Во Всеволоде с юных лет проявлялось внутреннее благородство и богопочитание, а также усидчивость и тяга к многознанию. Если Святослав запоминал сразу и легко, то Всеволод, обладавший к тому же немалым честолюбием, преодолевал трудности терпением. Часто в детстве он оставался за книгами один, в то время его старшие братья убегали на Днепр купаться или седлали коней для соколиной охоты. Когда Всеволод возмужал, Ярослав Мудрый часто коротал с ним долгие зимние вечера, обсуждая походы и деяния древних греческих царей и полководцев, перечитывая на пару при пламени свечей византийские хроники Георгия Амартола и Прокопия Кесарийского. Из всего прочитанного Ярослав Мудрый старался уразуметь для себя непостижимое для непосвященного ума свойство: на примерах далекого прошлого уметь делать верные выводы в жизни нынешней. Чтобы не повторять чужих ошибок, не исполчать помыслы свои на заведомо гиблое дело, ко всему подходить с умом, а не с сердцем. Крепко запомнил отцовские наставления Всеволод. И сейчас, глядя на Святослава, пытался понять, что таит он в себе, чего недоговаривает?
«Видать, мне на роду написано мирить братьев, когда они ввергнут нож между собой, - подумал Всеволод. - На много лет вперед зрил наш мудрый отец, предрекая мне сие».
- Латиняне по всей земле Русской распространились как саранча, - продолжал Святослав, - поляки в Киеве как у себя дома, немцы торговые дворища понастроили в Новгороде да Смоленске, и у меня в Чернигове отбою от них нет. Церкви латинские растут как грибы то тут, то там! А брат наш Изяслав, сидя на столе киевском, пирует иль гривны считает. За него Гертруда все дела вершит.
- Наговариваешь ты на брата нашего, Святослав, - вступился за Изяслава Всеволод. - Вспомни, сколь раз в походы он ходил то на голядей[15], то на ятвягов[16], то на торков[17].
- Ну на торков-то мы втроем ходили да еще Всеслава Полоцкого призвали, - сказал Святослав, - только бежали торки от воинства, не дошло дело до сечи.
- Не возьму я в толк, брат мой, в каком месте Изяслав тебе дорогу перешел, - промолвил Всеволод. - Неужто зуб у тебя на него?
Помрачнел Святослав:
- Высоко сидит Изяслав да низко мыслит. Думает, стал первым князем на Руси, так воля его - закон. Чужим именьем распоряжается как своим. По завещанию отцову старший брат должен быть праведным судьей меж нами, но не самовластием.
Не догадался Всеволод о причине недовольства Святослава, пока тот не заговорил о Ростиславе: где он сейчас и как там оказался.
- Мстит мне Изяслав за то, что ослушался я его, не выдал ему Ростислава на расправу. А ты бы выдал молящего о защите, брат?
- Не выдал бы, - честно признался Всеволод.
- Как думаешь, справедливо поступил Изяслав, отняв у Ростислава Ростов и Суздаль? - вновь спросил Святослав.
- Высшая справедливость только от Бога, - ответил Всеволод, - а у смертных иное справедливое устремление может обернуться злом иль напастью какой. Я так мыслю, не со зла перевел Изяслав Ростислава из Ростова во Владимир.
Такой ответ Святославу не понравился: изворачивается Всеволод.
- Может, и не без заднего умысла, - сердито проговорил он. - Хоть и глуп Изяслав, а подметил, что Ростислав на Новгород зарится и сторонники там у него есть. Вот и перевел его подальше от Новгорода на южное порубежье. Чем это обернулось, ты знаешь, брат. Теперь вот мне предстоит изгонять Ростислава из Тмутаракани.
Понял Всеволод, наступил момент, когда Святослав выскажет, наконец, цель своего приезда в Переяславль, и насторожился.
Прокашлялся Святослав:
- По весне хочу двинуть полки через степь на Тмутаракань. Призываю и тебя, брат, в помощь. Не ведаю, как дело повернуть может. По слухам, дружина у Ростислава отчаянная. Что скажешь?
- Не могу я немедля ответ дать, с дружиной посоветоваться надо. Путь не близкий, дорога незнаема.
