Посвящается
Оксане Ипатовой.
Ее вере и мечте.
Спасибо за вдохновение, поддержку и помощь
Посвящается
Моей глупой надежде…
Мэтью Смит (таурус, телец) — самый высокий, плечистый, плотно сбитый, лысый, полные губы бантиком, светлая небольшая бородка и короткие усы. Темные брови.
Заводила, весельчак, шутник, открытый, добродушный, любит интриговать и прикалываться, вертлявый, шило в попе. Легко сходится с людьми.
Любитель бокса, секса и уличных драк. Мастер дзюдо и айкидо.
Бабник
Выглядит лет на 27. Реальный возраст — 89 лет.
Родился: 28 апреля 1920 года. Тампа, Флорида, США.
Обращен: 14 апреля 1947 году.
Воевал.
Дружит с Кайлом с 1956 года. Познакомились в Ирландии.
Кайл Дейнли — высокий, худощавый, тонкие, ядовитые губы, густые черные хмурые брови, большие карие глаза.
Расчетлив, спокоен, холоден, замкнутый, серьезен.
Гитарист и вокалист. Сочиняет свои песни.
Актер. Шулер. Карточный гений. Математик. С сердцем романтика
На вид лет 26. Реальный возраст — 71 год.
Родился: 20 сентября 1938 года. Ирландия.
Обращен: 05 сентября 1964 г.
Дружит с Мэтью с 1956 года. Познакомились в Ирландии.
Познакомились с Грэмом в 1987 году в Лондоне.
С Шоном — в 2004 году в Лос-Анджелесе.
Грэм Мэсси — высокий, но чуть ниже Кайла, и на полголовы ниже Мэтью. Овальное лицо, большой лоб. Черные, коротко остриженные волосы. Короткая черная борода и черные усы.
Волосатые руки, грудь.
Серьезен, расчетлив, не любит книги, любит логику, любит шахматы. Гений-механик.
Крутой гонщик.
На вид 32 года. Реальный возраст — 56 лет.
Родился: 05 февраля 1953 год. Великобритания, Бристоль.
Обращен: 10 мая 1985 год.
Познакомился с Кайлом и Мэтью в 1987 году в Лондоне.
Шон Крег — самый маленький ростом и возрастом. Белобрысый, короткий ежик. Хмурые брови. Хитрые глаза. Шустрый, проворный.
Легкоатлет.
Гений компьютерной техники.
Хакер.
Едва не поймали за взлом базы ФБР.
На вид 20 лет. Реальный возраст — 25 года.
Родился: 12 марта 1984 года. США. Лос-Анджелес.
Обращен: 13 марта 2004 года.
Познакомился с Кайлом, Мэтью и Грэмом в 2004 году. Зима прошла. Отгулял днюху — и молодого гения обратили.
Солнце светит мне, улыбается, ласкает мое личико, целует губки своими нежными лучиками. Слух балует тихий шелест листвы. Аромат леса… он манит меня, тянет к себе… Я растворяюсь в блаженстве. Я счастлива… безумно счастлива!
Но нет, не начать мне рассказ с этих строк. Не начать, ими его и не закончить.
Майя Девю. Так меня зовут. Или так меня звали раньше. А сейчас я — просто "Серая". А прозвали меня здесь так… за мою серую куртку и вечно синюшно-земляное лицо. Да и волосы у меня цвета серого румянца. Темно-русые.
В общем, серая… есть серая…
И вместо леса окружает меня серый… город… Миллионы замкнутых в своих раздумьях, безумных, вечно спешащих неизвестно куда, людей… миллионы судеб, миллионы раздумий, триллионы мыслей…
Лос-Анджелес.
Я сбежала сюда тридцать два дня и семнадцать с половиной часов назад. Сбежала из дому.
Сбежала из вечно бурлящего истерикой, пьяными воплями и неадекватными ссорами дурдома. Моего вечного бремени.
Я думала, что станет легче. Что смогу дышать…. Буду свободна. Счастлива.
Но…
Я убежала от отца-алкоголика, от брата-наркомана….
Я убежала от их проблем.
Получив свои.
Майя, Майя, теперь ты — бомж. У тебя уже давно нет денег даже на билет назад. Домой.
У тебя давно уже нет денег на нормальную еду.
Но ты еще жива.
