Несмотря на этот не слишком гостеприимный прием, Матонаби не прекращал визиты в страну атапасков и наконец через несколько лет постоянного проявления миролюбивых намерений и череды добрых дел, в которых он оказывал помощь южным индейцам, он не только сумел в одиночку надолго примирить враждующие племена, но также и наладить между ними торговлю, помог найти взаимные интересы.
Выполнив эту великую миссию, он вознамерился посетить реку Коппермайн вместе с еще одним известным вождем, по имени Идотлеаза, и Мозес Нортон обратился в совет директоров Компании за разрешением отправить на Коппермайн экспедицию, руководствуясь рассказом именно этих людей.
Галантное поведение Матонаби при нашей встрече произвело на меня сильное впечатление. Как только он узнал о наших мучениях, то тут же позаботился о том, чтобы все имеющиеся у нас шкуры были выделаны для нужд моих спутников — южных индейцев, а мне подарил очень теплую одежду из меха выдры и еще каких-то животных.
Потом Матонаби устроил в мою честь, как это принято у южных индейцев, грандиозный праздник с угощением, который завершился пением и танцами. Спутники-южане играли весьма приметную роль во всем, ибо, хотя северяне относились к ним с полным пренебрежением, у себя на родине они были людьми известными. Тут нет ничего удивительного, если принять во внимание, что у северных индейцев мужчина ценится в соответствии с его охотничьими способностями, а так как мои южане в этой области не особенно проявили себя, то в ответ встретили, понятно, довольно мало почтения.
В беседе Матонаби с большой серьезностью спросил, нет ли у меня желания предпринять новое путешествие к реке Коппермайн. Когда же услышал утвердительный ответ с оговоркой, что я хотел бы в пути иметь лучших проводников, нежели сейчас, то сразу же предложил свои услуги. Я заверил его, что с радостью принимаю его предложение, ибо, пережив уже все вообразимые и невообразимые тяготы, я вознамерился довести дело до конца, даже если бы новый поход поставил под угрозу саму мою жизнь.
Все постигшие нас несчастья Матонаби лишь в некоторой степени объяснял неблаговидным поведением проводников, главной же ошибкой он считал то, что по настоянию коменданта мы не взяли с собой женщин.
«Ведь когда все мужчины несут тяжелый груз, — объяснял он, — они не могут ни охотиться, ни преодолевать большие расстояния. Если же им повезет в охоте, кто понесет добычу? Женщины созданы для такого труда. Каждая может тащить за собой или нести на плечах вдвое больше груза, чем мужчина. Кроме того, они ставят типи, шьют и чинят одежду, согревают нас ночью, да и вообще невозможно отправиться в дальний путь без их помощи и поддержки. К тому же им самим очень немного нужно для поддержания сил: ведь женщины готовят пищу своими руками, и поэтому в голодные времена им хватает того, что они слизывают с пальцев».
Отклонившись несколько от нашего маршрута, чтобы раздобыть веток и бересты для снегоступов и нарт, мы вновь присоединились к Матонаби и вместе с ним направились на юг. Оленей было множество, но Конниквизи совершенно истощил наши запасы пуль, поэтому пришлось разрубить на кусочки наш колун для льда. Однако вести стрельбу квадратными кусочками металла из тех слабых стволов, что мы продаем в Новом Свете, — дело довольно опасное.
Двадцать второго ноября, снова расставшись с Матонаби и его людьми, чтобы побыстрее добраться до крепости, мы попали в сильнейшую метель на ровных пространствах тундры возле побережья. Снег падал так густо, что мы ничего не видели перед собой, а между семью и восемью часами вечера завернул мороз, да так круто, что мой пес, ценное животное, замерз насмерть.
Следующий день выдался ясным и солнечным, и мы смогли опять двинуться в путь, а 25 ноября вступили в Форт Принца Уэльского после восьми месяцев и двадцати двух дней бесплодного или во всяком случае неудачного похода. Но, несмотря ни на что, я не испытывал разочарования и был готов, положившись на обещанную помощь Матонаби, вновь покинуть стены крепости, почти не мешкая.
