— И когда это вы намерены отправиться?
— Нам нужно время, чтобы все собрать, Гнор, — ответила Чемберс. — Может быть, ты позволишь этому милому оператору вернуться на свое место, чтобы мы могли стартовать.
— Ага, кстати. Как — то не верится, что пара бездельников, которую вы собой представляете, явится ко мне с нужным количеством времени, и поэтому я придумал для вас поручение.
— Нам не надо никаких поручений, у нас есть…
— Ваши жалкие журнальчики из общественного домена? Где не сыщешь больше двенадцати часов подряд?
— Но и этого довольно.
— Может быть, но не в том случае, когда вы в долгу передо мной.
— Мы не занимаемся сбором нелегального времени.
— Работа вполне легальна. Клиент — русский. Я устроил, чтобы он смог выкупить собственное потраченное попусту время. Минус 30 процентов, конечно. Двадцать пять из них мне, остальные пять вам.
— Нет уж, спасибо, — сказала Чемберс.
— Вы принесли мне мои пять сотен часов?
— Нет.
— Тогда отправляйтесь в Москву. В 1847 год. Высылаю вам нужные подробности. Собирайте все растраченное время до того, как клиент оставит город в 1849 году, затем перескакивайте в 1868–й и вручите клиенту его долю. Он будет ждать вас.
— Гнор…
— Найдется у вас на борту лишний соединитель?
— Есть парочка, — кивнул Мартин.
— Хорошо. Ему понадобится один. А вам придется научить его пользоваться этой штуковиной.
— Что — то слишком много хлопот за пять процентов, — сухо заметила Чемберс.
— Неужели вы в самом деле так считаете? — Перегнувшись через оператора, Гнор нажал кнопку старта, добавив уже по — русски: — До свиданья, лузеры.
— 5 февраля, 1847,28, — проговорил Мартин. — Местное время 3:40 пополудни. Ставим задержку на ноль… Прибыли!
За открытой им дверью обнаружилась серая пелена.
— А мне казалось, ты снял задержку, — проговорила Чемберс.
— Снял.
— Тогда откуда взялась эта серая пустота?
Янина выглянула наружу:
— Разве это не двор?
Из тумана донесся приглушенный грохот колес кареты по булыжной мостовой.
— Привет тебе, Москва, — чинно поздоровался Мартин, покидая корабль.
— Только ничего не трогай, — приказала Чемберс Янине.
— А ты уверена, что мы правильно поступаем, не оставляя ее в корабле? — сказал Мартин, наставляя паузер на дверь.
— Ты хочешь, чтобы она натворила дел в наше отсутствие?
— Тонко подмечено.
Войдя в гостиную, Чемберс обнаружила в ней застывшего молодого человека, чисто выбритого, с оттопыренными ушами. Мартин покачал головой:
— Он изо всех сил пытается выглядеть ослепительным кавалером.
— Что ему никоим образом не удается, — подметила Чемберс.
Янина выдула пузырь.
— И кто это у нас будет?
— Лев Толстой, — отрекомендовал Мартин.
— Тот самый тип, который написал груду толстых — претолстых книг?
— Именно так… тот самый тип, который написал груду толстых — претолстых книг, — согласилась Чемберс. — Но несколько последующих лет он будет только играть в карты и закладывать за воротник. И заниматься еще кое — чем.
Янина приподняла бровь:
— Можно узнать, чем именно?
Чемберс настроила линию и указала на клубок переплетенных конечностей в спальне.
— Ух ты, — выдохнула Янина.
— 22 сентября, 1868,28, — объявил Мартин. — Местное время 7:51 пополудни.
Они вышли во двор, и Мартин постучал в дверь. Открыл человек в крестьянской рубахе, темная, еще не разделившаяся надвое борода его уже обнаруживала признаки седины.
— Это он хорошо придумал, когда отрастил длинные волосы, чтобы спрятать уши, — заметила Янина.
— Спасибо. Обратиться к вам мне посоветовала жена, — с легким акцентом произнес по — английски Толстой.
Янина покраснела:
— Ох, простите, я и не знала, что вы говорите по — английски.
— Я говорю на многих языках. — Толстой распахнул дверь пошире. — Прошу вас, входите. Я ожидал вас.
Они проследовали за Толстым в кабинет, Чемберс поставила чемоданчик на стол и откинула крышку. Писатель завороженно смотрел на скопление ярких нитей.
— Это и есть моя беспутная юность? — Поймав утвердительный кивок Мартина, он вновь обратил взор к яркой поре своей жизни.
— Она куда прекраснее, чем помнится мне. — Толстой повел рукой в сторону светящихся нитей и сразу отдернул ладонь. — Могу ли я прикоснуться к ним?
