Зубрилин лихорадочно думал, как лучше поступить. Внезапно пришло решение. Первое - это надо предупредить Зотова. Есть для него опасность или нет, а он должен быть начеку. Ребята с ним надежные, они защитят его. Второе - выследить Конаха, куда он пошел на лыжах, к кому, зачем. Явка? В таком отдаленном месте? Впрочем, чем дальше, тем безопасней.
Все так же стараясь не оставить за собой следов, Зубрилин и его каюр вернулись к нартам.
- Дело запутанное, - сказал Зубрилин агроному. - Потребуется время, чтобы выяснить, что и как. Но я боюсь за Зотова. Тебе, Константин Федорович, надо сейчас же ехать к нему. Тут, считай, километров сорок - сорок пять. Делай круг, чтобы вас не видели, и той стороной леса (он показал на карте) как можно быстрей мчись вниз. Предупреди ребят, пусть знают, что рядом опасность, И жди меня на метеостанции.
- А ты как же? - спросил Руссо, ежась от пронизывающего холода.
- Я останусь здесь.
- Один?
- Нет, вдвоем. Вот Федя со мной. Надо дождаться жильца этой землянки или встретиться с его друзьями. Дело тут нечистое, поверь мне. У нас, правда, никаких доказательств пока нет, но…
- Смотри, будь осторожен.
- Знаю, Константин Федорович. Действуй. Гони как можно скорей. Может быть, от этого зависит жизнь человека.
Федя-каюр забросил ружье за спину и, проводив своего товарища с агрономом, лихо повернул упряжку назад. Сделав крюк, он приблизился к темной землянке Конаха с другой стороны. Привязав собак, дал им рыбы. Собаки поели и, свернувшись в клубок, зарылись в снег. Нарты он тоже присыпал снегом.
Вдвоем с Зубрилиным они уселись в землянке ждать хозяина. Было холодно, неуютно.
- Затопим, начальник? - спросил Федя, постучав пальцами по холодной печурке. - Уж больно холодно.
- А дым? Выдаст.
- Чем мерзнуть так, лучше давай дежурить снаружи. Ты садись у огня, а я пойду на берег. Он придет берегом, другого пути нет. Увижу - быстренько сюда, печку зальем и встретим как полагается. А потом сменимся.
- Пожалуй, верно. Час подежуришь, я сменю. Учти, этот человек вооружен, опасен. Он ни перед чем не остановится. Смотри в оба.
Зубрилин затопил печку, согрелся. Неторопливо, тщательно осмотрел жилище Конаха, перерыл одежду, заглянул во все углы. Ничего нет. Оружие он взял, конечно, с собой.
Виктор Николаевич посмотрел на часы. Пора сменить Федю. Дело шло к вечеру. Снег окрасился красноватым светом заката. На востоке небо потемнело. На его фоне рельефно встали белые зубцы гор. От одного взгляда на них делалось зябко и неуютно.
Федя стоял за стволами лиственниц. Отсюда хорошо просматривалась река. Белым жгутом пролегла она меж темных лесистых берегов.
- Замерз? - спросил он каюра.
- Есть малость. Сейчас согреюсь.
Но сидеть у печки ему не пришлось. Едва Федя стал на лыжи и отошел на два десятка шагов, как Зубрилин окликнул его. Далеко на белом фоне реки показалась темная точка. Идет…
Федя вернулся, осмотрел свой винчестер и сказал:
- Я стану вот здесь, за стволом. А ты встречай. Страхую на всякий случай. Не беспокойся.
Зубрилин почувствовал, как мелкая дрожь бьет его. Нервное напряжение было слишком велико. Он вынул из кобуры пистолет и положил его за отворот полушубка. Что случится дальше, замполит не мог предвидеть. Но чувство опасности уже возникло. Враг рядом.
Конах шел не торопясь, уверенно, что-то мурлыкая себе под нос. Его поездка оказалась удачной. Зубрилин ошибался, полагая, что ревизор охотится за Зотовым. Он и думать не хотел о Зотове. Тоже мне, птица. Если надо, так его легко уберет Белый Кин. Конах предпринял эту трудную поездку совсем по другим, более серьезным соображениям.
Дымов сказал перед отъездом: «В конце зимы наведайся к Скалову. Тот передаст письмо от Винокурова или скажет кое-что на словах». Самому на прииск ему ходить запрещалось. Все-таки чужой человек, приметят… Это сделает Скалов.
Конах приехал в долину, зная примерно, где находится проводник геологов, и встретился с ним в лесу недалеко от зимовья поисковой партии. Скалов передал Конаху письмо, спросил:
- Как дела?
- Плохо, Кин, очень плохо. Мы все ждем, когда начнется война на Востоке, и тогда развернемся в полную силу. Без этого решающего фактора вся наша затея вы глядит кустарной, бесполезной. Что мы будем делать с открытием Бортникова? Как остановим наступление Советов на Колыму?
- Там, в письме, об этом есть.
- Хорошо, я прочитаю. Но, по правде сказать, у меня уже нет веры в нашу победу. Да и Никамура, мне кажется, понял, что игра не стоит свеч. Растерял свою энергию, не знает, что делать. Нервничает, раздражается по пустякам, за себя боится. Спасибо, хоть Омаров помогает.
- Но все-таки продолжает действовать.
- Видно, по привычке. Перспективы нет. Богатства Колымы уходят от нас. Смотри, сколько здесь народу, сколько приисков, сколько добывают золота. Не остановишь.
- Надо заставить их голодать. Плохо, что пропустили последние три парохода. На базу прииска уже пришло продовольствие. Наверное, об этом и пишет Винокуров.
- Мне-то что до продовольствия!..
- Прочти, узнаешь.
Они постояли в лесу, покурили. Разговор получился не очень веселый.
- Денег у меня нет, - сказал как бы между прочим Конах.
Скалов ответил, подумав:
- Завтра приходи сюда в эту пору, получишь. Тебе как удалось уехать?
На охоту отпросился.
- Подозрительно. Слишком часто охотишься. Я слышал, что у тебя в Катуйске охота получилась неудачной. Между прочим, этот Зотов здесь. Я встречался с ним. Пока без последствий. Так, поговорили.
- Смотри, Кин, как бы он не угадал тебя. Ведь все знает, сам мне рассказывал. Твой старый револьвер хранит как доказательство. Надеется.
- Он не уйдет от меня, не промахнусь.
- Ну, я пошел, - сказал Конах.
- Письмо прочтешь - сожги.
- Ладно.
Он пожал руку Скалову, тоскливо посмотрел ему в глаза и пошел по лесу в свою берлогу. Скалов постоял немного, наблюдая за уходившим человеком, вздохнул и тоже повернул к зимовью. Да, не очень-то веселая у них работенка, что и говорить. Тени. Не больше.
