Моим детям
ТАМАРЕ, ПАВЛЕ, ИГОРЮ, АНДРЕА
(в порядке появления)
Существует слабая вероятность, что событий, описанных в этой книге, на самом деле не произошло; куда более вероятно, что если они имели место в действительности, то никогда больше не повторятся.
— Бог? С двумя «г», я полагаю? — спросил портье, не поднимая головы.
— С одним, — виновато ответил Старик.
— Необычная фамилия, — заметил портье.
— Необычная? Единственная и неповторимая! — Старик мягко улыбнулся.
— Имя?
— У меня его нет.
— Можно инициалы.
— Раз нет имени, значит, нет и инициалов. По-моему, это логично. Тут портье впервые устремил на клиента пронизывающий взгляд. Старик заерзал, понимая всю неловкость ситуации.
— Вам это, должно быть, тоже кажется необычным? — пришел он на помощь собеседнику и, желая утешить его, добавил: — Причина проста. У меня нет имени, потому что никогда не было родителей. Вы удовлетворены?
— Родители были у всех, — с ноткой угрозы заявил портье.
— А у меня не было! — горячо воскликнул Старик.
Наступила пауза. Оппоненты внимательно разглядывали друг друга. Затем портье натужно-отрешенным тоном осведомился:
— И надолго вы к нам?
— Не могу сказать. Я так непредсказуем.
— Непредсказуем, — задумчиво повторил портье. — Так-так. А как вы намерены расплачиваться за проживание?
— Понятия не имею. — Старику беседа явно начинала надоедать. — Мне казалось, что в отеле такого класса…
— Разумеется, — перешел к обороне портье. — Но даже в самой респектабельной гостинице клиент, объявляющий себя Богом с одним «г» и не имеющий инициалов, не говоря уж о чемоданах, может вызвать кое-какие вопросы.
— Я же вам сказал: чемоданы скоро прибудут.
— Их принесет ваш друг?
— Да. Мы ведь с ним понимаем, что без чемоданов получить номер в отеле практически невозможно.
— А что, вы уже пытались?
— О да.
— Могу ли я поинтересоваться, чем закончились ваши попытки?
— Ничем. Вот мы и купили чемоданы.
— Просто чемоданы? Пустые?
— До чего же вы любопытны.
— Прошу прощения. Но все же хотелось бы выяснить, как вы будете платить за номер. Я сам отнюдь не любопытен, но вот мои работодатели… В общем, вы понимаете.
— Вы просите, чтобы я объяснил вам про деньги. Чего у меня только не просили — здоровья, мира, победы, спасения… Часто речь шла о вещах весьма важных, затрагивающих судьбы целых народов. Обычно я остаюсь глух к подобным просьбам, потому что они слишком неточны, неконкретны. Сам не понимаю, почему меня так раздражает ваша вполне объяснимая дотошность… Очевидно, это возрастное… Вот, посмотрите-ка, это вас устроит?
Старик извлек из недр своего бездонного кармана горсть монет и насыпал на стеклянную стойку целый холмик. Некоторые из монет упали на пол, но укатились недалеко, так как по большей части были неправильной формы.
— Бой! — крикнул портье, и мальчишка в ливрее стал ползать по полу, собирая деньги.
Тем временем служитель разглядывал монеты на стойке.
— Надеюсь, вы не собираетесь расплачиваться этим?
— Что-нибудь не так?
— По-моему, это что-то греческое и к тому же очень древнее.
— Как время-то летит, — вздохнул Старик. — Сейчас еще разок попробую. Портье выжидательно выстукивал карандашом морзянку по поверхности стола, а Старик снова рылся в карманах, напряженно насупившись, словно задача оказалась труднее, чем он предполагал. Затем вытащил целый пук зеленых банкнот, похожих на растрепанные листья салата.
— А эти вам как? — спросил он, явно утомленный предпринятым усилием. Портье подозрительно уставился на пачку, которая внезапно ожила и, словно распускающий лепестки бутон, расположилась на стойке поизящней.
— На первый взгляд…
— Сколько времени сможем мы прожить здесь на эту сумму?
— «Мы»? Ах да, вы ведь с другом… Трудно так сразу сказать, но, полагаю, не меньше месяца. Конечно, это будет зависеть от того, станете ли вы пользоваться мини-баром, сервисом, услугами лакея и так далее…
— Месяц? Вряд ли мы задержимся здесь так долго. Слишком многое нужно посмотреть.
— Приехали полюбоваться вашингтонскими достопримечательностями? — попытался изобразить умильность портье, чтобы у клиента не осталось неприятного осадка.
— Да, мы очень интересуемся достопримечательностями. Для нас все, знаете ли, внове.