— Только соблюдая меры предосторожности. — Мартин достал из брезентовой сумки пару перчаток и подал их Толстому. — Иначе время рассеется.
Он показал писателю небольшую черную коробочку.
— Это соединитель. Когда вы захотите воспользоваться временем, поставьте ее сюда. Закройте коробочку, нажмите защелку. Всякий, кто находится в пределах двадцати футов от вас, ощутит поток лишнего времени. Когда вы откроете защелку или когда лишнее время кончится, вас вернут в собственный обыкновенный временной поток в той самой точке, где вы оставили его.
Мартин показал, как надо поступать, а потом убедился, что Толстой делает все правильно.
— Вы все поняли?
— Да, спасибо.
Мартин вновь запустил руку в сумку и извлек из нее отливавшую тусклым серебром емкость.
— Храните время только в ней и плотно заворачивайте крышку.
Он начал перекладывать время из чемоданчика в емкость. Переложив ровно 70 процентов, он закрутил крышку и передал емкость Толстому, с завистью смотревшему на только что закрытый Чемберс чемоданчик.
— Приятного времяпрепровождения, — проговорила она, направляясь к двери.
Толстой кивнул и с новым вниманием посмотрел на емкость.
— Стыдно, — проговорил Мартин, вместе с Яниной следуя за Чемберс. — Он использует это время лучше, чем Гнор, который просто продаст его Барбаре Картленд3.
— Стыдно не это, а то, что мы получаем только пять процентов, — произнесла Чемберс, остановившись при виде застывшего перед кораблем украшенного шрамами рослого мужчины в темном костюме. Справа и слева от него скучали двое товарищей.
— Вы передали время Толстому?
— Да.
— Это хорошо. Лев должен получить свое время. И кое — что приберегли для себя?
Янина шепнула Мартину:
— В руке его точно не гаечный ключ?
— Абсолютно точно, — согласился он, — не гаечный ключ.
— Процент сукиному сыну, пославшему нас, — сказала Чемберс.
— А, так вы шестерки.
Чемберс вздохнула:
— Точно, шестерки.
— Тогда живите. — Он протянул руку к чемоданчику. Чемберс выпустила его из руки.
— Передайте вашему сукину сыну, что русские принадлежат нам, — проговорил незнакомец. Его спутники отступили в сторону и, не снимая пальцев со спуска, дождались, пока Чемберс, Мартин и Янина окажутся на корабле.
Чемберс нажала кнопку коммуникатора. Мартин скривился.
— Итак, вы вернулись, — проговорил Гнор. — И где мое время?
— Осталось вместе с бластером у покрытого шрамами русского великана.
— Орхан Татар. Хороший парень, если его не трогать. И я удивлен, что вы не сумели договориться.
Чемберс вспыхнула:
— Ты знал, что этот парень крышует Москву, и тем не менее послал нас за временем?
— Я не думал, что он станет интересоваться девятнадцатым столетием при всем урожае, который дает ему двадцатое.
— Ты сукин…
— Вы по — прежнему должны мне.
— Нет, это ты должен нам за соединитель, который мы оставили Толстому.
— Назовем это процентами с вашего долга. Однако это маленькое недопонимание смущает меня, поэтому я хочу предоставить вам кредит еще на одну поездку по Рельсу. Куда — выбирайте сами, но отправление сегодня. И не возвращайтесь назад без моего времени.
— Ну, вот и приехали, — сказал Мартин. — 24 июня 1892,00, местное время 3:17 пополудни. Таормина, Сицилия.
Следом за Чемберс и Яниной Мартин вышел из корабля на крутую тропинку, ведущую к развалинам древнего амфитеатра.
— Когда Крестный Отец говорил, что возвращается в родные края, он действительно имел в виду это место.
Старик, носивший прозвище Крестный Отец Парадокс со вздохом опустился в кожаное кресло. Оркестр вовсю наяривал тарантеллу, собравшиеся на свадьбу гости плясали и веселились на лужайке.
— Том, — обратился он к помощнику, — это мне только кажется или день и в самом деле как — то затянулся?
— Сегодня и в самом деле долгий день, Крестный.
— Кто следующий?
— Пара ничтожных сборщиков утиля нуждается в перезагрузке временной линии в 1983 году.
— И ты ставишь их первыми, потому что?..
— С ними Янина Коста.
— Ага. Пусть войдут.
Чемберс и Мартин вошли в обшитую темными деревянными панелями комнату, Янина неуверенно семенила за ними.
— У вас проблема, — начал Крестный Отец.
— Да, сэр, — кивнула Чемберс.
— И вы приходите с ней ко мне.
— Да, сэр.
— И никто не придет для того, чтобы просто сказать «здрасьте».