Еще не сдаешься? Ведь так?
Нет, нет, разум, заткнись! Уж лучше холод и голод, чем тот дурдом. Уж лучше так…
Все, ребята, интервью закончилось. Пора мне топать к мостовой, там руки у "бочки" (костры на земле-то палить запрещено) можно погреть. Да и ночью под мостом со "своими" безопасней: высокий шанс избежать глупой стычки с пьяницами, ворами, насильниками и наркоманами. Или, что еще хуже, с копами.
Да, копами. Они отлично знают то наше место обитания, но не вмешиваются… пока.
Я нехотя поднялась с бордюры и побрела в выученном наизусть направлении.
Для вас это тридцать два дня и семнадцать… ах, простите, уже восемнадцать часов.
А для меня — 786 часов и сорок тысяч с чем-то безумных минут… между жизнью и смертью.
Сама выбрала?
А я и не ною!
Подумаешь, пару строк о наболевшем…
Эх, огоньки за огоньками…
Машина одна за другой мчит куда-то вдаль. У людей жизни, у них надежды, у них дела…
А я?
А у меня?
Ха, неужели этот глупый водила думает, что если у него старый пикап, то "волчие", или, по-вашему, воры, не заглянут в нее? Такая темнота, что грех не стукнуть локтем в стекло — и не забрать что-то полезное, прибыльное. Что-то, что даст питаться несколько дней. Хотя, не спорю, тут большинство сплавит баксы быстрее на алкоголь, сигареты, наркотики, клей…. чем на еду или одежду.
Все то, что сможет их с легкостью заставить забыть гнусный мир, подарив мираж удивительной феерии. Ведь зачем билет для продолжения сеанса этого абсурда? Уж лучше сказка…
Не успела я поравняться с этим злосчастным пикапом, как вдруг из соседнего переулка, как раз у меня из-за спины выскочили "волчие".
Ах, ах, Майя, ты как всегда не вовремя!!!
Ухватив меня за шкирку, кто-то из парней откинул меня в сторону. Я едва не вписалась лицом в стену.
Я все еще пыталась удержаться на ногах, цепляться руками за выступы кирпичей в стене, как уже послышался глухой стук — зазвенело битое стекло.
Злобное, тихое чертыханье.
Я знала, что лучше не оборачиваться. Лучше не дергаться. Лучше не дышать.
Но… Не будь я Майей Девю.
Ах, ты, дурочка набитая! Купили бы лучше в детстве тебе мозги вместо пластмассового пупса!
Резкий разворот.
— Перестаньте!!! Он и так бомж, посмотрите на эту рухлядь! Отвалите!
Я бросилась к парням, пытаясь отодрать их от машины…
Дежа вю. Это было глупое дежа вю, без явных признаков повтора.
Когда-то у отца украли вот так же магнитолу из авто… Его постыдного маленького тарантаса…
… От такого горя (!) он ушел в очередной запой… на месяц, на год… на жизнь…. С тех пор участились скандалы. С тех пор он стал бить мамку. С тех пор брат вновь сорвался…
И не выдержав все это, мать вскоре умерла… Мать… Мама… Мама…
Я дико визжала на ухо ворам, желая отодрать их от машины.
— Эй, вы что творите?!! — неожиданно послышался крик из темноты… где-то позади… где-то во дворах.
Спалили. Засекли.
— СУКА!!! — кто-то схватил меня за шиворот и отбросил в сторону на асфальт, освобождая себе путь для отступления.
— Серая, тебе не жить!
Прогремело где-то надо мной… Прогремело, цепенея, леденя мою душу… Заставив заикаться сердце…. заставив поежиться от страха. Заставив почувствовать запах смерти за своим плечом. Заставив ПОНЯТЬ, что я натворила… Куда влезла….
Нарвалась… Доигралась…
Угрозы? Простые… пустые угрозы?
Сомневаюсь…
Я все еще сидела на месте, боясь пошевелиться.
Одно дело сдохнуть от болезни и холода. Другое — перейти дорогу "волчим".
Как говорится, вот и пришел мой… ржавый, тупой…. конец.
Я пыталась шутить сама с собой, но сердце сжималось от страха. На спине бешенная кошка сдирала кожу, пытаясь меня еще больше довести до ужаса и безумия.
