Девятого мая Рейган обратился к теме контроля над ядерным оружием в речи, произнесённой перед студентами своей альма-матер — колледжа города Юрика в штате Иллинойс — и приуроченной к полувековому юбилею собственного выпуска. Один выразительный пассаж касался ужасов ядерной войны; Рейган поклялся «добиться того, чтобы этот кошмар не сбылся». Это выступление он использовал и для того, чтобы сделать первое с момента вступления на президентский пост предложение об установлении контроля над межконтинентальными ядерными вооружениями — в том числе и над баллистическими ракетами. Он призвал и Соединённые Штаты, и Советский Союз сократить количество боеголовок на баллистических ракетах до «одинакового уровня, хотя бы на треть ниже нынешней величины» и уточнил, что «не более половины из этих боеголовок должны базироваться на земле». Эти предложения казались справедливыми, но на самом деле они таковыми не были. Советские боеголовки в значительной мере были размещены на ракетах наземного базирования, тогда как американские — главным образом на море или в воздухе. Рейган не знал таких подробностей; почти год спустя он признался: он и не думал, что советские стратегические вооружения представляют в основном ракеты наземного базирования. Речь, произнесённая в Юрике, показывала его пассивный стиль менеджмента: он был сосредоточен скорее на выступлениях, чем на деталях управления.[67]
Брежнев ответил Рейгану, что предложение, высказанное в Юрике, «не может не вызвать опасений и даже сомнений в серьёзности намерений американской стороны».
Прочитав письмо Брежнева, Рейган пометил на полях: «Он, должно быть, издевается». Напротив претензии Брежнева о том, что предложения Рейгана носят односторонний характер и приведут к большему сокращению советских, а не американских вооружений, Рейган написал: «Потому что у них их больше всего». Внизу письма Рейган добавил: «Это просто смех какой-то».[68]
Вслед за антиядерными протестами в Западной Европе движение за замораживание ядерных вооружений в 1982 году получило поддержку и в Соединённых Штатах. Церкви, университеты и муниципальные советы в США собирали выступления против гонки ядерных вооружений. 12 июня в марше протеста в Нью-Йорке участвовали три четверти миллиона человек. Джонатан Шелл опубликовал бестселлер «Судьба земли», в котором заявил, что ядерное оружие угрожает существованию человеческой расы, и призвал к его ликвидации. Американские католические епископы составили пасторское послание о войне и мире, в котором выразили свой страх перед гонкой ядерных вооружений. В начале июня Рейган поехал в Европу и был обеспокоен тем, что его представляют «стреляющим с бедра ковбоем, готовым выхватить шестизарядный ядерный револьвер и начать Судный день». Позднее Рейган вспоминал — он «хотел продемонстрировать, что не собирается заигрывать с концом света». Но он также использовал эту поездку, чтобы развивать конфронтацию с Москвой. За несколько дней до отъезда он записал в дневнике, что уже был сыт по горло рекомендациями не давить на Советы, чтобы не расстраивать союзников. «Я твёрдо сказал: к чёрту всё это. Пришло время сказать им, что это наш шанс вернуть Советы в реальный мир, а для них — занять ясную позицию, закрыть кредиты и т. д.»[69]
Рейган совершил один из самых лихих своих выпадов 7 июня, когда в течение пятидесяти минут беседовал с папой римским Иоанном Павлом II в библиотеке Ватикана. Оба в прошлом году пережили покушения. Беседа шла в основном о Польше, родной стране папы, где правящая группа, пользующаяся поддержкой СССР, ввела военное положение и объявила движение «Солидарность» вне закона. Журналист Карл Бернштейн сообщал в 1992 году, что Рейган с папой римским договорились о поддержке «Солидарности» в подполье и о контрабандном ввозе тонн оборудования, в том числе факсов, печатных станков, передатчиков, телефонов, коротковолновых радиоприёмников, видеокамер, копировальных аппаратов, телетайпов, компьютеров. Целью было дестабилизировать правление генерала Ярузельского — очевидный и прямой вызов Кремлю.