Внутренний кризис поздних рабовладельческих обществ сопровождался существенными сдвигами в их взаимоотношениях с соседними народами. Кончился период преобладания сил рабовладельческих государств над окружавшей их варварской периферией.
В течение веков и тысячелетий более отсталые народы, жившие вследствие своего примитивного хозяйства родо-племенным строем, служили объектом эксплуатации для более развитых в экономическом, классовом, политическом и культурном отношениях обществ. Последние использовали первобытную периферию как источник получения сырья и рабов, обогащались за счет неэквивалентной торговли со своими отсталыми соседями, наконец, имели довольно благоприятные условия для своего внутреннего развития уже в силу относительной внешней безопасности.
Разумеется, конкретная картина взаимоотношений передовых рабовладельческих государств и отсталых первобытных обществ была весьма сложной. Случалось, что отсталые народы обрушивались нашествиями на цивилизованные государства, не только грабя и облагая их данью, но надолго превращая в пустыню. Но все же общий баланс соотношения сил между варварской периферией и рабовладельческой цивилизацией складывался в пользу последней до самого начала нашей эры.
Рабовладельческую цивилизацию и варварскую периферию можно уподобить двум половинкам одного орешка, имя которого — древний мир. В самом деле, не только рабовладельческие общества не могли существовать (и уж во всяком случае процветать) без эксплуатации окружающей периферии, но и первобытная периферия очень нуждалась в тесных связях, прежде всего экономических, с передовыми классовыми обществами. Варвары получали от своих более развитых соседей такие продукты и орудия, которые не умели еще производить сами или которыми не располагали в достаточном количестве и должного качества. Например, кочевые скотоводческие народы, обитавшие севернее и западнее Китая, были заинтересованы в пограничных рынках, на которых они могли обменивать продукты своего скотоводческого хозяйства на продукты земледелия и ремесла оседлого населения Китая (на рис, просо, ткани, металлические изделия и т. п.). В Центральной и Северной Европе, где в первых веках нашей эры обитали германские и другие племена, археологи находят много римских ремесленных изделий, потребителями которых были, несомненно, эти самые племена, и римских монет — свидетельство вывоза товаров с племенной периферии в империю.
Но развитие собственных производительных сил варваров не стояло на месте, чему способствовало заимствование опыта у более цивилизованных соседей. Приблизительным рубежом, положившим конец сильной экономической зависимости варваров от рабовладельческих государств, явились III–V века н. э. В Центральной и Северной Европе, например, это подтверждается почти полным исчезновением с этого времени изделий римского ремесла — с производством ремесленных изделий теперь вполне справлялись местные мастера, в том числе оружейники. Германцы ко времени вторжения в Римскую империю в IV–V вв. н. э. уже хорошо освоили земледелие, овладели секретами коневодства и имели прекрасную конницу, которая служила главной ударной силой при завоевании ими Западной Римской империи.
Чем ближе к концу древности, тем более тесными становились контакты между варварами и рабовладельческими государствами, хотя характер этих связей изменился по сравнению с предшествующим временем. Рабовладельческие империи испытывали все большие затруднения в пополнении своих армий за счет внутренних резервов, поскольку одним из важнейших проявлений феодализации было ослабление связей между подданными и центральной государственной властью. Мелкие земледельцы различных категорий все больше попадали в поземельную и личную зависимость от частных землевладельцев и ускользали из сферы управления центральной власти. Вследствие этого государство теряло налогоплательщиков и резервы пополнения армии. Правители поздних древних империй стали практиковать в первых веках нашей эры массовое привлечение соседних варваров в пределы империй как в роли поселенцев-земледельцев, так и особенно в роли воинов-наемников, обычно именуемых «союзниками» («федератами»).
В III–V вв. н. э. хозяйственное развитие многих племен, обитавших по соседству с западными и восточными империями, достигло такого уровня, на котором развернулся бурный процесс социального расслоения. Возникающая военно-племенная знать выступала инициатором войн с целью захвата различной добычи, в том числе рабов. С ростом народонаселения на варварской периферии и возможностей хозяйственного освоения все большего количества природных богатств чрезвычайно важное значение для племен, переходивших от первобытного строя к классовому, приобрел захват новых земель.
В эпоху великих переселений народов, охватывающую позднюю древность и раннее средневековье, почти вся варварская периферия пришла в движение. Бесчисленные племена и народы снимались со своих исконных мест и переселялись на огромные расстояния. В этих переселениях участвовали не только кочевники-скотоводы, но и варвары-земледельцы, особенно если скотоводство у них не было резко отделено от земледелия; они либо сами стремились расширить территорию своего расселения, либо их теснили более сильные соседи.
Древние цивилизации занимали широкий пояс земель, протянувшийся в Северном полушарии в зоне субтропиков и южной части умеренных широт. Именно на этой территории существовали рабовладельческие государства в Европе, Азии и Африке. И вот теперь в эту полосу возделанных земель с густым населением и богатыми городами, древними государствами и культурами устремились периферийные народы, которые до поры до времени находились как бы на втором плане мировой истории. Они отстали от передовых обществ субтропической и умеренной зоны вследствие того, что природные условия их стран были менее благоприятны для развития древних классовых обществ (речь идет именно о древних человеческих обществах с их относительно примитивными производительными силами).
