В 1904 году итальянский историк Уго Ассерето обнаружил в генуэзском архиве, в бумагах нотариуса Джироламо Вентимильи, любопытнейший акт. Это свидетельство, получившее название «документа Ассерето», не раз еще будет встречаться в последующих главах. Оно очень многое проясняет в биографии Христофора Колумба.
В «документе Ассерето» речь идет об одной торговой генуэзской сделке. Купец Лодовико Чентурионо скупил на португальском острове Мадейра сахар, действуя при этом через своего агента Христофора Колумба. Акт был составлен 25 августа 1479 года, и в нем значилось — названному агенту в этот день было неполных 28 лет.
А в другом нотариальном акте, от 31 октября 1470 года, указывалось, что Христофору Колумбу, сыну Доминико, более 19 лет.
Сопоставив показания обоих документов, нетрудно установить, что Христофор Колумб родился между 25 августа и 31 октября 1451 года.
Эта дата в последние десятилетия утвердилась весьма прочно, и генуэзцы имели все основания торжественно отметить в сентябре 1951 года пятисотлетие с момента рождения их прославленного земляка.
Второй сын Доминико Колумба, Джованни Пеллегрино, родился спустя несколько лет и умер в юности. Третий и четвертый сыновья — Бартоломео и Джакомо[5], появились на свет соответственно в 1460 и 1468 годах, а самый младший отпрыск Доминико Колумба, Бьянкинета, родилась в начале 70-х годов.
Итак, в «середине жизненной дороги», на четвертом десятке, Доминико Колумб стал отцом семейства, приобрел собственность и удостоен был муниципальной должности. Казалось бы, он достиг всего, о чем мог мечтать зажиточный генуэзский гражданин.
Однако в эту пору дом у ворот Сан-Андреа отнюдь не был полной чашей, и семья домовладельца, ткача и кустодия Доминико Колумба постоянно испытывала всевозможные невзгоды.
Чтобы постичь причины грядущего разрыва Христофора Колумба с ткацкими традициями предков, на эти семейные «депрессии» следует обратить особое внимание. Тем более что биографы великого мореплавателя обычно обходят стороной «тощие годы» в жизни его родителя.
В ряду многих «шерстяных профессий» ткацкое дело было самым тонким и самым ответственным. В Сан-Стефано более ста мастеров этой специальности входили в цех textores pannorum lane — ткачей шерстяных тканей. Их деятельность тормозилась мелочными и обременительными установлениями, и, кроме того, у цеха ткачей постоянно возникали конфликты с поставщиками сырья и полуфабрикатов. Хуже было, однако, другое: ткачи пребывали во власти куда более могущественной корпорации mercatores artis laneriorum — торговцев шерстяным товаром. Они-то и диктовали цены на ткани, они-то и сбывали эти ткани на отечественном и иноземных рынках. Эти «благодетели» и в добрые времена пускали ткачей по миру. Но серединные годы XV века были крайне тяжелыми по причине внутренних смут и жестоких поражений, которые Генуя потерпела на берегах Босфора, в Архипелаге и в Крыму.
В 1453 году турки захватили Константинополь. С лица земли стерта была богатейшая генуэзская колония на Золотом Роге — Пера. Утеряны были все (за исключением Хиоса) колонии в Архипелаге и на западных берегах Малой Азии. Турки, утвердившись на Босфоре, перерезали путь в Черное море.
Нарушились старые транзитные связи, не стало былых восточных рынков, прекратился подвоз сырья из стран, доступ в которые был теперь заказан генуэзцам, упал спрос на сан-стефанские ткани.
Торговцы шерстяным товаром в убытке оставаться не желали. И они еще туже стянули петлю на шее сан-стефанского ткача.
В генуэзских документах того времени великое множество жалоб на притеснения скупщиков готовых изделий. Ткачи возмущались и кабальными контрактами, и вязкими закупочными ценами, и способами расчета с ремесленниками. Скупщики платили им не деньгами, а товарами, произвольно вздувая цены на всевозможную дрянь.
К тому же в годины бедствий курс генуэзских денег резко падал, и на этом наживались (разумеется, за счет своих «клиентов») дельцы из корпорации mercatores artis laneriorum.
Бесспорно, с этими деятелями не раз приходилось иметь дело и Доминико Колумбу. Судя по нотариальным документам, он постоянно пребывал в неоплатном долгу и всячески изворачивался, чтобы хоть на время вырваться из когтей неумолимых кредиторов.
