Потоки ровного голубоватого света довольно хорошо освещали галереи, но, как Эркин ни всматривался, Хаята нигде не было видно. Тогда он сел в электромобиль, завел его и поехал по галерее вокруг подземных разработок. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шум, тем чаще сотрясались стены подземелья. От галереи местами отходили небольшие боковые тупички, и Эркин заглядывал в каждый. Так он объехал все вокруг, но Хаята не нашел.
В раздумье он остановился у барьера, глядя вниз.
Послышалось негромкое жужжание. Эркин оглянулся и увидел на эскалаторе фигуру в таком же, как у него, темно-зеленом скафандре. Вот человек приблизился, и Эркин разглядел за стеклом гермошлема черты Хаята, памятные ему по фотографии. Хаят махнул рукой, словно приглашая следовать за ним. Они прошли по галерее метров пятьдесят, затем Хаят свернул в боковой коридор. В конце ответвления оказалась просторная, уютная комната. Здесь Хаят, заперев предварительно двойные двери, снял с себя гермошлем, расстегнул скафандр. Эркин последовал его примеру. Он понял, что они находятся в комнате отдыха, защищенной мощными экранами от смертоносного излучения.
Хаят оказался невысоким, плотным крепышом с густыми, косматыми бровями, с залысинами на лбу. Выглядел он утомленным.
Эркин представился Хаяту, они обменялись несколькими вежливыми фразами. Похоже, Хаят и в самом деле был скуп на слова.
Воцарилось молчание.
— Говорят, в древности на Востоке, — заговорил Эркин, — был такой обычай — гонца, принесшего дурную весть, наказывали. Мне очень жаль, но я принес вам плохую весть.
У Хаята побелели губы, он заметно вздрогнул, пролепетал, запинаясь:
— Что случилось?
— Сгорел ваш дом. К счастью, удалось спасти Вергею, хотя она и несколько пострадала.
— Великий Космос! — облегченно вздохнул Хаят, но глаза его были по-прежнему усталыми.
Он встал, открыл холодильную камеру.
— Хотите тоника?
— С удовольствием.
Хаят залпом выпил объемистый фужер освежающего напитка, налил еще. Он был страшно взволнован. Пальцы его рук мелко дрожали.
— Вы, наверное, хотите вернуться на базу? — поинтересовался Эркин. Сейчас здесь будет Хосе.
— А? — словно очнулся от своих мыслей Хаят. — Да, да… конечно…
— Если не секрет, как вам удалось вырастить Вергею?
Хаят пожал круглыми плечами:
— Особое сочетание удобрений, освещения, периодическое воздействие различными лучами, направленное магнитное поле…
— Почему же вы не сообщите о своем успехе в центр?
— Какой там успех? Это стадии экспериментов. Об успехе говорить рано.
— А из каких семян вы вырастили свой шедевр?
— Кактус. Обыкновенный мексиканский кактус.
Раздался мелодичный звон, загорелся зеленый глазок информатора.
— Хаят, Эркин, вы на месте? — услышали они голос Хосе. — Жду вас наверху.
— Эркин, — попросил Хосе, — помогите мне надеть скафандр. Ну, пожалуйста!
— Хорошо, Хосе. Хаят, я вас догоню.
Вдвоем они вошли в дежурку. Едва закрылась дверь помещения и они остались наедине, Хосе резко обернулся и схватил Эркина за руку:
— Эркин, я не поджигал дом!
Эркин отступил на шаг.
— А разве я говорю, что ты его поджег?
— Не говорите, но думаете.
— С чего ты взял?
— Я чувствую это. Конечно, мне нравится огонь, я люблю смотреть на языки пламени… Когда я смотрю на него, у меня столько разных мыслей… Но поджечь дом я не мог! Не мог! Вы понимаете или нет?!
— Успокойся, Хосе, успокойся. Я верю тебе.
На лице юноши вновь появилась мягкая виноватая улыбка.
— Вы мне верите? Правда? Вы не думали, что это я устроил пожар?
— Я верю тебе, Хосе, — еще раз повторил Эркин, — если хочешь, я провожу Хаята, а потом приду сюда к тебе?
— Это было бы прекрасно!
— Решено. Так и сделаем.
— И мы будем говорить, ходить вместе!
— Да. А потом…
Хосе вздрогнул.
— Потом ты поведешь меня туда…
— Да, — чуть слышно прошептал Хосе.
— Жди, я скоро приду. — Эркин вышел из дежурки.
По ложбинке они с Хаятом направились в сторону жилья.
— Хороший парень Хосе, — заговорил Хаят, — но несколько странный. Любит одиночество. Может просидеть в домике один целые сутки.
— А разве с братом он не дружит?
— Как сказать… Педро все время старается его опекать. А Хосе очень болезненно воспринимает всякую опеку.
Они шли вдоль гряды ярко-оранжевых скал, и Хаят рассказывал космонавты сразу же договорились, когда появились здесь, что ходить на шахту будут обязательно пешком. Путь на шахту и обратно стал у них своеобразным ритуалом. Когда живешь в крохотном поселочке на далекой планете, то находишь в подобных ритуалах особую прелесть.
