Ну, а если за груду унитазов, лежащую посреди стройплощадки, кто-то персонально расписался в семи накладных? О, тут ситуация резко меняется! Вступает в действие новый мощный фактор — угрызение совести. Ведь, утащив подотчетное имущество, отсталая личность обрекает на муки недостачи своего же товарища. Представляете, как это непросто для страдающего похмельной изжогой: преступить через нравственность ради бутылки?
Но отдельные носители пороков, особенно которые из пьющих, — преступают. И из непьющих, увы, тоже. Положение, которое создается в результате, на первый взгляд, безвыходно. Но лишь на первый. К пачке накладных добавляются три экземпляра актов на нормативный бой. Если нормативный бой случился до того и сам по себе — на сверхнормативный бой. За сверхнормативный бой положено взыскание. Значит, добавляется копия приказа с формулировкой «указать на» или «предупредить о».
Тут следует напомнить, что худа без добра не бывает. В том смысле, что бумажный барьер оказался на поверку неплохой бумажной завесой. Тьма накладных и рапортичек отпугивает проверяющих уже самим своим обилием, поскольку выяснение любого пустяка напоминает солидное архивное изыскание. Но даже не это главное. В идеале вся документация представляет собою стройное здание, где последующий документ опирается на предыдущий, как второй этаж опирается на первый, а первый — на фундамент. И если где-то на предыдущих этапах допущена путаница (а она при множестве бумаг, ограниченности счетно-регистрирующих штатов, переброске строителей с объекта на объект и завозе материалов по вольготному графику абсолютно неизбежна), то образуется документальная куча мала, разыскать в которой единицу голубого фаянса куда сложнее, чем обнаружить след сгоревшего метеорита в туманности Андромеды.
Недавно в одном крупном городе, постояв с полгода, наклонился семиподъездный девятиэтажный дом. Происходило это постепенно. Сначала, тревожно повизжав, остановились лифты. Потом жильцы дошкольного возраста обнаружили, что мячики, которыми они играли, все норовили скатиться в один и тот же угол. Потом жильцы зрелого возраста обнаружили на стенах змеистые трещины. Потом прибыла комиссия.
Дальше для связанности изложения опускаются визиты сотни комиссий, попытки строителей взвалить вину на жильцов» которые то ли слишком азартно праздновали новоселье, то ли хлопали дверьми с угрозой для фундамента, опускаются горячие жалобы и холодные ответы — словом, все то, что само по себе, может быть, и увлекательно, однако к нашей теме прямого отношения не имеет.
Финал: жильцам предоставили новый дом, а прокуратуре предложили привлечь к ответу бракоделов.
Чтобы упредить возможные догадки, отметим сразу: во-первых, следователь не состоял в родстве ни с кем из местных строителей любого ранга;
во-вторых, никакого давления на следствие не оказывали; в-третьих, квалификация следователя находится вне всяких сомнений. Кстати, по предыдущему делу его работа была специально отмечена союзной прокуратурой как образцовая.
Бракованный дом — ну что, казалось бы, проще? Известен трест, известно СМУ. Накладные на опалубку, рапортички на известь. На каждую вбитую сваю фундамента — семь документов, каждый из которых визируют трое.
Но тщательно проработав тома техдокументации и присоединив к ним еще несколько томов с протоколами свидетельских показаний и очных ставок, опытный юрист вынужден был закрыть дело за недоказуемостью вины конкретных лиц. Потому что каждое конкретное лицо в отдельности было вроде бы право, а дом стоимостью в миллион — брак.
Дом списали. Теперь осталось списать и упования на то, что, чем больше бумажек, тем больше порядка. Дым сгоревших метеоритов и даже звезд ничего не освещает — только затуманивает.
Нет нужды изобретать велосипед — по крайней мере в том, как уберечь фаянс от дыры, а дома — от штормового крена. Личная ответственность становится очевидной, когда есть личность. Именно ее выдвигает на первый план метод бригадного подряда. В конце концов бригаде, которая за все в ответе, нет нужды прятаться в куче мале накладных. Она предпочтет пустить их на обои.
Здесь все должно быть просто и прочно, как кирпич, однако на самом деле скользко и ненадежно, как мокрая глина. Здесь сорят миллионами и маются от безденежья. Здесь быстро рушится то, что построено на десятилетия, и десятилетиями гниет то, что должно быть построено быстро.
Да, все зыбко и противоречиво в мире, подведомственном Всесоюзному производственному объединению «Огнеупорный кирпич». Не на что положиться, не на что опереться, кроме последнего прибежища устойчивости и порядка, имя которому — Приказ.
