В молчании люди покидали комнату. Только Мигунов задержался.
— Стоило ли, Станислав Васильевич? — спросил он Мешкова. — Ведь это же…
— Договаривайте, — грустно улыбнулся Мешков. — Суеверие? Так?
— Вообще-то…
— Летчики не фотографируются перед полетом. Футболисты не меняют футболки, в которых они выиграли предыдущий матч, а фигуристы приносят с собой на соревнования талисманы. Как это прикажете понимать?
— Ну, это чистая психология.
— Именно. Ни что иное, как самовнушение, своеобразное самовнушение. Оно помогает поддерживать хорошее настроение, уверенность в своих силах, создает ощущение психологического комфорта.
— В таком случае, я вас не понимаю, — пожал плечами Мигунов. — Решили позаботиться о психологическом климате?
— И это тоже, — как-то странно произнес Мешков.
— Не совсем понимаю, — удивился Мигунов.
— Вот и я не вполне понимаю, — искренне откликнулся Мешков.
С минуту они стояли молча. Потом Мигунов сказал:
— Пойду собираться…
Ехали долго. Дорога то извивалась по самому краю глубоких провалов, то стремительно взбегала в гору, и тогда двигатель перегруженного автобуса ревел изо всех сил. До места добрались только к вечеру, когда солнце уже скрылось за горами. Торопливо, стараясь успеть до темноты, раскинули палатки и расположились на ночлег. Мигунов оказался в одной палатке с Горюном.
— Ну, что я вам говорил? — мрачно сказал Горюн, забираясь в спальный мешок.
— Пока не вижу ничего страшного, — возразил Мигунов. — Было бы только ясное небо.
Горюн пробормотал что-то невнятное и укрылся с головой.
В день затмения все поднялись задолго до восхода Солнца и поспешили на площадку, где были размещены приборы и другая аппаратура. Начались последние приготовления к наблюдениям.
— В небе ни облачка, — заметил Мигунов, когда рядом с ним оказался Горюн.
Тот пожал плечами:
— Пока…
— У меня такое впечатление, — сказал, улыбаясь, Мигунов, — будто вам очень хочется, чтобы погода испортилась.
— Чтобы исполнились мои мрачные пророчества? — отозвался Горюн. — Нет, я предпочел бы ошибиться… А вы лучше посмотрите на юг.
Мигунов пригляделся… В самом деле, там, куда показывал Горюн, в предрассветном сумраке можно было различить что-то похожее на легкие облачка.
— Пустяки, — бодро сказал Мигунов. — Пока их наберется столько, чтобы затянуть все небо, пройдет несколько дней. А нам нужны всего какие-нибудь семь часов.
— К сожалению, в горах погода меняется быстро.
— Не будем гадать, — сказал Мигунов. — Ждать осталось недолго.
Но прошло всего около трех часов, и неизвестно откуда взявшиеся облака стали стремительно заволакивать небосвод.
До затмения оставалось около получаса. Тучи щедро латали небо. Еще тридцать томительных минут — и произошел «первый контакт»: диск Луны стал медленно перекрывать дневное светило. Но было уже очевидно, что к моменту полной фазы тучи затянут Солнце непроницаемой пеленой. Разумеется, оставалась возможность радиоастрономических наблюдений. Но для данной экспедиции они играли лишь подсобную роль.
К Мигунову подошел Горюн:
— Что скажете теперь?
— Да, не повезло, — вздохнул Мигунов.
— Не повезло?
— Что же еще? — возразил Мигунов, не желая замечать намека. Он и без того был расстроен, так как возлагал на предстоящие наблюдения немалые надежды. — Вы не хуже меня знаете, что подобные неудачи случаются сплошь и рядом.
— Да? — ехидно спросил Горюн. — Чтобы единственный пасмурный день в году пришелся на момент затмения? Прикиньте-ка вероятность.
— Вы что-нибудь слышали о Лежантиле?
— Если не ошибаюсь, французский астроном XVIII века…
— Французская Академия послала его в Индию наблюдать прохождение Венеры по диску Солнца. Как вы знаете, явление весьма редкое.
— И что же?