[70] Официальный биограф папы Джордж Вайгель вспоминал: и Рейган, и Иоанн Павел II «верили, что коммунизм — это зло, а не просто неверное экономическое устройство. Они оба были уверены в способности свободных народов дать отпор коммунистическому вызову. И оба были убеждены, что в схватке с коммунизмом была возможна победа, а не только приспособление». Как вспоминает Вайгель, папа позднее сказал, что Ватикан дистанцировался от секретной кампании США в Польше, но подтверждает тесное сотрудничество в разведывательной сфере. Пока Рейган задавал общую политику, папа, как цитирует его Вайгель, «занимал позицию пастыря, епископа Рима, несущего ответственность за Благую весть, определённо содержащую принципы морального и социального порядка и прав человека… Позиция Святого престола, даже в отношении моей родины, определялась моральными принципами».[71]
На следующий день после встречи с папой Рейган полетел в Лондон, чтобы открыто объявить о своей политике в выступлении в британском парламенте. Выступая в Королевской галерее Палаты лордов, он призвал к «крестовому походу за свободу». Его речь была полна оптимизма насчёт краха тоталитаризма и триумфа индивидуальной воли над коллективизмом, и в ней он снова рассказал о своём отвращении к ядерной войне. В то время эти заявления не вызвали оваций. Британия всё ещё воевала за Фолклендские острова, и эта тема доминировала в заголовках газет; так что речь не получила того внимания, какое заслуживала, хотя и была одним из важнейших выступлений Рейгана.
Самой смелой частью обращения было утверждение Рейгана, что дни коммунизма сочтены:
«Может быть, это непросто увидеть, но я думаю, что мы живём в поворотный момент истории… По иронии, Карл Маркс оказался прав. Сегодня мы стали свидетелями великого революционного кризиса — кризиса, который прямо соотносит требования экономического порядка с требованиями порядка политического. Но кризис происходит не на свободном, немарксистском Западе, но на родине марксизма-ленинизма, в Советском Союзе. СССР идёт против течения истории, отказывая в свободе и человеческом достоинстве своим гражданам. Он глубоко увяз в экономических трудностях. Темпы роста советского валового национального продукта устойчиво снижаются с 1950-х, и сейчас он составляет меньше половины прежнего ВНП. Масштабы этого провала поразительны: страна, пятая часть населения которой занята в сельском хозяйстве, не способна прокормить себя… Сверхцентрализованная, почти не имеющая стимулов к развитию советская система год за годом тратит ресурсы на создание оружия… Марш свободы и демократии оставит марксизм-ленинизм на пепелище истории — как и другие тирании, которые душат свободу и затыкают рот людям».
Два дня спустя во время короткого визита в Берлин Рейган приехал к КПП «Чарли» — унылой щели в Берлинской стене. Он вышел из лимузина и оглядел серую, испещрённую выбоинами четырёхметровую стену, и восточногерманских пограничников. Про стену он сказал: «Она столь же уродлива, как и породившая её идея».[72]
Двадцать пятого июня Рейган пригласил Джорджа Шульца, председателя совета директоров компании «Bechtel» {Крупнейшая инженерная и строительная компания Соединённых Штатов. Поддерживала тесные связи с администрациями Никсона, Рейгана, Буша и других президентов. До работы в «Bechtel» Шульц был министром труда в администрации Никсона, занимал другие государственные посты. — Прим. пер.} на должность госсекретаря; тот сменил Эла Хэйга. Шульц тогда был в Европе. Позже он вспоминал, как обдумывал положение дел в мире, улетая домой после первой встречи с Рейганом: «Отношения между сверхдержавами были не просто плохи, их практически не существовало».[73]
В то же время Рид, работавший в Совете по национальной безопасности, всё больше беспокоился из-за отсутствия серьёзного плана президентского оперативного управления в случае ядерной тревоги. Никому не хотелось об этом распространяться, но хотя Соединённые Штаты тратили миллиарды на модернизацию стратегических вооружений, средства командования этими силами были, по словам одного чиновника, «самым слабым звеном».[74] Более того, Рейган не хотел никуда улетать на вертолёте, если Америка столкнётся с угрозой ядерной войны. «Я хочу быть здесь, в кабинете», — сообщил он Риду. «Сесть в вертолёт — это дело Джорджа», — добавил президент, имея в виду вице-президента Буша.
