Инженер Чернобыльской пуско-наладочной организации А.П. Чумаков, почувствовав вибрацию, выглянул в окно, увидел сноп искр и летящие непонятные “куски”. Стал наблюдать, куда они падают и где вызывают пожар. Услышал гул, треск и два глухих удара в районе энергоблока № 3.
Из объяснительной записки А.И. Агулова, старшего оператора главных циркуляционных насосов энергоблока № 2: “В 1 час 15 минут я и СИМ (старший инженер-механик) пошли в помещение № 412. Приблизительно через 10 минут услышали грохот. Посыпался бетон, захлопали двери. Мы выбежали из помещения и увидели, что все в пыли, освещение очень слабое. Но грохота уже не слышали. Дверь в помещение № 402 энергоблока № 4 завалена; в помещение № 208 течет вода. Затем я вернулся на рабочее место в помещение № 523. Операторы уже сделали обход работающего оборудования. В 2 часа 00 минут начальник смены РЦ (реакторного цеха) Валерий Перевозченко, старший инженер-механик Саша Ювченко и я пошли на четвертый энергоблок и пытались попасть в операторскую (помещение № 435). Приблизительно в 4.00 по распоряжению начальника смены блока Ю.Э. Багдасарова мы покинули помещение № 523 и перешли на блочный щит. Приблизительно в 6.30 я ушел в санпропускник для переодевания, затем был направлен в убежище.
— Вот так скупо, словно об обыденном, описал свои действия Агулов,— прокомментировал позже его записку его товарищ по работе Г.И. Рейхтман. — А ведь было страшно, и он работал. Он не просто ушел. Он действовал четко и по инструкции, и по долгу совести. При этом забрал из аварийного блока всю оперативную документацию.
То, что пережил персонал четвертого энергоблока, с трудом поддается описанию... Все видели по телевизору изображение поврежденного здания. Крыши нет. Часть стены разрушена... В реакторном отделении почти сразу погас свет. Телефон отключился. Рушатся перекрытия, стены. Пол дрожит. Помещения заполняются то ли паром, то ли туманом, пылью. Вспыхивают искры короткого замыкания. Всем ясно, что радиационный фон очень высок. Но какой он? Приборы зашкаливают. Повсюду течет горячая вода — значит, прорван первый контур, и вода радиоактивна... А ведь там работали люди. С завтрашнего дня многим предстоял отпуск.
Естественная реакция живого организма: спасаться, бежать куда глаза глядят... Но не бежал никто. Им предстояло не просто выдержать, но еще принимать решения, выполнять необходимые действия.
На станции было около двухсот комплектов дозиметрических приборов с разрешающей способностью до 100 рентген и 3 прибора-индикатора. Еще специальный аварийный запас находился между третьим и четвертым энергоблоками. Но доступ к нему был уже перекрыт. Это — нарушение инструкции. Приборы полагается хранить в бункере, а не на блоке. Интересно, что никто из администраторов отдела труда и техники безопасности наказан не был. Вероятно, они скрыли истинное количество дозиметров.
К утру стало ясно уже всем, что разрушен и сам реактор, а не только окружающие его помещения.
Ни один человек в ночной смене ни на одном из энергоблоков без приказа не покинул здание. Но ведь кто-то эти приказы отдавал... Однако прежде чем дать приказ “отступления”, составили график дежурства на всей станции. А там работа не прекращалась.
Из служебной записки заместителя начальника РЦ-2 (реакторного цеха второй очереди) В.Д. Шкурко: “При выяснении обстоятельств спасения оборудования четвертого энергоблока и спасения персонала смены № 2 РЦ-2 Валерий Иванович Перевозченко, старший инженер-механик Александр Петрович Ювченко, старший инженер по управлению реактором (дублер) Виктор Васильевич Проскуряков, оператор центрального зала и РЗМ Анатолий Харлампиевич Кургуз проявили мужество и героизм. В результате их самоотверженных действий было выяснено состояние основного оборудования блока, и выведен из опасной зоны персонал, не задействованный в ликвидации аварии. Сами они получили большие дозы облучения и находятся в тяжелом состоянии. Их действия подготовили почву к рациональным действиям по ликвидации последствий аварии и позволили сохранить персонал смены пригодным к выполнению производственных задач. За проявленные мужество и героизм В.И. Перевозченко, А.П. Ювченко, В.В. Проскурякова, А.Х. Кургуза считаю необходимым представить к правительственным наградам. Шкурко”.
Свидетели той ночи не любят ее вспоминать. Но кто-то ведь должен рассказать правду людям. Исключения были: охотно и тепло говорили о других — тех, кто принял на себя главный удар. Начиная со 2 мая 1986 г. в течение четырех послеаварийных лет периодически в 30-километровой зоне и вне ее, на самой станции я наблюдала ход работ, разговаривала с людьми всех рангов, знакомилась с документами. Я могла бывать всюду, где считала нужным, как сотрудник Пресс-центра Минэнерго СССР. Постепенно сложилась довольно ясная картина происшедших событий. Появилась и потребность о них рассказать.
Многие герои той ночи сознательно отдали свои жизни за нас, наше здоровье, покой, за будущее планеты. Вырвали из груди свое сердце подобно легендарному Данко. Расскажу лишь о некоторых из них.
ПОВЕСТВОВАНИЕ О ДАНКО
“Мы, пожарные города Скенектади, штат Нью-Йорк, США, восхищены смелостью наших братьев в Чернобыле и скорбим по поводу понесенных ими потерь. Мы верим, что существует особое братство пожарных всего мира, людей, которые отвечают на зов долга с исключительным мужеством и смелостью. Как это показали пожарные Чернобыля”. — Эти слова написаны на мемориальной доске, которую американские пожарные принесли в представительство СССР при ООН. Они просили передать памятную доску пожарным Чернобыля. При этом президент отделения профсоюза пожарных г. Скенектади Арманд Капулло сказал:
