— Он на это ни за что не согласится, — возразил Лысый.
— Я бы мог попробовать, — произнес Рузвельт.
— Я имел в виду не вас, сэр, — пояснил Лысый. — Я говорю о Громиле Д. Нет такого места, куда бы он не смог пробраться, и он ничего не боится.
— Громила Д.? — нахмурился Рузвельт. — Никогда не слышал о таком.
— Это не удивительно, — сказал Одноглазый. — Он выходит наружу примерно раз в неделю, обычно перед самым закрытием пабов. Но я сам видел, как он выпивал и разговаривал с теми людьми, которых вы пытаетесь прижать. Да, сэр, если вы пообещаете выполнить свою часть сделки, мы пошлем весточку Громиле Д., что вы хотите перекинуться с ним парой слов.
Рузвельт вытащил листок бумаги и набросал на нем адрес.
— Вот здесь я снял комнату, — сказал он, протягивая листок Одноглазому. — А под адресом имя, которым я буду там пользоваться. Передайте ему, что в случае согласия на мое предложение он получит кое-какие деньги.
— Так мы договорились?
— Нет, пока я с ним не встречусь и не пойму, что это именно тот человек, который мне нужен.
— А если он вам не подойдет? — настаивал Одноглазый.
— Тогда придется довольствоваться вашими услугами, — ответил Рузвельт.
— А что будет со снимками, если он вас убьет? — спросил Лысый.
— Ты думаешь, он может убить? — поинтересовался Рузвельт.
— Все возможно, — пожал плечами Лысый. — Этот Громила Д. странный тип. — Он неловко помялся. — И все же, если он решит вас убить…
Незаконченный вопрос повис в воздухе.
— Пусть попробует справиться с чемпионом Гарварда по боксу, — ответил Рузвельт. — Итак, сегодня среда. Вы успеете с ним связаться, чтобы он пришел в ту комнату завтра вечером?
— В этом городе чертовски хорошо отлажены каналы передачи информации, — заметил Одноглазый.
— Хвастун! Чем скорее мы начнем свой крестовый поход, тем лучше. Вы свободны, джентльмены.
Одноглазый шагнул к двери тюремного блока, а Лысый немного помедлил.
— Я не считаю, что что-то вам должен после такого трюка, — сказал он Рузвельту. Потом понизил голос почти до шепота: — Но будьте с ним осторожны, сэр. — Он даже не пытался скрыть легкую дрожь. — Сэр, я далеко не ребенок. Я никогда ничего и никого не боялся, но его боюсь.
В четверг вечером Рузвельт пришел в неопрятную комнатушку в Бувери, положил шляпу и трость на кресло и приготовился ждать. На тот случай, если его приглашение не дошло до Громилы Д. или тот предпочтет не высовываться, он принес с собой книгу и к полуночи уже был уверен, что ему придется читать до самого рассвета.
Но в половине третьего в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Рузвельт, не поднимаясь с неоднократно отремонтированного стула.
Он закрыл книгу и положил ее на стол, где стояла единственная во всей комнате лампа.
Дверь отворилась, и вошел высокий и тощий как скелет человек. Его черные волосы, казалось, не знали ни щетки, ни расчески, а на чрезвычайно бледном лице блестели пронзительно-голубые глаза. Сшитый на заказ костюм на нем явно знавал лучшие времена.
— Я слышал, вы хотели со мной поговорить, — произнес он, отчетливо проговаривая каждое слово.
— Если только вас зовут Громилой Д., — ответил Рузвельт.
По лицу человека скользнула мимолетная усмешка, едва заметная взгляду.
— Я именно тот, кого вы ищете. Но мое имя не Громила Д.
— Вот как?
— Меня так называют, поскольку люди малообразованны, чтобы выговорить мое настоящее имя. Но у вас, мистер Рузвельт, с ним не будет никаких затруднений.
— Я не давал моим… э-э-э… представителям полномочий раскрывать мою личность.