Еле дышала…
Еще мгновения — и рядом со мной появился молодой паренек.
— Ты как? — внезапно он присел рядом, наклонился ближе, пытаясь заглянуть мне в лицо, в глаза…
Уже неважно. Ублюдок.
— Хорошо, — едва смогла выдавить из себя я слова, сквозь застывший ком в горле, в груди…
— Зря ты вступилась…
— ЧТО? — от удивления я тут же подняла на него глаза. Не поняла!
— Там ничего серьезного не было.
— Ну, спасибо, — нервно фыркнула я и наконец-то попыталась встать.
— Прости, спасибо тебе, конечно, но все же не стоило… Давай, я тебя хоть отблагодарю…. - неуверенно прошептал незнакомец, тут же умело подхватывая меня за локоть и помогая встать.
Поравнялись.
Он был выше меня на целую голову, так что вся моя гордость и злость вглядывались ему в глаза лишь исподлобья….
Замялся, засмущался, нервно скривился.
Или это было отвращение? Неприятно видеть бомжа?
— Да подавись ты соей благодарностью, — злобно гаркнула ему в лицо, выплевывая слова со всей желчью, со всем горьким ядом, что скопились во мне от обиды… Я грубо, с презрением вырвала свой локоть из его руки. — Теперь мне уж точно без поощрения не остаться. Думай следующий раз, где тачку ставишь. Болван.
И откуда столько смелости? Столько злости?
Ах, ну, да, я же теперь — смертник, под прицелом у "волчих"…
Резкий разворот. Торопливые шаги в сторону мостовой. Хоть бы успеть добраться туда живой…
Хоть бы никого не встретить…
Больше всего обидно его "не стоит". Ему "не стоит". А мне теперь что с этого? Глупая, тупая Майя. Супер герой хренов.
— Прости, — услышала я себе в спину. Услышала его крик.
Ай, ай, ай, заткнись — иначе вернусь и дам в голову!
И как не спеши, и как не прячься… Если суждено, значит — сбудется.
Оставался последний квартал — оставались считанные ярды.
Но… не для меня сегодня писался счастливый день. Не для меня.
Резкий удар в голову.
Я попятилась назад, едва удерживая равновесие.
Стала задыхаться.
Страх сковал душу, сжал сердце.
В глазах заплясали яркие золотистые звездочки, в ушах зазвенело.
Новый удар… подсечка — я невольно шлепнулась на асфальт лицом в низ.
Кровь… я почувствовала приторную ржавчину у себя во рту…
Зубы… зубы… язык машинально заплясал по зубам, проверяя родимых.
Едва я попыталась приподняться на руках, как удар в живот тут же меня обезоружил. Я снова рухнула на асфальт.
Удар за ударом.
Череда приговоров. Череда выстрелов… И каждый может быть последним.
Я невольно сжалась в калачик, пытаясь укрыть своими руками голову… Пытаясь спрятать себя всю.
Но слишком много желающих оторваться.
Слишком много желающих показать себя.
… порезвиться…
Вразнобой, а иногда синхронные удары разрывали мне тело, заставляли меня еще больше скручиваться, корчится от боли….
Ревя, истеря, оря от дикого безумия. Сходя с ума от всепоглощающей боли, от невыносимого разрыва сознания…
Я мысленно молила о конце. О своем конце.
Зачем все это терпеть?
Прирежьте, прирежьте уже быстрее…
Как дикого кабана, как бешеного пса…
В голове все помутнело, мысли перестали быть последовательными, адекватными. Все перемешалось, слепилось, превратившись в ком сумбура и хаоса.
Слезы текли по щеках, руках, губах… Соленое горе попадало ко мне в рот, смешивалось с багровой сладостью и вызывало новые приступы тошноты. Приступы… жизни…
Не было сил кричать, не было сил стонать, не хотелось дышать…
Я умирала…
Умирала…
— Майя, Майя, деточка! Очнись, Майя! — женский голос упорно звал меня, вырывая из забвения.
