«Взрослею» — подумал Денис. На губах его появилась новая, горькая и циничная ухмылка. Он провалился в тяжелое полузабытье.
— Ну что? Пересрались, уроды? Говно за собой оставили?
— Егор Валентинович, вы чего? Все же по уму сделано.
— По УМУ? У тебя, Сережа, и до тюряги мозгов не было, а на зоне последние выбили.
— Егор Валентинович…
— Володя, не надо. Я уже сорок пять лет Егор Валентинович.
— А что, по-вашему, мы сделали не так?
— А ты сам не догадываешься? На войне, видно, тоже мозги выбивают. Девчонку зачем укокошили?
— Следы заметали.
— Какие еще, на хрен, следы?
— Девушка встречалась с продюсером. Сказала, что хочет выйти из бизнеса.
— И что? В первый раз, что ли? Пообещали бы увеличить гонорар, организовать контракт с западными модельерами. В общем, наплели что-нибудь. Всех же обламывали. И эту обломали бы.
— Егор Валентинович, она ни в какую. Уперлась рогом, и все тут.
— Упираются копытом, Сереженька, а не рогом. Ладно. Ты-то, Володя, куда смотрел? Этот на нарах сидел, а ты за Родину воевал. Не дурак.
— Мы действительно не могли иначе. Посулы, угрозы, шантаж — на эту сучку ничего не действовало. Она сначала расплакалась, потом закричала, что выдаст все наши тайны, пойдет в полицию.
— Что она могла выдать? Она что-то знала?
— На сто процентов мы, конечно, не были уверены. В любом случае, девчонка видела и слышала достаточно.
— Да неважно, что она видела и слышала! Понимаешь ты это? Вижу, что не понимаешь. В крайнем случае, вы должны были сунуть ее в машину, надеть мешок на голову, и выбросить в овраг, как обычную проститутку. А не пилить ее на куски. Ты понимаешь, что значит ваша самодеятельность? Теперь у Спирина есть зацепка. Он может связать нашу деятельность с похищением детей.
— У Спирина уже не осталось времени. Он уже давно превысил все разумные сроки предварительного расследования.
— Ты плохо его знаешь. Ему плевать на сроки. Он доведет дело до конца. Дай только повод. Вот что я не пойму, Володя: почему ты начал действовать так грязно? Тебе надо быть осторожней, у тебя жена и ребенок. Кстати, он в каком сейчас классе?
— Второй год отучился.
— Ух ты, маленький совсем. Видишь. А ты с ума сходишь. Эту дурочку надо было убрать втихаря, без шума и пыли, а не кино с ней снимать.
— Америкос же сказал: нужны еще два. Вот, один сняли, остался последний.
— Ага, ясно. Совмещаешь приятное с полезным? Говорю же, с ума сходишь. Тебе это начинает нравиться? Да? Во вкус вошел. Чего молчишь? Володя, сейчас ответственный момент. Еще пара недель — и товар уйдет за кордон. И мы в дамках. Сейчас нельзя лажать. А вы… Так, ты чего притащилась? Кто тебя впустил?
— Никто меня не впускал. Я сама пришла. Могу я хотя бы раз в сутки увидеть любимого мужа?
— Лиза, ты же видишь, у меня деловое совещание.
— Да-а-а? И о чем мы совещаемся? Ха-ха! Опять кого-то укокошили?
— Господи, ну что ты несешь…
— Ой, а то я не знаю. Доброе утро, мальчики! Боже, что я говорю — доброй ночи! А почему, Володя, ты такой побледневший? В пол смотришь, как собачонка побитая. Егорушка тебя отругал, да? Ты на ковер написал? Ха-ха! Ну иди сюда, мамочка тебя пожалеет. Хочешь, сисю дам пососать? Ха-ха!
— Уже нажралась, дура. Смотреть на тебя тошно.
— А что мне еще делать? Все меня бросили, никто не приласкает. С американцем твоим, что ли, целоваться? Он, по-моему, и пизды-то не видел никогда.
— Так, все, хватит. Вышвырните ее отсюда.
— Ой, а вы все такие смешные. Притаились здесь, тихо-тихо, как мышки. «Вышвырнуть»! Я что тебе, вещь? Володя, что ты меня трогаешь? Уберите лапы!
— Лиза, не дури. После поговорим.
— А мне разговоров не надо! Я дела люблю!
— И сделаем.
— Что?
— Все.
— Нет, ну что?
— Что захочешь.
— Я ничего не хочу. Ничего не знаю. Я как ты скажешь.
— Потом, потом…
— Мне не надо потом! Мне надо сейчас! Немедленно! Я…пусти, гнида!
— Уф! Слава богу. Насилу выволокли. Сумасшедшая. Ну что, Володя, Сережа, вы все поняли? Больше чтоб никаких осечек! Достаточно с нас того, что Спирин накрыл квартиру для съемок.
— Вот об этом я и хотел бы поговорить. Где теперь снимать? И кто будет снимать?
