— По соображениям безопасности вам лучше подождать здесь.
Он ткнул пластиковой ложкой куда-то за мою спину, где помещалось нечто вроде загона, отгороженного медными стойками и бархатными лентами, очевидно, выброшенными каким-то музеем за ненадобностью. В загоне уже стояла женщина в длинном сером шерстяном пальто с форменными светло-голубыми эполетами. Я сразу ее узнал.
— Вы няня! — выпалил я.
Она вспыхнула, опустила глаза, потом смущенно взглянула на меня. Светлые волосы, ресницы цвета облетевшего клена. Ее замешательство было настолько сильным, что я поспешил рассказать, как увидел ее в тот день, когда взрыв пара свалил на ее коляску тяжелую крышку люка.
— Я вас не помню, — покачала она головой.
— Ну конечно же.
— Там было столько… — теперь я различил легкий акцент, — людей, пытавшихся помочь.
Только не я. Я даже близко не подошел. Помчался к телефону-автомату передавать информацию в институт.
— Вы были среди них? — спросила она.
— Ну… — замялся я, и она приняла мою нерешительность за скромность.
— Спасибо вам.
— Машина готова, — сообщил Молтано женщине. Она вручила ему конверт и забралась в седан. Мотор заурчал, и автомобиль уже сдвинулся с места, прежде чем я успел прохрипеть:
— Подождите!
Но она уже подняла стекла, как сделал бы всякий водитель на улицах нижнего уровня.
— Не нужно осмотра! — заорал я Молтано, который занес руку над кнопкой подъемника. Кое-как я вскарабкался наверх, прыгнул в машину и резко сдал назад, прямо в три фута пустого пространства. Машина тяжело рухнула вниз, смяв и надорвав собственный глушитель. Со скоростью сто восемьдесят я вылетел на бетонированную площадку перед гаражом и помчался во весь опор в том направлении, где скрылась женщина. Три квартала я висел у нее на хвосте, но потом увяз в пробке: на улице снимали кино. Женщина успела прошмыгнуть до того, как полиция остановила движение, пропуская массовку и небольшую карнавальную колонну, проходившую под камерой, свисавшей с крана над перекрестком. Водители повылезали из машин. Я стоял на крыше своей и смотрел поверх красочных, развевавшихся, украшенных перьями костюмов на улицу, куда свернула женщина.
Потом кое-как выполз из пробки и задним ходом по встречной полосе добрался до следующего, свободного перекрестка. Изуродованный глушитель издавал предательское, преступное, режущее уши тарахтение, отдававшееся эхом от фасадов зданий и магазинов. Я свернул на боковую улочку, но ровно через квартал едва не вмазался в заграждение. Ремонт прорванной паром канализации. Ну разумеется.
Лавируя между скаковыми препятствиями в виде наспех сколоченных козел и временных канализационных труб, я предусмотрительно помахивал из окна своим удостоверением, но увидел в зеркальце заднего обзора, как один из патрульных потянулся к рации.
У самой баррикады пришлось резко свернуть направо, и тут я застрял среди тракторов с прицепами, на трассе для грузового транспорта недалеко от центральной части города. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы догнать женщину: я засел без движения в туннеле с ограниченным въездом, из которого удалось выбраться только через полчаса.
Волны разочарования захлестывали меня. Кстати, придется что-то делать с выхлопной трубой.
Я объехал Округ Цветных и остановился у магазина автозапчастей, спросить, чем можно залатать глушитель. Дождался, пока радиатор остынет, нашел в канаве смятую картонную коробку, расстелил под машиной и полез латать поврежденные места холодной сваркой.
Десять минут спустя, выбираясь из-под машины, я заметил, как за угол сворачивает наш директор — во главе процессии, состоявшей из служащих института, заправил фонда и полицейского эскорта. Быстроте, с которой я юркнул под машину, позавидовал бы уж.
Они прошагали мимо, глядя в витрину цветочного магазина, позволяя себе расслабиться, поскольку благополучно миновали зону этнической опасности. Замыкали шествие коп и молодой парень в фартуке с нагрудником и галстуке-бабочке. Я узнал его. Стерлинг, аспирант и интерн института на ближайший семестр.