Покой. Я цеплялась за него, как за воздух. Не хотела его отпускать…
Прочь… прочь боль, прочь звуки, прочь жизнь…
Удивительно… Люди, у которых нет ничего, кроме замученной души, старого лохмотья на себе и кусочка хлеба, делятся последним с тобой…
А те, которые живут в достатке: есть крыша над головой, забит холодильник продуктами, машины, дачи, бассейны…. а иногда есть и собственный повар, — не хотят даже милостыню подать… копейку бросить…
Расточительство…
Не дали мне уйти на тот свет миссис Бейли и мистер Ренс. Именно они меня нашли… в полусознании. Как говорится, вовремя…
Была ли я рада этому?
Не знаю. Часть меня тихонько ликовала, меньшая часть…
А большая — истинно горевала. Покой был так близок… Тишина… Равнодушие… Счастье.
А теперь я вынуждена вновь страдать. Вновь переживать. Вновь сражаться с жизнью.
Время бежало.
Опухшие части тела постепенно стали приходить в норму. Разбитые губы заживали… Почки все меньше и меньше напоминали о себе…
Молодой парамедик Арчи, из местной больницы, добродушно помогал мне все эти две недели. И ему совсем не была важна моя медицинская страховка… Ее наличие… И не важно было денежное вознаграждение. Никакой выгоды. Разве что, как он сам повторял, моя улыбка взамен на его старания…
Искренне, безвозмездно, от чистого сердца…
Что же, таких людей слишком мало осталось. Слишком…
Каждое его появление для меня было равносильно рассвету. Солнышко выныривало из-за туч в моей душе… Щебетали птички. Звенели ручейки, барабанила капель…
Влюбилась?
Нет…
Нет, я не сочиняю глупости о каких-то романтических отношениях с ним… Нет.
Я — не золушка, а он — не принц… Не мой принц…
Но это же не исключает право радоваться его визитам?
Радоваться хоть чему-то?
— Привет, — послышался где-то сверху над моим дремлющим телом голос Кевина. Еще одного бездомного романтика, такого, как я.
Правда, опыт его скитаний по паркам и под мостовыми намного больше моего. Уже три с половиной года этот чернокожий бард живет на улице. Единственный источник питания его — деньги, собранные за игру на гитаре, за ту удивительную музыку, которая издавала его старая "подруга", которую творил он сам… В парке, в переходах, в метро… Где угодно, где можно приткнуться… Пока не прогонят местные "сборщики" милостыни или копы.
И так каждый день. С самого утра до позднего вечера… До ночи…
Прохожих становится все меньше и меньше… А вероятность получить копейку… упорно сменяется возможностью попасть под горячую руку "волчих" или обычных пьяниц.
И потому он возвращается сюда… Все мы сползаемся сюда… кто откуда… Кто с какими уловами и приключениями, с какими мечтами и надеждами… Сползаемся, как гадюки, себе в нору… под мост на реке Лос-Анджелес…
Домой…
— Майя, не прикидывайся, что спишь.
— Не прикидываюсь. Настроения нет.
— Скучаешь?
— Чего?
— Скучаешь по своему парамедику?
— Нет. Я сегодня еле ноги унесла от тех ублюдков…. которые меня тогда… чуть не убили.
— Я думал, они перебрались в другой район.
— Я тоже так думала, но…. видимо, там не слишком прибыльно. В общем, еле успела спрятаться.
— Давай я тебе сыграю чего-нибудь… Подниму настроение…
— Вот только не нужно мне тру-ля-ля… Уж лучше такое, что бы поплакать…
— Не надоело еще плакать? — тяжело вздохнул Кевин, присев рядом со мной.
Я нервно скривилась, укутываясь посильнее в воротник своей подранной куртки.
Не надоело? Тоже мне спросил…
— Играй, давай, уже, — шутливо фыркнула я, умостив голову ему на плечо.
— Ну, тогда начнем с классики…
Руки умело обхватили тонкий стан его старой, пошарпаной гитары… Пальчики, не смотря на кусачий мороз, нежно коснулись струн…
Для кого-то классика — Бетховен, Бах, Чайковский…
А для нас: "Metallica" — "The Unforgiven", "Nothing Else Matters"; "LP" — "Numb"; "SOAD" — "Toxy city" и так далее.
