Хорошо ещё, что в звене был один паренёк, который понимал Сеню. Он всегда утешал: «Ты не обращай внимания. Это они оттого, что сами не хотят делать, а неё на тебя сваливают. Да ещё на меня». Сеня чувствовал, что паренёк этот неправ, ребята в звене вовсе не бездельничали, но ему было приятно, что кто-то стоит на его стороне, поддерживает его.
Чем бы всё это кончилось — неизвестно, но совет отряда решил перевести Сеню в другое звено. Данко сам предложил: «Пусть идёт к нам. У нас лодырничать не будет». Ну вот, он и пришёл. Это звено ему нравилось, и сначала он почувствовал себя в нём хорошо. Дружные ребята и всегда придумывают что-нибудь интересное. Но скоро и тут настроение у Сени стало портиться. Ему хочется делать одно, а заставляют другое. И никто Сеню не поддерживает.
Вот и сейчас. Нисколько ему не нравится шалаш строить. Почему бы этим не заняться тому же Юре? Так нет, обязательно надо его, Сеню, заставить…
— Ну, довольно стоять. Давай за дело приниматься.
Это сказал Саша. Ребята уже ушли, их голоса слышались в лесу. Сеня с тоской посмотрел на мозоли, и, хотя они были едва заметны, ему показалось, что руки горят от боли.
— Всё мозоли свои любимые разглядываешь? Сейчас полечим. Держи-ка топор. Да побыстрее двигайся. Веселее станешь. Это очень полезно — двигаться. Ясненько?
«Ну, заболтал!» — с неприязнью подумал Сеня и сердито спросил:
— Что делать надо?
— А давай подумаем… Пошли посмотрим.
Они подошли к скале.
Проще всего было бы, вырубив несколько жердей, прислонить их к камням и сверху забросать ветвями. Саша так и предложил. Но Сеня возразил — просто из желания сделать по-другому, хоть как, но по-другому:
— Так очень просто получится. И низко будет, не удобно.
— А как ты предлагаешь?
— Ты же начальник строительства — ты и думай. — Сеня отвернулся. Но вдруг ему пришла славная мысль, и он не удержался: — А знаешь как? Две жерди приткнуть к скале, и припутать к дереву, горизонтально. Они будут как балки, что ли, для крыши. А к ним прислонить другие жерди, вертикально. Их ветвями обвить — стены получатся. Как настоящий дом будет. Только треугольный.
— А внутри ещё стол соорудить. Удивительно! Да? Только — справимся?
— Что же тут не справиться? Очень просто…
Через минуту они уже были заняты делом.
Сеня вырубал жерди. Под ударом топора молодые берёзки вздрагивали и трепетали, но стояли прямо до тех пор, пока упорная сталь не перерубала ствол. Тогда деревцо, заскрипев тоненько и жалобно, гнулось и нехотя, словно раздумывая, никло, мягко падая на пышную траву. Но и тогда упругие нити древесины — желтоватой, сочной, с терпким горьковатым запахом — упрямо держали ствол накрепко привязанным к пеньку, и снова надо было долбить и долбить топором.
В сторонке, поближе к берегу, Саша вырезал ножом мягкие длинные прутья ивняка для стен.
Дело подвигалось быстро. Скоро, однако, пыл Сени прошёл. Тюкать топором, рубя берёзки, было неинтересно. Сеня бросил топор и уселся на траву. Сразу кругом стало тихо. Сеня заметил, что руки его дрожат.
— Что, устал? — окрикнул Саша.
Сеня промолчал. «Ну, — подумал он, — сейчас начнутся разговоры да выговоры. Бездельник, скажет, лодырь. Ну его…»
А Саша подошёл и предложил:
— Давай поменяемся. Ножом всё-таки легче… Чего молчишь?
— Я не молчу. Просто так… Сейчас я…
Сеня снова взялся за топор. Он злился на себя. «Подумаешь, растерялся! А Сашка доволен: заставил снова тюкать. Ну и только. Вот натру мозоли до крови — узнают…»
Что узнают ребята, и хорошо им от этого будет или плохо, этого Сеня и сам не знал. Он рубил, и мелкие колючие щепки били по лицу, но Сеня не замечал боли. Его остановил Саша.
— Хватит, дровосек. Так ты весь лес повалишь. Давай сучья обрубать и таскать будем.