Портье был в явном затруднении, не зная, как разговаривать с этим восторженным провинциалом, который, однако, держал дистанцию и вел себя более чем уверенно. Но упускать инициативу было нельзя. Всякий уважающий себя портье должен уметь не только замечать существенные мелочи, но и игнорировать вещи, которые мешают добросовестному исполнению профессиональных обязанностей.
— Отличные экскурсии устраивает фирма «Наследие янки», — сообщил служитель, доставая стопку рекламных буклетов. — Вы сможете посетить и Национальную галерею, и Смитсоновский институт, и…
— Белый дом, — подсказал Старик, заглядывая в какую-то бумажку.
— Ну, это несколько сложнее, — улыбнулся портье. — Туда туристические группы больше не пускают. Соображения безопасности.
— Да я бы с группой и не пошел, — утешил его Старик. — Один схожу. Ну, может быть, с другом.
— Для этого необходимо особое приглашение. Старик внушительно сказал на это:
— Ни от кого никогда не ждал приглашения, а теперь переучиваться уже поздно.
— Вас никогда никуда не приглашали?
— Никогда. Мне возносили молитвы, меня умоляли, мне приносили жертвы, даже всесожжения — в давние времена, — но приглашений я не получал ни разу.
В этот момент внимание портье привлек еще один старик, застрявший с чемоданами меж вращающихся входных дверей. Чемоданы были преотвратные, пластмассовые. Старикашка же выглядел так: черные буйные патлы, зловеще обрамляющие лицо; физиономия разительно контрастировала с фарфоровой румяностью первого долгожителя — жуткая, вся какая-то мятая и искореженная, в глубоченных морщинах, прямо не лицо, а застывшая маска отчаяния; черные глаза, казалось, вобрали весь мрак и ужас мироздания, с подрагивающих век то и дело сбегали слезы, теряясь в бороздах пергаментных щек.
— Mon Dieu, — пробормотал портье, наблюдая за схваткой старичка с дверями. — Он старше самого Господа Бога.
— Нет, мы примерно одного возраста, — возразил Старик.
— Бертолини! Анвар! — позвал портье.
Двое привратников были так увлечены впечатляющей картиной, что лишь теперь вспомнили о своих обязанностях и стремглав бросились выручать страдальца. Чемоданы у него оказались подозрительно легкими.
Неровной походкой старикашка приблизился к стойке.
— Ну наконец-то, — недовольно пробурчал Старик.
— В каком смысле «наконец-то»? — огрызнулся вновь прибывший.
— Я тут стою, жду, болтаю о всякой ерунде. Ты же знаешь, как это меня утомляет. Откуда чемоданы?
— Украл. Ты ведь не думал, что я стану их покупать? Да и денег у меня не было.
— Ваше имя? — вмешался портье, делая вид, что разговор приятелей его совершенно не интересует.
— Смит, — быстро ответил за своего товарища Старик.
Не поднимая глаз от регистрационной книги, портье едко заметил:
— Постояльца, который регистрируется под фамилией «Смит», обычно сопровождает «миссис Смит».
Этот комментарий Старика явно озадачил, а у его напарника вызвал недовольную гримасу.
— В данном случае никакой миссис Смит нет, — промямлил Старик. — Брак, знаете ли, дело хлопотное, столько всяких сложностей, обязательств.
— Это ты виноват! Ты вообще во всем виноват! — выкрикнул мистер Смит, и влага из его глаз брызнула во все стороны — будто лошадь фыркнула. — Если б не ты, я тихо-мирно жил бы в кругу семьи и горя бы не знал!
— Ну хватит! — гаркнул на него Старик, да так свирепо и зычно, что немногочисленные постояльцы, по воле случая оказавшиеся в эту минуту неподалеку, ринулись врассыпную.
— Номера пятьсот семнадцатый и пятьсот восемнадцатый! — заорал портье что было сил, но по сравнению с величественным басом Старика его голосок прозвучал жидковато. Однако служителя это обстоятельство ничуть не обескуражило — в гостиничном бизнесе приходится обходиться тем, что есть. Тут главное — уметь закрывать глаза на кое-какие вещи, но клиента в любом случае надо видеть насквозь.
— И заберите свои деньги, пожалуйста.
— Пусть полежат у вас.
— Нет уж, лучше заберите, — проявил мужество портье. Старик отщипнул от горки несколько купюр.
— Остальное вам — за труды.
— Остальное мне? — недрогнувшим голосом переспросил служитель.
— Вам. Как вы думаете, сколько там? Просто любопытно. Портье покосился на банкноты.
— Думаю, от четырех до пяти тысяч.
— Вот как. Вы счастливы? Я ведь не знаю цены деньгам.