— К прохождению 1761 года Лежантиль опоздал из-за превратностей пути. И тогда он решил остаться в Индии еще на восемь лет, что-бы дождаться следующего прохождения Венеры.
— М-да… — протянул Горюн. — Шутка ли — восемь лет. Впрочем, в те времена это можно было себе позволить — тогда люди жили медленно. И что же было дальше?
— Лежантиль выбрал для наблюдений такое место, где небо почти всегда безоблачно. В долгожданный день с утра стояла прекрасная погода. Так же, как у нас…
— Кажется, я догадываюсь, что было дальше…
— Вот именно. К моменту прохождения Венеры собрались облака и закрыли Солнце. Наблюдения не удались.
— Очень похоже… — задумчиво протянул Горюн. — И что вы хотите этим сказать? Что Мешков тут ни при чем?
Мигунов с искренним удивлением посмотрел на Горюна:
— Неужели вы всерьез допускаете иное?
— Но ведь это же Мешков предложил перебазироваться сюда! Я же говорил вам — ему не сидится на месте.
Теперь задумался Мигунов.
— Не сидится на месте? — повторил он. И еще пробормотал что-то невразумительное.
— Что? — переспросил Горюн.
Но Мигунов только неопределенно махнул рукой. Отвернувшись от Горюна, он бросил взгляд туда, где возле бесполезного теперь коронографа одиноко стоял Мешков. Он весь как-то сгорбился, руки бессильно повисли вдоль тела — на него было больно смотреть… Горюн между тем продолжал что-то говорить. Мигунов почувствовал, как в нем закипает раздражение.
— Оставьте, пожалуйста, — сухо бросил он.
Горюн обиженно повел плечами и отошел. Мгновение поколебавшись, Мигунов направился к Мешкову.
— Не стоит расстраиваться, — сказал он мягко. — Обыкновенное коварство природы. Закон падающего бутерброда.
— Что? — вздрогнув, переспросил Мешков. И с усилием улыбнулся: — Ну да, конечно…
— Из двух равновероятных событий всегда происходит наименее благоприятное, — продолжил Мигунов, стараясь отвлечь Мешкова от мрачных мыслей.
— Обидно, — тихо произнес Мешков, как бы отвечая самому себе. — Обидно за товарищей. Я хотел как лучше.
— Но мы еще не знаем, — резонно возразил Мигунов, — какая погода сейчас там, откуда мы уехали. Скорее всего, она и там испортилась. К тому же погода пока от нас не зависит. И от вас в том числе.
— Я пытался связаться с местными астрономами по мобильному телефону, но почему-то связь не работает.
Мешков как-то странно посмотрел на Мигунова и, повернувшись, медленно побрел по направлению к палаткам.
Утром следующего дня двинулись в обратный путь. Вниз ехали в тягостном молчании, словно возвращались с похорон. Мигунов предусмотрительно устроился подальше от Горюна, ему не хотелось возобновлять надоевший разговор. Мешков сидел в одиночестве — место рядом с ним осталось свободным. На полпути Мигунов поднялся и пересел к нему. Мешков бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал.
Так в молчании они доехали до той площадки, где первоначально планировалось проведение наблюдений. Шофер, крутанув руль, лихо вписался в последний поворот, и сидевшим в автобусе открылось неожиданное зрелище.
Здания, в котором они недавно ночевали, да и самой площадки больше не существовало. Повсюду валялись бесформенные обломки камня, земля была разворочена, словно здесь прошел гигантский плуг.
Водитель затормозил так резко, что все едва не попадали со своих мест. Автобус остановился. Пораженные увиденным, ученые молча столпились возле развалин…
Мигунов заметил знакомого старика-сторожа, одиноко бродившего среди обломков, и поспешил к нему.
— Что тут произошло?
— Обвал, — глухо произнес старик. — Лавина.
— Когда же это случилось?
— Вчера днем… Во время затмения. Я жив остался только потому, что как раз в это время спустился в соседнюю деревню за продуктами. Видно, иное мне на роду написано…
— А какая была здесь вчера погода? — спросил подошедший Горюн.
Старик пожал плечами?
— Обычная.
Мигунов с интересом посмотрел на Горюна.
