— Многие в нашем городе считают, что авария на Чернобыльской АЭС — это беда, и что любой честный человек должен относиться с сочувствием к пострадавшим и с уважением к тем, кто проявил героизм.
О героях-пожарных в мире узнали раньше, чем о героях-эксплуатационниках благодаря публикациям редактора по отделу информации газеты “Известия” А. Иллеша. Те и другие приняли на себя первый удар одновременно... Они сделали все. Все, что могли: в ту ночь спасали многих из нас”. Андрей Владимирович ознакомился с докладными записками пожарных. Вот что они пишут.
“Я, Шаврей Иван Михайлович... Во время аварии совместно с караулом нес службу в расположении части возле диспетчерской на посту дневального... По тревоге выехали. Заняли боевые посты, потом через некоторое время наше отделение перебросили на помощь прибывшей на пожар СВПЧ-6 (специальная военизированная пожарная часть). Они установили свои машины по ряду “Б”. Я и А. Петровский поднялись на крышу машинного зала, на пути встретили ребят из СВПЧ-6, они были в плохом состоянии. Мы помогли им добраться к механической лестнице, а сами отправились к очагу загорания... После выполнения задания опустились вниз, где нас подобрала “скорая помощь”. Мы тоже были в плохом состоянии”...
“Я, Прищепа В.А., находился на дежурстве по охране АЭС... По пожарной лестнице я полез на крышу машинного зала. Когда я влез туда, то увидел, что перекрытия крыши нарушены. Некоторые — попадали, другие — шатались. Возвратился назад и на пожарной лестнице я увидел майора Л.П. Телятникова. Я ему доложил. Он сказал: выставить боевой пост и дежурить на крыше машинного зала. Мы и дежурили там с Л.П. Шавреем до утра. Утром мне стало плохо. Мы помылись, и я пошел в медсанчасть. Больше данными не располагаю”.
На высоте 30 метров жара плавила битум покрытия, и сапоги пожарных с каждой минутой становились все тяжелее из-за налипшей на них расплавленной смолы. Нечем дышать. Силы уходят.
“Рядовой Андрей Николаевич Половинкин. На крышу энергоблока поднимался два раза — передать приказ начальника части, как нам действовать. Лично я хочу с положительной стороны отметить действия лейтенанта Правика, который знал, что получит сильное радиационное поражение, и все равно пошел и разведал все до мелочей. Также могу отметить Шаврея Ивана, Шаврея Леонида, Петровского Александра, Булаву... Кто отличился еще, я не знаю, так как борьба с огнем еще продолжалась, а меня увезли в больницу”... Последние строчки объяснительной служебной записки поползли вниз, видно, написаны очень уставшей рукой.
Медсестра Н.И. Правик успела увидеть, как сына вносили в вертолет перед отправкой в Москву. Он улыбнулся на прощанье... А мать осталась работать.
“...получил сообщение прибыть в часть на своем автомобиле... Там была поставлена задача: пробиться в расположение лейтенанта Хмеля, поставить машину на водоем. С поставленной задачей справился. Водитель АР-2 Булава В.В.”
Из служебной записки сержанта А. Петровского: “...Мне и Шаврею Ивану приказано подняться по наружным лестницам на крышу четвертого энергоблока. Там были минут 15-20. Тушили огонь. Потом спустились вниз: больше там находиться было невозможно. После этого минут через 5-10 нас забрала “скорая”. Вот и все”.
Вот и все?! Так просто?
“Я, как командир отделения, депутат горсовета, хочу отметить, что все, что зависело от нас, мы выполнили честно и добросовестно... Не уронили честь пожарного подразделения... А в конце хочется отметить товарищей, которые честно выполнили свой долг... Командир отделения Бутрименко И.А.”
Что побуждало этих людей буквально стоять насмерть? Андрей Мельников, пожарный смены № 5 караула ЧАЭС сказал просто: “Шли, чтобы предотвратить беду... В какой-то мере первые минуты решали судьбу всей станции”.
Чуть позже лечащий врач московской шестой больницы Л.H. Петросян говорила корреспонденту “Известий” Г. Алимову: “Они держатся как герои. Помогают нам своей выдержкой, терпением, дисциплинированностью”. О майоре Телятникове: повышение температуры у него незначительное, аппетит нормальный, как, впрочем, и у остальных... Шестерых спасти не удалось. Телятников жив.
* * *
События развивались так.
1 час 26 минут 03 секунды — сработала пожарная сигнализация АЭС.
1 час 28 мин.— к месту аварии прибыли дежурный караул СВПЧ-2 по охране Чернобыльской АЭС в количестве 14 человек во главе с лейтенантом внутренней службы В.П. Правиком...
1 час 35 мин.— на станцию из военизированной пожарной части г.Припяти примчался караул лейтенанта Виктора Кибенка. Он возглавил звено газо-дымозащитной службы и произвел разведку пожара в помещениях реакторного отделения, примыкающих к разрушенной зоне реактора. Здесь был самый опасный участок. Определили, куда подавать водяные стволы. Но огонь набирал силу на крыше реакторного отделения, где пришлось сосредоточить основные силы пожарных. Борьба со стихией шла на высоте от 27 до 71,5 метров над уровнем земли. Добирались по наружным пожарным лестницам, задыхаясь в едком думу. Одновременно было организовано тушение вновь возникающих очагов горения внутри помещений четвертого энергоблока, это делал дежурный персонал станции.
1 час 40 мин.— к месту аварии прибыл находящийся в то время в очередном отпуске начальник ВГГЧ-2 майор Л.П. Телятников. Он взял на себя общее руководство тушением пожара. Он поднялся на 70-метровую отметку, осмотрелся, вернулся. Четвертый блок разрушен. О том, что реактор раскрыт, пожарные не знали. Телятников пробежал по машинному залу и увидел через разрушенную стену непонятное свечение. В той стороне — только реактор. Сам не пошел. Доложил руководству АЭС. На станции у пожарных не оказалось средств противорадиационной защиты, даже защищающих органы дыхания. Были только костюмы, защищающие от радиоактивной пыли. Но и за ними бежать было некогда.