— Хотел вас спросить еще об одной вещи, — Эркин взглянул на Хаята.
— Спрашивайте.
— Обещаете ответить откровенно?
— По мере возможности, — натянуто улыбнулся тот.
— Зачем вы придумали Вергею?
— Чтобы хоть чем-то украсить ландшафт, — Хаят показал на выжженную долину, гряды красных скал.
— Нет, я не о том, — сказал Эркин.
— О чем же? — тихо проговорил Хаят.
— Вы прекрасно понимаете меня. Ваша Вергея — самый обыкновенный кактус. И растет он вовсе не в местном грунте, а в привезенном с Земли. Лишь сверху чуть подсыпана почва Верги.
Хаят как-то съежился, втянул голову в плечи. Некоторое время они шли по ложбинке молча.
— Вы не хотите отвечать?
— Когда я прибыл сюда, — медленно заговорил Хаят, — я мечтал вырастить Вергею. Да, мечтал… Были и опыты, и знакомство с новыми биологическими теориями. Но у меня ничего не получилось… И тогда я отчаялся…
— И решили солгать остальным?
— Да, — покраснел Хаят и искоса взглянул на Эркина. — Никто не любит признавать себя неудачником. Нам скоро улетать… Если это и ложь, то ложь невинная…
— А то, что из-за вашей выдумки едва не погиб человек?
— Это было бы ужасно… ужасно…
— А знаете, что следует из всего этого?
Хаят не отвечал.
— Что именно вы могли поджечь дом.
— Я?! — вскричал тот. — Но зачем?!
— Чтобы сжечь Вергею и избежать тем самым разоблачения.
— Но… я ведь дежурил. Был на шахте…
— На шахте вас не было. Вы спустились туда позже, буквально перед нашей встречей. Где вы были?
— Во всяком случае, не в городке.
— А где?
Последовала долгая пауза, после которой Хаят произнес:
— Ходил в горы…
Они были уже у рощицы.
— Эркин! — Хаят неловко тронул спутника за рукав. — Можно вас попросить… Не надо… никому… про Вергею.
Эркин нахмурился:
— Обещаю. Но вы сказали мне не все…
Первым делом Эркин зашел в диспетчерскую. Юлия по-прежнему была здесь. Она уже переоделась в темно-синий костюм, лицо ее было строгим и печальным.
Эркин пристально посмотрел на девушку, но та спокойно выдержала его взгляд. Сейчас ничто в ней не напоминало ни об утреннем волнении, ни о той энергии, с которой она вытаскивала из огня Фархада.
— Юлия, — спросил Эркин, — что вы думаете о пожаре?
— Думаю — это случай очень неприятный для нашей шахты.
— Нет, я не о том. Почему возник пожар?
Она пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Но ведь дом не мог загореться сам по себе?
— Разумеется.
— Вы не думаете, что кто-нибудь мог поджечь…
Юлия от души рассмеялась, показывая ровные белые зубы.
— Нет, не думаю.
Эркин помолчал минуту-другую и наконец решился:
— Юлия, можно задать вам нескромный вопрос?
Во взгляде ее отразилось любопытство.
— Педро с завидным упорством рисует ваши портреты. Почему?
Юлия задумалась.
— Как вам объяснить… Интерес Педро ко мне — это интерес художника к своей модели. Он видит во мне то ли мадонну, то ли ярко выраженный тип современницы — и вот делает пробы. Картины еще нет. Все, что вы видели в его комнате, — это эскизы, наброски.
— Но он сам неодобрительно отзывается о качестве своих работ.
— Это всего лишь рисовка. Не заблуждайтесь на этот счет. Педро необыкновенно самолюбив. Если хотите нажить себе врага, скажите что-нибудь ироническое по поводу его увлечения.
— Спасибо за предупреждение.
— У него есть талант. Вы видели его пейзажи Верги?
— Мельком.
— Посмотрите обязательно.
— Я рискую показаться назойливым, но все-таки разрешите еще один вопрос?
— Пожалуйста. Вы новичок, а для новичка естественно задавать вопросы.
— Что вы имели в виду утром?
— Утром?
— Да, утром, когда советовали как можно скорее уезжать с шахты.
Она улыбнулась спокойной и грустной улыбкой.
— Видите ли… Здесь подобрался не очень-то дружный коллектив. Каждый в отдельности — интересная личность, а вот коллектив не сложился. Педро может целые сутки проводить за мольбертом, Хаят нянчится с Вергеей, Хосе любуется огнем. Каждый сам по себе. Вы понимаете?
— Вы хотите сказать, что у вас нет общих интересов?
— Да. Основная работа — добыча — полностью автоматизирована и не отнимает у нас ни времени, ни сил. Каждый предоставлен сам себе. Вы бы у нас очень быстро заскучали.
— Но ведь вы можете летать в Культурный Центр?
— Часто летать в Центр — довольно утомительное занятие. К тому же учтите, что большую часть времени мы все-таки проводим здесь.
— Значит, вы заботились о том, чтобы я не заскучал?
— Вы напрасно шутите. Несовместимость характеров зачастую приводит к тяжелым психическим травмам.
