На данный момент считалось, что на момент сожжения они были живы.
Я послала статью и полицейский рапорт Блэку.
Он не ответил.
Он также мало что сказал, когда я потом подняла эту тему за ужином. Он признал, что это должен быть тот же самый убийца, но на этом все.
Пока что французская полиция зашла в тупик, не имея представлений о мотивах.
Я не могла заставить Блэка поговорить со мной об этом. Я не могла решить, беспокоили ли его вообще эти убийства, или же его разум был полностью занят чем-то другим. Я знала, что это должно быть как-то связано с тем звонком в аэропорту. Чего я не знала, так это того, связаны ли эти две вещи — тот звонок и начало новой волны убийств Йена.
К тому времени, как мы отправились в постель вторым вечером, и Блэк опять выдумал какое-то оправдание от физической близости со мной, я начала думать, что это тоже связано.
То есть, внезапная и совершенно нехарактерная незаинтересованность Блэка в сексе.
Не то чтобы я много знала о нем в этом отношении, учитывая, что мы никогда не заходили по-настоящему далеко, но до сих пор это он давил на меня в плане секса, а не наоборот.
Что касается того, что случилось позднее той же ночью… скажу в свою защиту, я не планировала этого делать.
Вовсе не помогало и то, что Блэк уже был возбуждён, когда я проснулась.
Когда я открыла глаза, Блэк совершенно обвился вокруг меня. Его кожа источала жар, эрекция прижималась к моему бедру, лицо уткнулось в основание моей шеи. Я была одета в одну из его футболок и нижнее белье, что, пожалуй, было более просчитанным, чем то, что на самом деле последовало… но моя относительная нехватка одежды, кажется, не очень интересовала его до засыпания, по крайней мере, насколько я могла судить.
Однако когда я проснулась около трёх часов утра, это тянущее ощущение и жар буквально душили меня. Я никогда не ощущала этого настолько интенсивно, даже в те несколько раз, когда мы приближались к настоящему соитию. Складывалось такое ощущение, будто он уже наполовину затащил меня в себя, а его присутствие обернулось вокруг меня с почти физической силой.
Я чувствовала, что Блэк видит сны, хотя и не могла прочесть его, чтобы уловить что-то конкретное. Однако я чувствовала, что во сне он трахается, и он крепче прижал меня к груди, утыкаясь лицом в голую кожу моей шеи. Я чувствовала, как он желает меня, тянет меня и вновь желает меня, а его сердце все громче билось в груди у моей спины.
Он тоже был одет в футболку со спортивными шортами из относительно тонкого материала.
Как я и говорила, я этого не планировала.
Я честно не могу описать свой мыслительный процесс или хотя бы то, как я перешла из позы, где он прижимался ко мне сзади, крепко сжимая руки перед моим телом… к позе, где я повернулась к нему лицом и начала трогать его в ответ. Я помню, как смотрела на него в полутьме, пока он продолжал меня касаться, как смотрела на его выступающие в слабом свете окон скулы, его закрытые миндалевидные глаза, пока он тянул меня в этой томительной, чувственной манере, от которой перехватывало дыхание.
Я начала раздевать его. Блэк поначалу не проснулся. Не знаю, почему он не проснулся, и почему ни один из нас не вышел из этого смутного состояния, пока все не зашло слишком далеко.
Я знала, что когда коснулась его ртом, он внезапно полностью, полностью проснулся.
— Мири!… i’thir li’dare… gaos…
Его шок ударил по мне. Его пальцы сжались в моих волосах.
— Боги… Мири… Мири…
На краткое мгновенье я думала, что он меня оттащит… или скажет мне остановиться.
Он этого не сделал.
Вместо этого шок превратился в отчаянную искру нетерпения, такую интенсивную, что она ослепила мой разум. Блэк издал тяжёлый крик, который я ощутила пальцами, а затем и всем своим телом. Его голос сделался тише, сменил тональность, понизившись таким образом, который — признаюсь — совершенно, бл*дь, свёл меня с ума. К тому времени, когда Блэк снова заговорил со мной, я возбудилась так, как не возбуждалась никогда в жизни. К сожалению, с каждым произнесённым им словом становилось только хуже.
— Мири… Мири… — его пальцы сжимались, пока не начали причинять боль. — О боги… Мири…
Я почувствовала, как он заставляет себя умолкнуть. Я также ощутила, как он желает сказать больше.
Я ощутила его панику, нечто вроде паралича нерешительности, прямо перед тем, как его боль опять ударила по мне — чистый жидкий секс, достаточно интенсивный и достаточно горячий, чтобы моё сердце остановилось. Я издала стон, не отрывая рта от него, и все его тело тоже сделалось жидким, покрываясь потом. Блэк заёрзал на матрасе, ненадолго утратив контроль.
— Боги… Мири… Мири… — он заговорил на другом языке, и исходившая от него боль усилилась. Затем он снова повторял моё имя, выгибаясь под моим ртом.
На несколько секунд, кажется, я не понимала, где нахожусь.
Я была осторожна… чертовски осторожна… но все равно изумлённо вскрикнула, ненадолго выпустив его изо рта, когда эта жёсткая часть его члена удлинилась. Когда через несколько секунд я снова поцеловала его, обводя языком эту его часть, Блэк поражённо вскрикнул, все его тело напряглось от шока. В этот раз ударившая по мне боль остановила моё сердце и едва не заставила меня потерять сознание.
— Мири… — его голос сделался тише, тяжелее. — Бл*дские боги… Мири… Мири…
Привязанность хлынула из него в меня, желание обладать, от которого у меня перехватило дыхание.
Теперь он говорил со мной на том другом языке.
Его тон изменился. Он оставался низким и тяжёлым от возбуждения, но звучал почти любяще, как будто он выражал привязанность.
— Liliere… liliere ilya… untielleres. Gaos… Мири… Мири…
Я осознала, что обхватываю рукой его талию, удерживая его и продолжая массировать другой рукой. Все его тело выгнулось прямо перед тем, как Блэк задрожал, издавая более надрывный крик. Я не могла думать из-за всего, что от него сейчас исходило. Его обе руки находились в моих волосах, стискивая так крепко, что я едва могла пошевелиться, но он меня не оттаскивал. Эта боль снова и снова врезалась в меня с таким количеством удовольствия, что я практически ничего больше не чувствовала.