Его нежный, бархатный голос ласкал слух, завораживал, убаюкивал…. уносил меня из этого ада в ласковый рай, ласковый май, в ласковую сказку…
Я погружаюсь в дремоту, в сон, мечты, грезы… Летаю в облаках, сочиняя забавные истории… Истории любви, которых никогда мне не встретить в жизни. Придумывая чувства и переживания, которые никогда не ощутить наяву…
В них… мой принц любит, целует, обнимает меня… безликий принц с большим, нежным, заботливым, добрым сердцем и глубокой, повидавшей многое, настрадавшейся, но выдержавшей все, душой…
Там я счастлива. Там я улыбаюсь. Там я дышу…
Дышу свободой.
Дышу любовью.
Дышу счастьем.
Там я кому-то нужна. Нужна…
— Эй, вставай!!! — я все еще не могла до конца разобрать слова, как вдруг удар в бок отрезвил меня в миг.
Я машинально раскрыла глаза.
Передо мной стояли знакомые парни.
Парни…
Ублюдки…
Те самые…
— Вставай, давай, — грубо прорычал самый младший из них и показательно пнул меня ногой в бок.
Выпендриваешься?
— Что надо? — так же грубо, резко, с пренебрежением прорычала я в ответ.
— Вставай, пойдешь с нами отрабатывать свой долг, — раздраженно ответил самый старший, лет тридцати на вид, главный из них, и машинально махнул головой в сторону фривея.
— Я думала, что уже все уплачено.
Дикий хохот, дикое ржание заставило меня поежиться от страха.
— Мечтать невредно, — ухмыльнулся "малявка".
Малой… Для них, но не для меня… На вид он был старше меня года на четыре…
Я в надежде обернулась по сторонам… Но никого… Никого, кто бы мог заступиться…
Одна. Видимо, я сильно долго спала, крепко спала, что и не заметила, как стрелки на часах давно уже поднялись к девяти, и все мои знакомые разбрелись по своим делам.
— Встала, я сказал, — неожиданно "главный" ступил шаг ближе, тут же схватил меня за волосы и рванул на себя. Резко, грубо. Словно бездушную, пластмассовую куклу…
Ужасная боль заставила меня моментально вскрикнуть.
Я невольно встала на колени перед своим мучителем. Руки машинально дернулись верх, цепляясь ему за кисти: пыталась освободить себя, или хотя бы предупредить новый рывок, избежать новой боли.
— Отпусти! — жалобно запищала я.
— Вставай, говорю!!!
— Встаю, только отпусти! — мой голос давно уже утратил нотки гнева, нотки гордости… лишь жалкая мольба плясала в моих словах…
Хватка разжалась.
Тяжелый вздох. Пальцы умело заплясали по голове, массируя сквозь спутанные волосы кожу, чтобы хоть как-то заглушить ужасное пламя боли, невыносимый зуд и раздражение. Секунда блаженства — и я торопливо поднялась с колен.
— Пошли! — грубо толкнул меня в спину "малой", так что я едва не упала, едва не согнулась вдвое на своих ватных ногах.
Несомненно… выбора нет… Подчинилась.
Я едва не срывалась на бег, чтобы не опаздывать за этими тремя, за "волчими". Чтобы не вызывать новые приступы ярости… Не называть на себя еще больше беды, чем уже заполучила…
Мысли… Погоняя одна другую, они заикались в моей голове, вымаливая хоть жалкий намек… скудный ответ на ужасный вопрос: "И какая же эта плата?!!"
Спросить, издать хоть какой-нибудь лишний звук я боялась….
Молча шла за своими палачами, едва дыша, едва сопя.
Еще несколько минут — вышли к фривею.
А теперь, видимо, по шоссе… за город…
Что угодно, что угодно… лишь бы ко мне не приставали…
Что угодно, лишь бы меня не трогали…
Я быстрее умру или убью кого-нибудь из них, чем вступлю в интимную связь…
Как бы она не выглядела или…
Бежать? Куда? Уже поздно. Или просто глупо. Хотя, какая разница, убьют меня тут или там.
Убьют…
Пусть лучше убьют, чем…
Мрази.
Мы прошли пару миль по шоссе.
Давно уже в наших краях не выпадало столько снега. Холод, дурной, гадкий мороз пытался выдрать из меня душу… С каждым шагом ставало все хуже и хуже…
Зато эти ублюдки не унимались ни на секунду.
Я, тихо скрипя зубами, правила по себе панихиду, а они неугомонно восторгались современным идолам воровского мира.
Не знаю, кто эти такие "ТХПМ", но я их уже заочно ненавижу.