— По-вашему, было бы лучше, если бы мы остались?
Горюн промолчал.
— А между прочим, — продолжал Мигунов, — если бы не Мешков, мы бы вряд ли беседовали с вами сейчас на эту тему.
— Верно, — согласился Горюн. — Природа играет человеком.
— Выходит, — сказал Мигунов, — если испортилась во время наблюдений погода, то виноват Мешков. А если мы чудом избежали гибели, то это игра природы, случайное совпадение? Так?
Горюн изумленно посмотрел на Мигунова.
— А что же еще? Разумеется, счастливая случайность.
— Случайность… Случайное совпадение… — повторил про себя Мигунов, возвращаясь к автобусу. — Случайность — проявление необходимости… Нелепость какая-то. Он снова занял место рядом с Мешковым.
— Можно задать дурацкий вопрос? — спросил Мигунов, когда автобус, с трудом лавируя между обломками, выбрался на дорогу.
— Чего уж там, — безразлично отозвался Мешков. — Валяйте!
— Почему вы все-таки решили перебазироваться?
Руководитель экспедиции с интересом посмотрел на Мигунова, но не ответил.
— Может быть, вы чего-то опасались? — продолжал Мигунов.
— Опасался? — медленно переспросил Мешков. — Вы говорите — опасался?
— Я же предупредил — дурацкий вопрос.
Они надолго замолчали… Первым вновь заговорил Мигунов:
— И все-таки… разрешите еще один дурацкий вопрос. Не допускаете ли вы, что обвал был как-то связан с затмением?
Мешков медленно поднял глаза и, близоруко прищурившись, внимательно посмотрел на Мигунова.
— Возможно же, в принципе, такое, — продолжал развивать свою идею Мигунов. — В момент наступления полной фазы Солнце и Земля находятся на одной линии с Землей. Совместное приливное воздействие на фигуру нашей планеты… Разница невелика, но, в принципе, мог сработать спусковой механизм. Дополнительная деформация земной коры, давно накопившееся напряжение превысили предел прочности, сдвиг, трещина — вот вам и лавина. А может, резкое изменение температуры земной поверхности в момент покрытия Солнца Луной…
Он помолчал и заговорил уже более спокойно:
— Вспоминается один трагический случай: лунное затмение 16 октября 1978 года. А спустя несколько часов катастрофическое землетрясение в Иране. Впрочем, это могло быть и случайное совпадение… Возможно, вообще все это бред, и здесь у нас действовал совсем другой механизм. Да разве в механизме дело?
— А в чем же? — спросил Мешков, продолжая все так же пристально смотреть на Мигунова.
— А вот в чем… Данные о том, что здесь однажды уже происходило солнечное затмение… Легенда о юноше, сметенном лавиной в тот момент, когда померк день… Изображение дракона, пожирающего Солнце… След, прочерченный камнем на стене… Скатившийся с гор валун… Любопытный подбирается комплект, не правда ли? Вы, кажется, что-то говорили о пользе информационного шума?
— Так вы думаете?.. — произнес Мешков.
— Вот именно! Думаю, что это был интуитивный прогноз, основанный на подсознательном сопоставлении той совокупности данных, которые я только что перечислил. Нас всех спасла ваша интуиция!
— Странно… — глухо произнес Мешков. — Очень странно… Даю вам слово, что, принимая решение о перебазировании, я исходил из совершенно иных соображений. Я ведь неудачник, не так ли?
— Вы — возможно. Зато людям, которые находятся рядом с вами, невероятно везет.
Пикник удался на славу.
На поляне разбили бивак, он же лагерь, он же просто куча всяких предметов, предназначенных для того, чтобы разложить, растопить, приготовить, поджарить и главное — съесть приготовленное и выпить принесенное. От столицы было, если верить дорожному указателю, всего тридцать два километра, хотя спидометр намекал, что все пятьдесят.
Володя не хотел забираться так далеко, но после окружной за ними увязался кортеж в виде двух ревнителей правил дорожного движения. Выяснение отношений, которое пыталась было устроить Маша, Володина жена, обошлось в две десятидолларовых купюры, которые Витя Веденеев аккуратно вложил в свой паспорт.