— Вижу, сэр. Отвечая на ваш вопрос, счастлив я или нет, скажу: не первое и не второе. Я — гостиничный работник. Если передумаете по поводу денег…
Но было поздно. Ажурная решетка лифта уже закрылась за обоими пожилыми джентльменами, их кошмарными чемоданами и двумя носильщиками, Бертолини и Анваром.
Разведенные по соседним комнатам, приятели не без труда сообразили, что можно открыть внутреннюю дверь, ведущую из одного номера в другой. В качестве чаевых Анвар и Бертолини получили от рассеянного Старика несколько древнегреческих драхм и удалились, так и не решив, нужно ли в этом случае говорить «спасибо». Долгожители обосновались в номере мистера Смита.
Водрузив один из чемоданов на столик, мистер Смит щелкнул замками и заглянул внутрь.
— Что ты там рассматриваешь? — поинтересовался Старик.
— Ничего. Я всего лишь открыл свой чемодан. Что тут необычного?
— Все. Ты отлично знаешь, что чемодан пустой. Немедленно закрой и не притрагивайся к нему больше до тех пор, пока мы отсюда не съедем. Мистер Смит подчинился, проворчав:
— Ничуть не изменился. Все командует…
— Если я что-то говорю, на то есть своя причина, — веско пояснил Старик.
— Это-то больше всего и раздражает.
— Если мы хотим, чтобы наша миссия удалась, нужно вести себя как можно естественней.
— Ага, «естественней». С нашими-то патлами и в этих хламидах?
— Возможно, в интересах дела мы будем вынуждены несколько изменить свой облик. Я заметил, что люди теперь одеваются иначе. Некоторые носят волосы длинными, как то предусмотрено природой, другие коротко стригут их, или укладывают в зверообразные прически, или намазывают жиром, превращая в подобие липких и сальных сталагмитов черного цвета.
— Ну почему обязательно черного? Я видел куда более кричащие расцветки: и желтую, и синюю, и красную, и зеленую. Надеюсь, ты не собираешься…
— Нет-нет, — сурово оборвал его Старик, который начал уже уставать от неумолчного брюзжания своего компаньона. Что ни скажи, все ему не так! — Это не понадобится. Просто я не хочу стать объектом пристального интереса со стороны горничных. Эти особы наверняка обратили бы внимание на пустой чемодан и поделились бы своим открытием с коллегами. Сам знаешь, новости среди людей распространяются со скоростью лесного пожара.
— Но ты сам раскрыл себя тому человеку за стойкой. Помнишь, ты спросил у меня, откуда чемоданы?
— Помню. А ты со свойственным тебе тактом ответил, что они краденые.
— И ты думаешь, что человек за стойкой более надежен, чем прочие слуги этого постоялого двора?
— Да, думаю.
— Можно спросить почему? — Голос мистера Смита стал похож на треск, производимый гремучей змеей.
— Потому что я дал ему на чай пять тысяч долларов! Я заплатил ему за молчание! — Старик отчеканил каждое слово, чтобы усугубить эффект сказанного.
— А-а, понятно. Теперь осталось кинуть пару тысяч горничным, и никаких проблем, — хмыкнул мистер Смит.
— Я не из тех, кто бросает деньги на ветер. Вот если бы ты закрывал чемодан на ключ…
— Ты этих денег не заработал! Смит замолчал, возясь с замком.
— Когда закончишь, пойдем в ресторан поужинаем, — сказал Старик.
— Мы не нуждаемся в пище.
— Да, но остальным знать об этом вовсе не обязательно.
— Вечная показуха!
— Не забывай, мы находимся на Земле. Тут все на этом держится.
Перед самой дверью мистер Смит вдруг встрепенулся и вновь весь наполнился энергией. Заклекотал разгневанной вороной, замер на месте как вкопанный и возопил:
— А почему ты обозвал меня «мистером Смитом»?!
Старик утомленно смежил веки. Он предвидел эту претензию и даже удивлялся, что приходится ждать так долго.
— Послушай, я достаточно намучился с собственным именем. Не хотелось начинать все сызнова.
— И как же ты назвался?
— Своим именем. Это было с моей стороны глупо.
— Фу-ты ну-ты. Ты всегда так кичился своей честностью.
— А ты своей нечестностью.
— По твоей милости, заметь!
— Снова старая песня. Идем-ка лучше, а то ресторан закроется.
— С чего ты взял?
— Предполагаю. И, как всегда, предполагаю правильно. Мистер Смит насупился и из вредности сел.
— Неужели ты думаешь, что подобное поведение пойдет на пользу нашему расследованию? — воззвал к его благоразумию Старик. — Пойдут сплетни: мол, что за диковинные постояльцы — постельное белье им менять не нужно, пищи они тоже не употребляют! Ну имей же ты совесть!
