Понимая, что у Таксиста есть причины для недовольства Угрюмым, мы стали звать второго Бобом, не желая никого обижать.
А потом, однажды днем ко мне явился Шаман. Он решил раскрыть тайну внезапного появления у нас этих людей. Я был вождем, и он пришел ко мне за разрешением. Дело в том, что при всей своей духовной одаренности в мире обыденном, мире человеческих отношений он иногда попадает впросак. Я охотно дал ему разрешение.
Да, Маленькая Лисичка, я понимаю, что он может услышать меня. Он ведь только прикидывается, спящим в том углу. Не беспокойся. Мы с ним давно, много лет учим друг друга, каждый по-своему, и не обижаемся на это.
Вернемся к рассказу. Получив разрешение, Шаман развел костер, устроил в вигваме обряд с табаком, растительным чаем, барабанами и всем, что положено.
Перед самым концом обряда он повел в парильню обоих гостей. Тут были и неведомые звуки, и таинственные огни, и стоны, и шепот, и крики. Неземные голоса рассказывали о странном.
Наконец Шаман вышел — в одиночестве. Он сказал, что с гостями все в порядке, просто они отдыхают. Еще Шаман сообщил, что общался с духами — со своим духом-хранителем и тем миром, откуда заявились к нам эти гости, названия в нашем языке не имеющем.
Как всегда, закончив свое дело, он казался сразу и обессиленным, и взволнованным. Однако подобное состояние не угнетает его, хотя Шаман старше меня на пятнадцать лет.
Когда все замерли, трепеща от возбуждения и любопытства, он начал медленно и негромко:
— Как вы знаете, — возвестил он, хотя мы ни о чем таком и не слыхали, — все, что происходит с нами, происходит не тем образом, каким выглядит…
Клянусь, он сказал именно эти слова.
— Повесть нашей жизни кажется повестью, рассказанной одним рассказчиком, или чьим-то путешествием к истоку ручья. Когда мы приходим к поворотным точкам рассказа или слиянию ручьев, приходится делать выбор. Или, если хотите, можете представить себе муравья, начинающего свое путешествие от корня дерева. Он взбирается вверх по стволу, находит разветвление, ползет по ветке, перебирается на другую и так далее, пока не отыщет нужный ему плод. Тем не менее и рассказчик, и путешественник, и муравей вполне могли бы выбрать другую ветвь рассказа, пути или дерева, оказавшись на скрещении дорог.
Таково и наше странствие в этом мире, хотя это и не всегда очевидно. У нас всегда есть выбор, возможность пойти тем или этим путем. Но при этом нам приходится выбирать, и мы перебираемся на ветвь своего пути. И тут мир как бы раздваивается: до развилки — один мир, а после нее — другой. И мы следуем одним путем, а другой человек, во всем похожий на нас, кроме этого последнего выбора, направляется другой тропой. И мне сказали, что подобных развилок больше, чем звезд на небе, чем гальки на морском берегу.
В темнеющем лесу крикнула ночная птица, пробудив голоса более тихих животных. Все мы поглядели на вход. Кто-то подложил полено в очаг.
— И за каждым поворотом находится иной мир, — сказал Шаман.
— Мы-то видим сейчас только один — как муравей, который различает лишь ту ветку, которая у него под лапками, а не все дерево. Но мне сказали, что когда из этой жизни мы переходим в мир духов, то изучаем там и другие дороги, чтобы понять, куда они вели. Так мы учимся находить один путь среди бесконечных дорог, пока не выполним все, что требуется от нас.
Умолкнув, он дал нам возможность обдумать его слова. А потом, уже более громким голосом, произнес:
— Маленький Медведь!
Тот, вздрогнув, отвлекся от собственной думы:
— Да, учитель?
— Маленький Медведь, скоро ты тронешься в путешествие, которое сделает тебя взрослым. Возможно, ты отправишься в каноэ вниз по реке. Если, избрав первый приток, ты свернешь на запад, то вступишь на путь, ведущий в страну Прерий. Если ты и дальше будешь держаться западного пути, то, в конце концов, попадешь в плен.
— Да, я понимаю это.
— Хорошо. Надеюсь, тебе известно, какими обрядами тамошние люди отмечают обретение зрелости. Они не совершают путешествий. Они выдерживают мучения.
— Да, учитель.
— Но если ты отправишься дальше на юг по реке, то путешествие твое будет гораздо более приятным. Жители юга попросят тебя доказать свою зрелость, предоставив юных девиц, чтобы ты их обрюхатил.
Тут все захихикали, а Маленький Медведь побагровел.
— Словом, — сказал Шаман в своей манере, заставляющей каждого внимательно прислушиваться к его словам, — будет столько Маленьких Медведей, сколько решений придется принимать ему на своем пути, и они найдут столько миров, сколько было решений.
Безмолвно переваривая все это, мы смотрели, как он неспешно отхлебнул чаю. Голова моя шла кругом. Однако его слова запомнились мне на всю жизнь; не проходит и дня, чтобы я не задумывался над ними.
— А вот что, — продолжил он, — сказал мне мой дух-хранитель. В другом мире люди, живущие за восточным океаном, в великом числе приплыли сюда в огромных лодках, владея могучим оружием. Они захватили нашу землю так, как апачи одолели сиу. А победив, истребили нас. Мне сказали, что они устроили здесь мир неизмеримо менее приятный, чем наш — мир слишком шумный, гадкий, полный злых ветров и любителей войны, в котором не ведают знакомой всем нам доброты и дружелюбия. Представьте себе целый мир, населенный апачами.
— Мой дух-хранитель назвал их мир Пеклом. Наш светловолосый гость согласен; он зовет себя Таксистом из Пекла. Второй же был очень угнетен и испуган обрядом; он отказывается говорить о своем мире.
Я задал вопрос:
— Как случилось, что оба наших гостя вместе со своим вигвамом оказались у нас?
— Дело в том, — объяснил он, — что Таксиста из Пекла на деле можно считать Шаманом, хотя он и не занимается камланием. Кроме того, он возненавидел свой мир, как поступил бы на его месте всякий разумный человек. Еще он занимается таким делом, которое требует совершать на разветвлениях выбор не одну дюжину раз на дню — иногда в качестве проводника, иногда пса, тянущего за собой носилки. Он проходил развилки чересчур много раз, и тот мир, в конце концов, выбросил его к нам. Таксист — весьма необычный человек. Он владеет огромной духовной силой, но знает немногое; подобное сочетание способно сделать жизнь очень сложной.
