— Ну как, зарыли?
— Зарыли.
— Молодцы. А теперь раскапывайте обратно.
— Это еще зачем?
— Прежняя трасса была утверждена ошибочно. Вот геодезист, он вам укажет новую, безошибочную.
Делать нечего. Раскопали прежний ров, выкопали новый. Вытащили трубы, уложили заново. Работа знакомая, неожиданностей никаких. И тем не менее стали возникать в здоровой бригадной среде какие-то неведомые прежде перекуры, перерывы и пересуды. Возник, например, слух, будто платить за вторую трассу будут, но не сполна, не как ударникам платят, а «что-то изыщут».
— Разговорчики! — сердился бригадир. — Изыщут — не изыщут, не в этом главное. Главное, что на нас с надеждой смотрит весь трест!
Но трест если и смотрел, то без всякой надежды. Потому что едва был засыпан новый ров, как явился начальник управления Н. А. Ездюк.
— Ну как, закончили?
— Закончили.
— Молодцы. А теперь начинайте!
— Что начинать?
— Раскапывать начинайте. Вы какие трубы уложили?
— Какие сказали, такие и уложили. Все правильно!
— Наоборот, все неправильно. Вы работали механически, а надо — творчески.
— Еще быстрее?
— Наоборот, медленнее. Тогда вам пришлось бы переделывать не всю трассу, а частично. Короче, прежние трубы, малого сечения, надо извлечь, а новые, крупного диаметра, — уложить. Само собой, все надлежит сделать быстро, качественно и без перекуров. Ясно?
Но что-то за прошедшие месяцы с бригадой произошло, потому что не выплескивался через край энтузиазм, а вместо фронта работ многих интересовали тылы оплаты.
Как ни хочется автору завершить эту историю бодрой, мажорной нотой, но жизнь велит ущипнуть минорную струну. Третья переделка почему-то заняла у бригады втрое больше времени. Вместо перекуров промелькнули прогулы, и даже трубы укладывались не с прежней парадной четкостью, а как-то вразнотык, будто колонна допризывников шагает в баню. А главное, стало ясно, что не в оплате дело.
Мудрый Козьма Прутков утверждал, что поощрение необходимо поэту, как канифоль смычку виртуоза. Но разве только поэту? Разве не опускаются руки у любого из нас, когда нас считают винтиком, которому безразлично, в какую сторону вертеться? И разве рубль — та единственная волшебная птица Феникс, которая возрождает силы, сгоревшие в пламенной, но бесполезной работе?
И еще потому медленно засыпался третий ров, что намного быстрее сыпались заявления «по собственному». К концу года бригады не стало. Бригада растеклась.
Да, все течет, все меняется. Новый начальник, сменивший прежнего, Н. А. Ездюка, не имеет привычки подводить увольняющихся к фотографии знаменитого бригадира. Да и бригадира самого на ней не узнать: время и солнце обесцветили карточку, и выглядит на ней Губенко уже не волевым брюнетом, а уставшим блондином.
Но что фотография! Даже репутация его уже не та. Когда управляющий трестом поинтересовался, куда это пропал передовик Губенко, новый начальник управления ответил:
— Рвачи они, а не передовики. Сначала напортачили на трассе, а потом торговались, как мешочники. А у нас клуб рядом, борщ дают горячий, прораб не хамит. И чего они увольняются, чего им еще надо? Я таких не удерживаю!
И вопрос с Губенко был закрыт. Правда, остался вопрос текучести.
Впрочем, это если и безобразие, то совсем не наше. А не наше безобразие — это уже не безобразие, а так, абстрактная диалектика.
Ну, вот и все, Приехали. Еще не утихло эхо от боя часов, возвестивших о конце года, как все талоны на горючее (бензин, керосин, масла, дизтопливо и т. д.) превратились в ничто. Буквально секунду тому назад вы могли заправиться ценнейшим продуктом на сотни, даже тысячи рублей. Но вот истекла секунда, и то, что стоило больших денег, стало бумажным ворохом, мусором, ветром гонимым. А в действие вступили квиточки нового образца.
Талон умер! Да здравствует талон!
Тут бумажка, там бумажка — казалось бы, какая разница? Однако разница есть, Только что на бесчисленных бензоколонках страны бушевали страсти. Змеились очереди из грузовиков и автобусов длиною в двухсерийный кинофильм. И шоферы, милые славные ребята, терпеливо объясняли коллеге, норовящему прорваться к заправке вне очереди, что так поступать нехорошо.
И вдруг — тишина. Мир и благоволение воцаряются в механизмах и человеках. На месяц. Может быть, на полтора. А потом, в конце квартала, вновь взметнутся страсти вокруг бензоколонок. И потекут отсюда горючие реки туда, где…
Впрочем, нет, одним придаточным предложением тут не отделаешься. Куда текут реки горючего — вопрос для дальнейшего исследования. Вначале следует напомнить, что есть сей талон и откуда он взялся.
Он явился на свет в то сравнительно недавнее время, когда в автотранспорте отмечались отдельные приписки, на бензоколонках порою попадались (а порою, к сожалению, и не попадались) отдельные жулики, а само нефтяное горючее считалось товаром избыточного предложения и продавалось чуть дороже газировки с яблочным сиропом.
Талон был придуман против жуликов. Они были единственной мишенью данного новшества. Расчет казался простым, но верным: если между бензином и руками проложить бумажку особого образца, ни на что, кроме бензина, не пригодную, то руки волей-неволей очистятся, а горючее, избавленное от посягательств, сбережется для общего блага.
