будет плохо с ними обращаться...
Она опустила голову, а я хмыкнула.
- Разве по вашим законам муж не должен построить дом каждой из вас?
Гарем воззрился на меня в немом удивлении. Фатима даже плакать перестала.
- Но это же его дома, госпожа!
- А это, - я размяла пальцы, ощущая злой азарт, - мы ещё посмотрим!
Домой я из-за гарема попала на час позже.
- Обувь грязную сымай, - проворчал мой домовой, Нат, выглянув из кухни с лопаткой наперевес. - Руки мой и бегом ужинать! Остыло же все.
- Слушаюсь, мой генерал! - хмыкнула я и потерла озябшие пальцы.
Что бы я делала без Ната?
Домовых слишком мало, на всех не хватает. Так что хозяев они выбирают весьма придирчиво. Неудивительно, что домовые обо всем имеют свое - особо ценное! - мнение и не стесняются его высказывать. Мой Нат, например, тот ещё брюзга и педант. Но заботливый.
- Опять в офисе своем днюешь и ночуешь, - ворчал он, накладывая мне отбивную с поджаристой картошкой. - Куда это годится, а?
Росточком Нат едва доходил мне до колен. Поначалу забавно было наблюдать, как он летает по квартире, легко орудует утюгом почти в половину своего роста и ворочает тяжелые сковородки. А потом я привыкла и перестала обращать внимание.
- Я люблю свою работу... - пробубнила я с набитым ртом.
Нат подбоченился.
- Лучше бы мужика любила!
Я вздохнула. Вот заладил! хуже родителей.
Откуда это вечное желание наставить меня на путь истинный? И каков он, этот истинный путь?
- Мужиков я тоже люблю, - хмыкнула я, прожевав очередной кусок. - Когда они не мешают работе.
Нат только тяжко вздохнул...
Заседание по делу гарема пришлось на понедельник.
Тоскливо завывал ветер за окном, ветки деревьев колотили по стеклу. Судя по температуре в спальне, на улице вновь подморозило. Вчерашний ледяной дождь сделал улицы похожими на каток. Брр-р! Когда уже наконец весна?
Свежие слойки на завтрак несколько примирили меня с суровой действительностью, а ворчание Ната настроило на боевой лад.
Прорвемся!..
Такси мчалось так, словно соревновалось со Слейпниром , зато доехали мы за считанные минуты.
Суд производил гнетущее впечатление, несмотря на веселенький салатовый оттенок, в который покрасили стены во время недавнего ремонта. Коридор все равно выглядел мрачным и унылым: ободранные скамьи, тусклый свет ламп, решетки на окнах, - недоставало только надписи при входе «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Впрочем, ее с успехом заменяли табличка «Сигурдский районный суд г. Альвхейма» и строгое предупреждение иметь при себе документы, удостоверяющие личность.
У входа в суд словно собралась стайка ворон: три закутанные в черные тряпки женщины жались друг к другу.
- Здравствуйте! - преувеличенно бодро сказала я. - Ну как настрой?
- Мы здоровы и благополучны, - ответила за всех Зейнаб. - Благодарим, госпожа.
- Все помните?
- Да, госпожа, - согласился гарем нестройным хором. - Мы справимся, госпожа, не беспокойтесь!
Я только вздохнула. Мне бы их уверенность!
Казалось бы, не первое мое судебное заседание и даже не сто первое, а все равно мандражирую.
Вдруг клиентки растеряются? Вдруг что-нибудь ляпнут? Вдруг...
хватит себя накручивать. Даже самые бойкие граждане зачастую в суде теряются и не могут сообразить, что говорить. Но это привычно и никого не удивит. Мое дело - вовремя встрять и направить клиента в нужное русло.
Будь это какой-нибудь другой спор, я могла бы прийти с суд без клиенток. Адвокатские полномочия это позволяют. Увы и ах, развод - дело особое.
- Наш муж, - шепнула мне Зейнаб, указывая взглядом на орка с посеребренными сединой висками. Высокий, статный, оливковосмуглый, он недурно смотрелся в белоснежном пальто и белом же тюрбане.
Орк о чем-то негромко переговаривался со своим адвокатом, хмурился и сердито рубал ладонью воздух. Адвокат что-то ему втолковывал с выражением стоического терпения на лице.
Фатима судорожно вздохнула и, кажется, стиснула руки под паранджой.
- Спокойно, - попросила я негромко. - Не смотрите в ту сторону. Все у нас получится!
- Да, госпожа, - согласилась она и опустила взгляд...
Судья Ярешин изрядно опоздал с обеда и был зол, как голодная хель . Его секретарша шепнула мне, что у шефа сломалась машина.
Само собой, за задержку судья Ярешин не извинился. Большинство из судейской братии полагает, что адвокату полезно часок обождать.
Наконец нас позвали в зал.
Орчанки как по команде выстроились в шеренгу (на первую- вторую-третью жену рассчитайсь!) и склонились в глубоких поклонах.
Господин Гомгот прошествовал мимо них, словно так и надо, и даже кивком не ответил на приветствие жен. За ним, как приклеенный, рванул адвокат.
Кхм. Если раньше меня покусывала совесть - самую малость - то теперь она заткнулась.
Судья при виде гарема удивленно поднял брови. Похоже, в иск он даже не заглядывал.
- Секретарь, - велел он, кашлянув, - огласите состав присутствующих.
Она покорно уткнулась в кипу бумажек и зачитала:
- Истец, господин Гомгот. Представитель истца, господин Звонарев. Ответчицы Зейнаб, Гюли и Фатима со своим представителем, адвокатом Орловой.
- Ответчицы, значит?.. - пробормотал судья, с интересом разглядывая притихший гарем. - Сразу трое?
Интересно, кем жены одного мужчины приходятся друг дружке? Соответчиков знаю, совладельцев знаю... Сожены? Даже звучит нелепо. Скорее уж сестры по несчастью.
- Позвольте, я объясню? - вскочил с места представитель истца. - Мой клиент рассматривает свой гарем как единое целое и...
- Адвокат, - нахмурился судья. - Меня не интересует, что ваш клиент думает о своем гареме. Меня интересует, как это рассматривает закон. Если представитель ответчиц считает нужным разъединить дела в отдельные производства, то я склонен удовлетворить эту просьбу.