— Сэр, мы были бы рады зайти…
— Ну уж нет, — прогрохотал Крестный Отец Парадокс. — Вы раздражаете меня. Терпеть не могу сборщиков утиля, которые не проверяют свое оборудование.
Попытки извинений со стороны Чемберс были погашены одним взглядом Крестного.
— Тем не менее, — проговорил он, — эту временную линию следует сохранить. Это я для вас сделаю.
— Нет слов благодарности, Крестный.
Старик перевел взгляд на Янину и изрек:
— Янина Коста. Я знаю тебя. Ты умная девушка.
— Она? — переспросила Чемберс и тут же обожглась о яростный взгляд Крестного.
Хозяин жестом пригласил Янину выйти вперед, и девушка застенчиво показалась из — за спин Чемберс и Мартина.
— Итак, — начал он, — тебе не понравилось учиться на зубного техника.
— Откуда вам это известно?..
— Ты ушла оттуда. Значит, тебе там не нравилось. Старику не обязательно становиться абстрактной персонификацией хронологической аномалии, чтобы вычислить это. — Крестный откинулся в кресле. — Итак, никаких зубов. Отлично. Не всякий человек способен проводить день за днем, рассматривая зубы. Этой жилки в тебе нет. Пусть так. Тогда вопрос заключается в следующем: какого рода специалист в тебе заключен?
— Не знаю…
— У тебя почти вся жизнь впереди. Должна же ты хотеть кем — нибудь стать.
Янина разволновалась настолько, что не могла и рта открыть. Крестный улыбнулся… самую малость.
— Но те науки, которые ты уже изучала, не сводятся к одним зубам. У тела есть и более интересные части. Колени… легкие… мозги…
— Не понимаю…
Старик повел рукой:
— Ладно, у тебя еще есть время, поймешь.
После этого Крестный перевел взгляд на Мартина и Чемберс.
— Возвращайтесь назад в тот же день. За десять минут до того, как вы там наследили. Отвезите эту девицу домой, и все будет так, как и должно быть.
— Спасибо вам, Крестный, — проговорила Чемберс.
— Однажды я попрошу вас кое — что сделать и для меня. Этот день может никогда не настать, но если такому суждено случиться, это произойдет 15 мая 2367 года. Или, возможно, 3 октября 1491–го. Мы свяжемся с вами.
— Да, Крестный, — сказала Чемберс.
— Спасибо, Крестный, — добавил Мартин.
— Ступайте, — молвил Крестный Отец. — И не забывайте вовремя проверять свое оборудование.
— Что это он говорил о зубах? — шепнула Мартину Чемберс, пока один из помощников Крестного Отца вел их к выходу из поместья мимо длинной цепочки страждущих посетителей. Ошеломленная Янина шествовала впереди. — Или от того, что он зовется Парадоксом, у него вконец расплавились мозги?
— Он говорил не о зубах, но о судьбе, — возразил Мартин.
— Но я слышала про зубы.
— Ты была невнимательна.
— Верно, мне было слишком страшно.
— Будем надеяться, что Янина впитывала все, как губка.
Помощник вывел их за последние ворота.
— Стоя в этой очереди, люди тратят попусту уйму времени, — заметила Янина. — Почему утильщики не собирают его?
— Кому хватит ума забирать время у Крестного Отца, — возразил Мартин.
— Но вы будете отбирать время не у него.
— Нас обыскивали каждый раз, когда мы проходили ворота, — произнесла Чемберс. — Мы не могли пронести внутрь паузер.
Янина указала на хвост, тянувшийся наружу из последних ворот.
— Похоже, что вам незачем было это делать.
Мартин повернулся к Чемберс:
— Жуткая идея.
— Угу, — согласилась она.
— Я хочу сказать… действительно страшная.
— Опасная.
— Глупая.
— Безумная.
— Конечно, безумная, — сказал Мартин. — Целиком и полностью.
— Абсолютно согласна с тобой, — отозвалась Чемберс. — Неси оборудование.
Оказавшись на корабле, Чемберс заглянула в чемоданчик, еще более неряшливый, чем тот, с которым пришлось расстаться в России. Ей не приходилось видеть столько сверкающих нитей времени, плотно уложенных в таком небольшом пространстве.
— Здесь должно быть никак не меньше ста тысяч часов.
— Вот времени — то… — протянул Мартин. — Годы и годы…
— Это прекрасно, — проворковала Янина, лицо которой озаряли отблески времени. — То есть прекрасно, что я повидала Толстого, но видеть сразу столько времени — это просто чудо.
Чемберс захлопнула чемоданчик.
— Отлично, следующая остановка 17 апреля 1983 года.