Сеня вытер пот и буркнул:
— Один перетащу.
— Чудак! Вдвоём куда быстрее.
Сеня, конечно, и сам понимал, что вдвоём быстрее и лучше, а сказал, что один, просто от обиды. И когда Саша начал таскать жерди, Сеня уже молчал, только сопел и мотал головой, чтобы смахнуть со лба пот, заливавший глаза. Он молчал долго, отвечая на вопросы товарища лишь короткими «угу» и «нет».
Балки для крыши были уже укреплены, их окружали решетчатые стены из жердей, упёртых в земляную канавку, и всё сооружение стало походить на хижину какого-то Робинзона, заброшенного на далёкий безлюдный остров. И тут Сеня заговорил.
— А ведь получается, — сказал он. — Ребята придут и ахнут. Ага?.. Знаешь, мы бы с тобой не пропали, если бы поехали с Лазаревым к Южному полюсу и вдруг — кораблекрушение… Настоящий дом, верно? И главное, сами сделали!
— А я что говорил?
— А ты говорил: не получится.
— Ну? Это, значит, я соврал!
— Удивительно! Да? — передразнил Сеня Сашу, и оба они рассмеялись.
Потом «строительная бригада» выкупалась, разожгла костёр и на время превратилась в бригаду поварскую. Подвесив обед в ведре вариться, «бригада» снова принялась вплетать ивовые прутья между жердями.
Прутья не всегда были послушными. Некоторые из них ломались, другие, согнувшись, пружинились и вырывались из рук. Однако Сеня не обращал на это внимания. Было приятно видеть, как сплетались, прут к пруту, ветви ивы, и всё подымалась, росла плотная зелёная решётка на стене шалаша.
Решётка уже легла на крышу и почти до самого верха прикрыла вторую стену, когда ударилось в скалы, метнулось в стороны и полетело над заливом звонкое ребячье «Э-гей!». Это разведчики возвращались из глубины острова.
Впереди шли гуськом Данко и Юра. На плечах у них лежала длинная берёзовая палка, которая изгибалась под тяжестью набитого чем-то рюкзака. Следом шагал с видом победителя Петя. Ноги его были поцарапаны и измазаны смолой, однако лицо выражало гордость, и он, видимо, вовсе не слушал Ваню, который шёл рядом, потихоньку ворча на товарища. В левой руке Вани болтались какие-то стебли, а правой он жестикулировал, стараясь этим усилить воздействие своих слов на Петю.
— Ого-го, какую домину выстроили! — закричал Данко.
На берегу сразу стало шумно, и трясогузки, разгуливавшие по песку, метнулись в воздухе и беспокойно зашныряли над водой.
— Мореходы, за мной! — скомандовал звеньевой и первый, сбросив трусы и майку, взбаламутил залив.
Пока Ваня укладывал в тени, около рюкзака с камнями, принесённые стебли и присыпал их землёй, Юра осторожно, медленно ступая, вошёл в воду, окунулся и «по-собачьи», загребая воду перед собой согнутыми руками, поплыл за Данко. Ваня догнал его через десять метров.
А Петя всё ещё топтался на берегу. Он то подходил к шалашу, то бежал к рюкзаку, то кружил около костра и наконец с умоляющим видом остановился перед Сашей, протянув руку.
— Подержи.
Он разжал кулак. На ладони лежало некрупное белое яичко, покрытое мелкими чёрными пятнышками.
— Это для коллекции. Очень редкое — иволги. Я только одно взял. Вань ругается, но больше из-за того, что я измазался.
— Значит, всё-таки разыскал гнездо?
— Разыскал. Подержи, а то положить я боюсь: вдруг кто раздавит.
— Ну что ты, разве можно зря давить? Нет, лучше давай сюда. Я сейчас яичницу буду жарить.
Петя раскрыл рот, хотел что-то сказать, почесал вихры на затылке, потом вдруг оглушительно свистнул и, зажав яйцо в руке, бросился в воду.
— Сам ты яичница! Догоняй! — уже оттуда закричал он.
После купанья звеньевой устроил проверку работы «строительной бригады». Все подошли к шалашу, залезали внутрь его, трясли жерди. Саша предложил попробовать также крепость ивового переплёта, и все попробовали. И остались шалашом очень довольны.