— Так пойдем вместе! Сейчас я наведаюсь в рентгеновский кабинет, разживусь какой-никакой одежонкой. Кстати, в карманах и доллары наверняка обнаружатся. На дорогу должно хватить. В семь тридцать отходит «Борзая», это такой автобус-экспресс. К полуночи или около того будем в Нью-Йорке.

— Что ж, поезжай. Я попозже.

— А если на экспресс опоздаешь?

— Ничего, разыщу тебя в какой-нибудь обители порока.

— В Нью-Йорке их без счету. Что меня несказанно воодушевляет. Например, я слышал много хорошего о бане для голубых на Сорок второй улице. Называется «Оскал Уайльда».

— Баня для голубых? Что это? Какие-нибудь оргии с использованием краски?

— Да нет, обычная педриловка. Баня для гомосексуалистов.

— Правда? Есть такие бани?

— Ох, до чего же ты темен.

— Но зачем японскому бизнесмену идти в такое место?

— К тому времени я уже перестану быть японским бизнесменом. Поменяю иены на доллары и вновь превращусь в Смита. Эта ипостась более приемлема для туземцев. Что же касается бани, то туда я отправляюсь вовсе не любоваться земными пороками. Меня интересует раздевалка, где наверняка можно раздобыть прелюбопытные тоги, оставленные купающимися.

— Ты что, решил наворовать себе целый гардероб? Я этого не допущу. Пока ты со мной, я за тебя отвечаю.

— Я поступлю по-честному. Вместо того, что сопру в бане, оставлю то, что спер здесь. Это будет не воровство, а честный обмен.

— Честный обмен — это когда меняются добровольно. И скажи, чем тебя не устраивает наряд, который ты намерен похитить здесь, в больнице?

— Стану я носить такую дрянь! Ты бы видел, что за публика приходит сюда на рентгеновское обследование! — И он закатил глаза, как бы не находя слов для описания безнадежной заурядности здешних пациентов и их одежд.

В этот момент в палату с топотом ворвались два агента ФБР, очевидно, не слишком озабоченные тем, что могут разбудить больных.

Мистер Смит незамедлительно дематериализовался.

— Здесь Смита тоже нет! — крикнул один из агентов.

— А кто это только что стоял у кровати? — спросил второй.

— Никто, — ответил Старик и, под давлением обстоятельств вновь вынужденный солгать, густо покраснел.

— Чтоб мне провалиться, тут был какой-то косоглазый — не то кореец, не то вьетнамец!

— Никого здесь не было. Господа, мистер Смит — человек общительный. Бродит где-нибудь по больнице, знакомится с людьми, болтает, сплетничает. Вы в столовую не заглядывали?

— Ладно, Эл, пошли. Надо его разыскать. Где-то же он есть, черт бы его побрал.

— Может, в родильном? — сострил напарник.

— Во-во, там ему самое место.

Стоило агентам удалиться, как мистер Смит снова материализовался.

— Ну, я поехал, — сообщил он.

Вздрогнув от неожиданности, Старик пробормотал:

— Ты меня напугал. Я думал, тебя уж и след простыл. Смит обиделся и растворился вновь.

Сосед Старика, разбуженный агентами, решил утешиться чтением триллера и потянулся к книжке.

— Вы моих очков не видели?

Старик хотел было отговориться незнанием, но вдруг испугался, что ложь во спасение может перерасти в привычку к постоянному вранью — привычку крайне опасную, ибо она размывает самые основы нравственности.

— Видел, — выпалил он. — Их украл мистер Смит.

— Смит? — тупо повторил страдалец. — Какой кошмар. Я без очков ничего не вижу.

— Тут были люди из ФБР, — решил утешить его Старик. — Они как раз ищут Смита.

Сосед просветлел:

— Из-за моих очков?

— Да, — сдался Старик. Утомительное занятие — говорить только правду. Нет вернее средства затянуть нудный разговор до бесконечности.

Тем временем в кабинете доктора Кляйнгельда происходила непростая беседа. Сам психиатр восседал за столом в вертящемся кресле, каковым искусно пользовался, когда хотел включиться в обсуждение или, наоборот, удалиться за кулисы. В настоящий момент врач располагался спиной к прочим участникам дискуссии, Гонелла нервно расхаживал по комнате, а что касается агентов — один стоял, привалившись к шкафу, второй пристроился на подлокотнике. Двое сидели в креслах для посетителей: начальник 16-го полицейского участка Экхардт и специально приглашенный заместитель директора ФБР Гонтранд Б. Гаррисон.

— Как же нам быть? — спросил он.

— Предлагаю восстановить всю цепочку событий, — подал голос Гонелла.

— Конструктивное предложение, — одобрил Гаррисон. Гонелла зашелестел блокнотом:

— Насколько я понял, началось все с того, что в участок капитана Экхардта обратился кассир отеля «Мертвый индеец», некий Подл Т. Рюк. Он принес на проверку в банк «Объединенный пилигрим» купюры, полученные от мистера Богфри главным портье отеля Рене Леклу. Менеджер банковского филиала Лестер Носе через минуту тридцать секунд установил, что банкноты фальшивые…

Доктор Кляйнгельд крутанулся на кресле и оказался лицом к ассамблее. Громко, ясно и отчетливо — совсем не так, как во время консультации, — он заявил:

— Господа, мы уже несколько раз восстанавливали цепочку событий. Мы исследуем не уголовное дело, а психический феномен, и бесконечное углубление в малозначительные детали нам ничего не даст. Я не считаю, мистер Гаррисон, что предложение мистера Гонеллы было конструктивным. Типичное бюрократическое переливание из пустого в порожнее — любимое занятие тупоумных функционеров.

— Протестую, — оскорбился Гаррисон.

— Мое заключение таково: я отказываюсь как опровергать, так и подтверждать, что двое персон, доставленных ко мне на экспертизу, не являются теми, за кого они себя выдают.

— Вы что, сбрендили? — рявкнул заместитель директора ФБР.

— Я тоже задал себе этот вопрос. Спросил Бога-четыре, как же мне быть. Он посоветовал говорить правду, а я ответил, что не хочу быть зачисленным в психи. Поэтому ваша реакция на мои слова меня не удивляет. И тем не менее другого заключения предложить не могу.

— Доктор, — воззвал к нему Гонелла, — у каждого из присутствующих прекрасная высокооплачиваемая работа. Неужели вы хотите, чтобы мы послали ее псу под хвост, официально подтвердив, будто двое старых шарлатанов, освоивших несколько дурацких фокусов, — это Господь Бог и Сатана собственной персоной? Да нас в суде на смех поднимут. Уверяю вас, вокруг полно желающих занять наше место… Мороз по коже!