— Они и не раскрывали, — последовал ответ. — Но вы известный и узнаваемый человек, сэр. Я прочел несколько ваших книг и видел ваши фотографии в газетах.
— Но вы все еще имеете передо мной преимущество, — посетовал Рузвельт. — Если вас зовут не Громила Д….
— Можете называть меня Демосфен.
— Как древнего грека?
— Совершенно верно, — подтвердил Демосфен.
— Греки — нация темноволосая, — заметил Рузвельт, — но вы не похожи на жителя средиземноморского побережья.
— Мне и раньше об этом говорили.
— Хотя волосы вполне похожи.
— Мы и дальше будем обсуждать мою внешность или перейдем к вашему предложению? — спросил Демосфен.
— Обязательно перейдем к моему предложению, — сказал Рузвельт и показал на стул. — Прошу вас, присаживайтесь.
— Я предпочитаю стоять.
— Как пожелаете. Но должен сказать, ваш рост не производит на меня впечатления.
Демосфен улыбнулся и сел на стул.
— Вы мне уже нравитесь, мистер Рузвельт. По вашим книгам я понял, что так оно и будет. Вам так нравится убивать животных, которые стремятся только лишь убежать.
— Я охотник и спортсмен, а не убийца, — решительно ответил Рузвельт. — Я никогда не стрелял в животных, если у них не было шанса убежать.
— Как неэффективно! — заметил Демосфен и, слегка склонив голову, бросил взгляд на книгу Рузвельта. — Джейн Остин? А я-то думал, что вы выше комедии положений, мистер Рузвельт.
— Ей присуща исключительно изящная выразительность, которой, как мне кажется, вам недостает.
— Ее выразительность не ускользнула от моего внимания. — Мелькнула еще одна холодная улыбка. — А мне просто недостает хороших манер.
— Я это заметил. Теперь мы можем перейти к делу?
— Конечно, — согласился Демосфен. — Каких именно преступников вы ищете?
— Что дало вам повод считать, будто я ищу преступников? — спросил Рузвельт.
— Не будьте наивным, мистер Рузвельт, — сказал Демосфен. — Я свободно общаюсь со многими представителями уголовного мира. Вчера два бандита разнесли весть о том, что вы хотите со мной встретиться. Какое еще объяснение можете вы предложить для этой экстравагантной шарады?
— Хорошо, — кивнул Рузвельт. — На сегодняшний день семьдесят процентов нарушителей закона на Манхэттене контролируются тремя людьми. Это Уильям О'Брайен, Антонио Паскаль и Израэль Цукерман. Мои люди до сих пор не в состоянии их выследить. Мне сказали, что вы имеете к ним доступ и можете справляться с самыми опасными ситуациями. В случае, если вы доставите их в мой кабинет, город Нью-Йорк заплатит вам награду в тысячу долларов за каждого.
— И вы полагаете, что после этого преступления на Манхэттене прекратятся? — насмешливо спросил Демосфен.
— Нет. Но надо же с чего-то начинать, а я предпочитаю начинать с верхушки. Каждый из них ради снисхождения в суде выдаст десятки и десятки других. — Рузвельт помолчал, разглядывая высокого человека. — Вы можете это сделать.
— Конечно.
— И сделаете?
— Да.
— Я требую соблюдения полной конфиденциальности нашего соглашения, — добавил Рузвельт. — Стоит вам сказать хоть слово кому-то постороннему, и я буду считать себя свободным от всех обязательств.
— Я никому ничего не стану говорить, — заверил его Демосфен. — Однако приятно сознавать, что даже знаменитый Теодор Рузвельт ради своих целей идет на нарушение закона.
— Только ради обезвреживания самых крупных преступников. Я не обсуждаю вашу мораль и методы действий и буду благодарен, если вы не станете обсуждать мои качества.
— О'Брайен, Паскаль, Цукерман, — повторил фамилии Демосфен. — Готовьте ваши денежки, мистер Рузвельт.
— Я каждый день буду в своем кабинете.