Для этих тупых воров они были настоящими кумирами. Бонни и Клайд, Ронни Биггс, Пол Аллен, Николай Завадский и тому подобные давно потеряли свое первенство рядом с этой четверкой.
Сколько банков ограбили эти "ТХПМ", сколько тачек угнали, сколько трупов по пути своей разгульной жизни оставили…. остается только гадать.
Нет, хоть застрелите меня, хоть закопайте, я так и не поняла, чему восторгаться.
Даже этот глупый спор о том, ЧТО же такое НЕВЕРОЯТНОЕ их держит вместе уже много лет подряд. Дружба? Дело? Удачливые набеги? Выгода гениальных талантов друг друга?
Бред полный.
— И "ТХПМ" — это, по любому, какое-то кодовое слово. Пароль. Что-то такое же гениальное, как и они.
— Неужели? — не унимался "главный", подкалывал уже разгорячившегося своими рассказами, воспоминаниями из вычитанного в газетах, услышанного на улице, придуманного фанатами, "малого".
— Да. Я раз читал, что это типа "Тихий Хохот Пурпурного Месяца". Или "Трупы. Ходки. Пули. Мор". Или…
— Или, — неожиданно перебил "третий", — "Тупые ханжи…"
Не знаю, слышала я ли когда-нибудь более глупый разговор, чем этот…
Да какая разница, почему они так себя назвали? Почему их так прозвала пресса… или копы.
Какая разница? Нашли, про что помнить. Про что спорить. Про что говорить.
Чего эти ваши "ТХПМ" добились? Какими их достижениями можно гордиться?
Чужая боль? Чужие разрушенные судьбы?
Сироты, вдовы, бездомные, пьяницы, воры…
Вот прелестный список их трофеев?
Зачем вообще о таких помнить? Говорить?
Но больше всего раздражает, бесит, что это не единственные "поклонники", "фанаты" умелости и коварности этих "ТХПМ", этих, как они выражаются, "гениев"…
Обидно, что многие так думают, умиляются их проворности и умелости обходить закон…
Воры, мошенники, убийцы… в почете.
Чушь!
Абсурд!
Бред…
— Нет, ну, Малой, вообще, — красава. Взломать базу ФБР и так технично потом слинять.
— Ему помогали. Не забывай, что едва за зад не поймали. Накрыли его шарашкину конторку, замели все его базы и сервера, отобрали все программы и сделанные им электронные примочки. И если бы не Псих со своей бешеной тачкой, если бы не Таурс со своими талантами бойца без правил, хрен бы он успел слинять от копов, этот твой "Малой".
— Какая разница. Ну а то, как он, слив со всех счетов банка "Вельяри" по одной копейке, собрал у себя на счету очень внушительную сумму. Вообще отец!
— Ха! Отец. Нашел мне папку! Хамелеон — отец. Вот он — красавчик, опустошил столько казино. Мне бы его талант. В уме просчитывает все наперед. Игра в карты с ним, что вранье под прицелом детектора лжи: ничего не скроешь… А как он обдурил всех охранников, когда последний раз выносил свой выигрыш? Как он обвел всех вокруг пальца? Это он — настоящий актер, а не те неуки, что в телевизоре пляшут.
— И смысл? Теперь копы Хамелеона знают в лицо, и пусть в остальных ограблениях еще нужно долго им доказывать в суде вину Хама, прежде чем посадить, с Вегасом же все покончено: запрет на въезд. Спалился, как тупой карманник.
— Еще поймать нужно. А потом, что больше нет казино, кроме Вегаса? Короче, мне бы его математические способности, я бы кутил на всю. Стал бы миллионером и уехал на Кубу или Гавайи, зажил бы, как царь, больше никуда и никогда не высовываясь.
Хамелеоны, таурсы, малые, психи, КАК ВЫ МНЕ УЖЕ НАДОЕЛИ!!!
Посадка давно уже сменилась лесом.
Холод, высокие снежные сугробы, серое небо, жалящий ветер… Деревья, хоть и притрушенные ласковыми белыми снежинками, все равно не могли скрыть свой угрюмый, грубый, злобный лик. Они прижимались друг к дружке, прижимались, пытаясь согреться, но зима неумолимая… Жестокая барышня… И вечный ее спутник, мороз, умело справляются со своими каверзами и интригами…