— Место найдется. А снимать придется самим. Подключать киношников теперь слишком опасно. Может, они уже под колпаком у капитана. Хотя навряд ли. Но рисковать лишний раз не стоит. На кону огромные бабки. И, так сказать, деловая репутация. Не смейся, Сережа.
— «Самим»! Может, и щенков на вокзале ловить тоже мы будем?
— Какой вокзал, идиот? Там теперь, наверно, менты сутками дежурят. Не удивлюсь, если еще и эфэсбэшники. Нет. Нужно все сменить. Место, время суток, способ похищения. Все нужно хорошо продумать. А времени нет. Проклятье! Ладно. Дальше. Самое важное. За Спириным — следить. Что, где, когда и с кем.
— Он заметит слежку.
— Уж постарайтесь, Сережа, чтобы не заметил!
— Да на кой черт нам сдался этот Спирин? Он ведет расследование практически в одиночку. Ни Кузнецов, ни следователь его особо не поддерживают.
— Это не имеет значения. Спирин лучший сотрудник отделения, и он всегда так работает. Нашей ошибкой было то, что мы крали детей на вокзале, это его территория. В следующий раз работайте на другом конце города. Все ясно?
— Более чем.
— Володя, я на тебя надеюсь. Будем считать убийство девчонки досадной случайностью. Издержки производства, так сказать. На этот раз сделай все без сучка и задоринки. Все, идите.
— Лизу позвать?
— Ни в коем случае. Я занят, и точка. Займите ее чем-нибудь. Лучше пригласите ко мне Билла. Пока Лиза беднягу с потрохами не съела.
В девять утра Денис вышел из подъезда. Солнце уже бросило снопы света на зеленый газон, который тянулся под окнами первого этажа, мягко подсвечивая траву, отчего она казалась ковром, выстланным из чистых изумрудов. Но асфальт еще не прогрелся, дул прохладный ветерок. Юноша, одетый лишь в белую футболку и голубые джинсы, поежился.
Спирин уже ждал его в машине. Мотор работал вхолостую.
Бросив на лицо Дениса беглый взгляд, сказал:
— Читал Гончарова? «Жизнь — это долг, а не удовольствие». Тебе сейчас необходимо с головой окунуться в бурную деятельность. И меньше всего сейчас нужно оплакивать Настю, думать, почему это случилось именно с тобой, почему мир так устроен и бла-бла-бла. Лучше почаще думай о близких людях. О родителях.
— Родители даже еще не знают, что произошло. Я им не звонил. Да и как о таком расскажешь? Придется врать.
Спирин покосился на него.
— Что? Они старомодны?
— Да. Они не из тех, к кому можно прийти и сказать: «Я подсел на иглу». Они не понимают… Да, впрочем, ерунда. Вы правы.
Спирин повернул машину налево, решив срезать путь через дворы.
— А вам есть, для кого жить?
— У меня дочь. Она живет в Старой Руссе. Я сам оттуда.
— Вы ее навещаете?
— Она уже взрослый человек, — холодно ответил Спирин. — У нее своя жизнь. Она сама решает, кого хочет видеть, а кого нет.
Снова тягостное молчание. Денис обругал себя. Сколько раз он говорил себе, что не стоит лезть к людям в душу! Ничего хорошего не выходит. Все только ощетиниваются. Но Спирин такой непонятный человек. Так и подмывает расспросить его.
Они остановились у Настиного дома. Спирин согласился, что перед ответственной миссией стоит покурить.
Мужчины опустили стекла.
— И все же, почему они это делают?
Спирин напряженно оглядывал улицу. Кажется, он никогда не расслаблялся.
— «За бабло».
Его губы скривились в странной усмешке, значения которой Денис не понял.
Он тряхнул головой.
— Но те же деньги можно заработать другим путем. Как можно убивать ради них детей и снимать это на видео?
Спирин раздраженно стряхнул пепел.
— Чтобы заработать деньги другим путем, нужно уметь хоть что-нибудь делать, а не только убивать и насиловать. И потом, в легальном бизнесе такие бабки не заработаешь.
— И это причина?
— А тебе этого недостаточно?
Спирин яростно взглянул на юношу. Увидев выражение его лица, сказал уже мягче:
— Меня удивляет, когда такие вопросы задает человек двадцать первого века. Такой вопрос мог бы задать какой-нибудь позитивист двести лет назад. Но уже давно появился дедушка Фрейд и все нам объяснил.
— Что он объяснил?
На губах Спирина снова появилась циничная усмешка.
— Ты не можешь понять, зачем люди творят зло? Но ты исходишь из неправильных предпосылок. Сразу вводишь в систему координат неверные данные. Ты исходишь из того, что человек — разумное существо, полное положительных намерений, полностью управляющее своим поведением. Но это не так. И ты — тому подтверждение. Твою девушку убили, и ты сразу возненавидел весь мир. Ты мгновенно изменился в худшую сторону. Можешь ты управлять этим процессом?