— Не пойдет. — Прежде чем Рузвельт успел возразить, Демосфен поднял руку. — Эти люди прячутся днем и выходят лишь по ночам. И я буду ловить их ночью.
Не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.
Рузвельт вернулся в свою манхэттенскую квартиру и проспал большую часть пятницы. Он проснулся после полудня, плотно пообедал, а после захода солнца отправился в свой кабинет…
…и обнаружил на полу тело Антонио Паскаля.
«Проклятие! — подумал Рузвельт. — Я же говорил, что хочу видеть их живыми, чтобы допросить!»
Он внимательно осмотрел тело. Убитый казался еще более бледным, чем Демосфен. На шее Паскаля был повязан голубой шелковый платок. Рузвельт отодвинул ткань и увидел, что у него разорвано горло.
Вид трупа не шокировал Рузвельта. Он слишком часто занимался таксидермией и слишком много времени провел в диких местах, чтобы отворачиваться в ужасе или негодовании. Но он был озадачен. Может, у Демосфена имелась собака-убийца, о которой никто не упомянул? Рузвельт попытался восстановить в памяти их встречу. Неужели Демосфен не понял, что Рузвельт хотел получить информацию от предводителя банды?
Он вызвал наряд полицейских и приказал перенести тело в морг, а сам тяжело опустился в кресло. Как теперь добраться до Демосфена прежде, чем тот убьет еще одного человека, владеющего необходимой информацией?
Несколькими часами позже он все еще размышлял над возникшей проблемой, когда Демосфен, чей цвет лица стал более ярким и насыщенным по сравнению с предыдущей ночью, вошел в кабинет, наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку.
— Вы должны мне тысячу долларов, мистер Рузвельт.
— Это вы должны мне объяснение! — бросил Рузвельт. — Вы знали, что этот человек нужен мне живым, он обладал неоценимыми сведениями!
— Он оказал сопротивление, — спокойно пояснил Демосфен. — Я убил его в целях самозащиты.
— И горло вы ему разорвали тоже ради самозащиты? — сердито спросил Рузвельт.
— Нет, — ответил Демосфен. — Я вырвал ему горло, потому что мне так захотелось.
— Вы хоть понимали, что он нужен мне живым, что я не планировал его убивать?
— Прекрасно понимал.
Рузвельт достал из кармана небольшой пистолет.
— Тогда я должен арестовать вас как убийцу.
— Уберите эту игрушку, мистер Рузвельт, пока я на вас не рассердился, — невозмутимо произнес Демосфен. — Я отказываюсь от своего требования выдать тысячу долларов, и мы в расчете.
— Похоже, вы не поняли, — не соглашался Рузвельт. — Вы убили человека и должны ответить за это перед судом.
— Если вы не перестанете мне угрожать, я отниму у вас пистолет и сломаю его.
— Я бы не советовал этого делать.
— Мистер Рузвельт, если мне потребуется ваш совет, — сказал Демосфен, делая шаг вперед, — можете быть уверены, я вас об этом попрошу.
— Не приближайтесь, — угрожающе бросил Рузвельт.
— Позвольте мне самому решать, когда остановиться, — парировал Демосфен.
Рузвельт в упор выстрелил из пистолета в грудь высокого человека. Он даже слышал удар пули, попавшей в цель, но Демосфен на нее никак не отреагировал. Он сделал еще шаг, и Рузвельт прицелился и выстрелил ему точно между глаз, но снова безрезультатно. Наконец Демосфен протянул руку, вырвал у него пистолет и согнул дуло пополам.
— Кто вы, дьявол вас забери?! — крикнул Рузвельт, не в силах понять, что происходит.
— Я тот, кто собирается вместо вас очистить город, — невозмутимо ответил Демосфен. — С тех пор как я появился здесь в прошлом году, я делал это частным образом. Теперь намерен продолжать по подстрекательству комиссара полиции. Можете не платить мне денег, я получу свою долю с тех преступников, чье присутствие мы больше не намерены терпеть.