— Нам надо убить двадцать минут, оставшихся до старта, — сообщил Мартин, раздавая таблетки ДзАМК из стоявшей на пульте коробочки. — Могу подсоединить нас к свежему воздуху, кто хочет, может глотнуть соку.
— Мне, э… надо в туалет, — промямлила Янина и направилась в заднюю часть корабля.
— Хочешь буррито?4 — спросил Мартин у Чемберс. — Я бы расправился с разогретой лепешечкой.
— Мне казалось, что их уже не существует.
Мартин проверил цифры.
— Нет, две недельки у нас еще есть в запасе.
— А это значит, что за счет сбора временного утиля они просуществовали, по меньшей мере, на год дольше.
— На восемь месяцев… и отлично.
— Отлично… для твоего желудочно — кишечного тракта.
Мартин с дымящимся буррито уселся на кушетку.
— Послушай — ка, интересно, сколько замороженных лепешек могли бы мы приобрести на все это время?
— Это время мы потратим не на приобретение мексиканских деликатесов.
— Я это понимаю… Но просто в качестве мысленного эксперимента?
— Это не мысленный эксперимент, а простая математика.
— Так сколько же? Чемберс вздохнула:
— Семьсот тридцать три тысячи восемьсот двадцать четыре штуки.
— Можем отчаливать? — спросила Чемберс у Мартина, когда он вернулся в кабину, освободив атмосферные разъемы.
— Действуй.
Чемберс подвела корабль к очереди на Рельс. Мартин сел возле нее.
— Что — то Янина застряла в туалете.
— Должно быть, съела один из твоих буррито.
— Перестань осмеивать мое любимое блюдо. — Мартин скороговоркой доложил координаты места назначения оператору Рельса. — А теперь, — продолжил он, глянув на Чемберс, — я вижу улыбку женщины, которая сбором утиля заработала свою свободу.
— Ты и сам сияешь, как начищенный пятак, — усмехнулась Чемберс.
— А ты хихикаешь, — отреагировал Мартин, прежде чем подтвердить стандартную процедуру отлета.
— Я счастлива. Настало время, которое не могло мне и присниться, вот я и хихикаю. — Она направила корабль к Рельсу.
— Забавно, — молвил Мартин. — А я бы сказал, что веселящего газа5 надышалась.
— Это я — то надышалась?
— За все годы нашей совместной работы ты единственный раз смеялась, когда я случайно напустил в атмосферу закись азота. — Он отдал распоряжение оператору Рельса начинать запуск. — Неужели забыла: ты же сама всегда попрекаешь меня этим случаем. Признайся, ты ведь не из смешливых.
— Верно, — согласилась Чемберс. — Я не из смешливых.
Мартин поставил задержку.
— Прибыли! 17 апреля, 1983,00, 22:06:53. — Он повернулся в кресле. — А знаешь, у меня даже голова покруживается…
Чемберс поднялась, а потом рухнула в кресло.
— Янина, — выдавила она.
— Ее здесь нет, — подытожил Мартин, после того как они с Чемберс ввалились в квартиру Янины.
— Что и следовало доказать.
— Она забрала учебники.
— И оставила коробки из — под пиццы. — Чемберс взяла верхнюю. Янина оставила на ней трогательные послания: ПРОСТИТЕ МЕНЯ и СПАСИБО.
— Мы можем вернуться…
— Смеешься? — спросила Чемберс. — И опять запутать временную линию? Крестный Отец этого не простит.
— Можно иначе. Девица должна проявиться в каких — нибудь регистрационных журналах.
Чемберс села на кушетку Янины и вздохнула:
— Бессмысленно. Ты был прав. Крестный Отец говорил о судьбе.
Он знал, что так и должно случиться. Стало быть, теперь «все будет так, как и должно быть».
Мартин сел возле Чемберс.
— Собрать временной утиль в очереди нам предложила Янина. — И она оставила нам половину.
— Половина чертовой кучи также называется чертовой кучей.
Чемберс улыбнулась из глубин своей постазотной головной боли.
— Триста шестьдесят шесть тысяч девятьсот двенадцать буррито, — заключила она.
Заведующая кафедрой хронобиологии Калифорнийского университета в Беркли, откинула со лба прядь седых волос и обратилась к последней ниточке времени, свернувшейся запутанным клубком на дне тусклой серебряной емкости.
— Я не теряла времени даром, — проговорила она. Женщина завернула крышку на емкости и убрала последнюю в ящик стола, где также находились пара перчаток, небольшая черная коробочка, три крохотных поблекших от времени блистера, медаль Нобелевского лауреата и пачка арбузной жевательной резинки. Она вынула эту пачку — как приятно, хотя и неловко снова ощутить себя молодой, — а потом задвинула ящик и заперла его.