- Пути к Тмутаракани мне ведомы, - за две седьмицы доскачем.
- Вот соберу бояр своих, переговорю с ними, тогда и ответ дам, - стоял на своем Всеволод, - а ты пока, брат, отведай угощенья моего, с княгиней моей потокуй. Она давеча о тебе спрашивала, жаловалась, мол, забыл про нас князь черниговский. А ты тут как тут!
Всеволод засмеялся и похлопал Святослава по плечу, - тот нехотя улыбнулся.
Держал совет Всеволод со своими самыми верными людьми, из всех мужей именитых в его дружине таких было несколько. По старшинству по правую руку от князя сидели воеводы Ратибор и Никифор, по левую - варяг Шимон. Далее: Иван Творимирич, Гордята Доброславич, Ядрей, сын Бокши, и Радим, сын Тихомира. В стороне от всех сидел одноглазый болгарин Симеон.
Выслушав князя бояре недолго думали.
- Не будет мира на Руси, покуда жив Ростислав, - сказал воевода Никифор, - понятно хотение Изяслава видеть Ростислава в Тмутаракани.
- Однако ж и Святослав справедливого хочет, намереваясь вернуть себе Тмутаракань, - возразил боярин Ратибор, - упрекать его в том нельзя.
- Значит, ты советуешь, Ратибор, помочь Святославу? - спросил Всеволод.
- Да, княже.
- Лучше быть с кем-то из братьев своих, чем в стороне, - сказал варяг Шимон, который всегда Стаговолил Святославу. - Грех отталкивать протянутую руку, князь.
- Помочь Святославу можно, но нужно взять с него плату за помощь, - высказал свое мнение Ядрей, сын Бокши.
- В таком деле помощь важна бескорыстная, - возразил Ратибор, - Святослав ведь не к польскому князю обращается, а к родному брату.
- Но и за здорово живешь двигать войско в такую даль тоже не след, - нахмурился Всеволод.
- А зачем нам двигать войско? - пожал широкими плечами Ратибор. - Надо уговорить Изяслава сделать это, благо время до весны еще есть.
- А коль откажется? - спросил Всеволод.
- Вот тогда и выступим сами…
Пока Всеволод совещался с боярами, Святослава развлекала застольной беседой княгиня Анастасия - белолицая, темноглазая, с небольшим точеным носом и яркими сочными губами. Недавно исполнилось Анастасии тридцать лет, но она была все так же по-девичьи стройна и подвижна. Прежде чем начать потчевать гостя медами да пирогами, княгиня представила ему своих детей: тринадцатилетнюю дочь Янку, десятилетнюю Марию и одиннадцатилетнего сына Владимира, которого она также называла Мономахом.
Святослав знал, как любила и почитала Анастасия своего отца византийского императора Константина Мономаха[18], поэтому и сына нарекла отцовым прозвищем кроме имени славянского. Всеволод сильно любил свою супругу и во многом уступал ей. Так, и младшая его дочь была названа в честь матери Анастасии, императорской наложницы, а старейшая, помимо имени Янка, имела второе имя Анна в честь бабки Всеволода, византийской принцессы Анны.
Немало греков жило при дворе переяславского князя, немало и наезжало их летом: торговые гости, умельцы разные, священники, посланцы императора… Константин IX Мономах умер в один год с Ярославом Мудрым, и теперь на троне державы ромеев[19] сидел Константин X Дука[20], сменивший перед этим еще двоих недолговечных императоров.
Дворец Всеволода в Переяславле не уступал размерами и великолепием дворцу Изяслава в Киеве. Все в нем было на византийский манер: и мозаичные полы, и светлые залы, и колонны из белого мрамора, и широкие каменные лестницы…
Анастасия сидела напротив Святослава в бордовом зауженном в талии длинном платье из блестящей тафты[21], расшитой золотыми нитками. Голову княгини покрывала полупрозрачная паволока, стянутая на лбу золотой диадемой с вделанными в нее драгоценными камнями. Лучи заходящего солнца падали через окно на лицо гречанки, озаряя его ласковым красноватым светом. Бериллы и сапфиры то вспыхивали, то гасли на диадеме при каждом движении головы и так же сверкали на солнце ослепительно белые зубы молодой женщины, когда она улыбалась.