— Вероятно, вы правы. Ну, хорошо, Юлия, не буду вас больше беспокоить. У вас есть информатор?
— Есть. Правда, не очень хороший, третьего класса. Но вы можете включиться в сеть базы. Там информатор высшего класса.
— Отлично! Так и сделаем.
Он прошел в комнату связи.
Настроив приборы на нужную волну, Эркин вызвал базу и попросил соединить его с информатором.
Тотчас же послышался щелчок, и металлический голос заверещал:
— Информатор «Верга» вас слушает.
— Вот что, приятель! Подскажи мне, будь добр, что говорит медицина о склонности человека к длительному созерцанию огня. Я понятно выразился?
— Я понял, — отчеканил информатор, — отвечу через десять секунд.
Не успел Эркин поудобнее устроиться в кресле, как вновь раздался голос информатора:
— Психическое заболевание… Влечение… Расстройство… Влечение это стремление к удовлетворению потребностей… Возникает на базе безусловных рефлексов… В патологии влечений выделяют импульсивные влечения — внезапно возникающие, непреодолимые, всецело овладевающие рассудком. Среди них различают: дромоманию, клептоманию, пироманию…
— Стоп! Давай о пиромании.
— Пиромания… периодически наступающее непреодолимое влечение к поджогам… которые не носят умышленного… злонамеренного характера…
— Ясно. Теперь расскажи, дружок, мне поподробнее, как возникает пиромания.
Последовала пауза, и тут в наступившей внезапно тишине Эркин явственно услышал чье-то дыхание. За дверью стояли. Он встал… Тотчас же послышались быстрые удаляющиеся шаги. Он выглянул в зал. Юлия уже стояла у окна, глядя на горы. Больше в зале никого не было.
Он вернулся к информатору.
Фархад лежал на диване в своей комнате. На ногах — повязка, на щеке квадратики пластыря.
— Как ваше самочувствие? — наклонился к нему Эркин.
— Жаловаться не на что. — Фархад поднялся и сел на диване. Несколько царапин, легкие ожоги. Мне сделали втирание и электромассаж, так что скоро все заживет.
— Ну, отлично. — Эркин с минуту помолчал, затем произнес, глядя испытующе на пострадавшего: — Честно говоря, вы меня сегодня здорово перепугали.
Фархад улыбнулся:
— Да я и сам перепугался не на шутку, когда вспомнил, что в горящем доме осталась Вергея. Что было бы с Хаятом, если бы растение сгорело?
— А что было бы с Хаятом, если бы сгорели вы?
— Ну, я в огне не горю, — вновь улыбнулся Фархад.
— Скажите, а вы случайно не задавались вопросом, отчего загорелся дом?
— Представьте, только об этом и думаю.
— И к какому же выводу пришли?
Фархад пристально посмотрел на Эркина и спросил:
— А почему это вас так интересует?
— По-моему, это интересует каждого, кто был здесь во время пожара.
— Но вы первый и единственный, кто задал мне подобный вопрос.
— Не только вам.
— Ну, и как же вам отвечали другие?
— Весьма неопределенно.
— Да, — протянул Фархад. — Боюсь, что и я не внесу особой ясности. Скажу лишь одно: если кто-то решил, что дом поджег Хосе, то это явная чепуха.
— Согласен с вами. Несмотря на наличие у Хосе признаков пиромании…
— Пиромании? С чего вы решили, что у него пиромания? Вы медик? Вы осведомлены об этой болезни? — Фархад так и забросал Эркина вопросами.
— Я не медик, но… разве это не так?
— Пиромания, как правило, врожденный недуг. А вы спросите у тех, кто знал Хосе до Верги, тянуло ли его когда-нибудь к огню?
— Значит, эта страсть у него появилась только здесь?
— Да.
— Сразу же после прилета?
— Н-не помню…
— И эта страсть появилась только у него? У него одного?
— Как вы уже успели, видимо, заметить — да.
— И вас это не удивляет? Вы не ищете причины недуга? Ведь вы врач.
Фархад улыбнулся. Разговаривая с Эркином, он почему-то все время едва заметно улыбался, словно бы ему были известны все тайны шахты номер семнадцать.
— Эркин, вы горячитесь совершенно напрасно. Вот вы сказали, что пишете детективы, так?
— Допустим.
— Почему вы их пишете? Ведь вы не писатель? Что же, мне лечить вас? Точно так же и Хосе. Чем его занятие хуже вашего? Вы развиваете воображение, а Хосе нашел возможность сосредоточиваться. Разве это в принципе не одно и то же? Почему же тогда свое занятие вы считаете нормальным, а увлечение Хосе — недугом? С такими взглядами можно далеко зайти.
— Ну, доктор, это вы уже хватили через край!
Фархад рассмеялся:
— Но ведь и вы хватили через край, решив, что Хосе поджег дом. А между тем это не так. Хосе — безобиднейший из всех известных мне людей. Что из того, что натура у него увлекающаяся и непостоянная? Вчера он горел желанием проникнуть в мир старинного танца, сегодня он изучает историю, а завтра займется геологией. Я считаю, увлечение игрой пламени — очередная его причуда.
