В конце этого долгого времени случилось так, что один корабль проплыл так близко от них, что заметил дым и послал за ними небольшую лодку. Педро Серрано и его товарищ, который так же, как и он, зарос волосами, увидя рядом с собой лодку, стали взывать к богу и громко выкрикивать имя нашего спасителя, чтобы моряки, которые плыли к ним, не приняли бы их за дьяволов; это предупреждение сослужило им службу, ибо нет сомнения в том, что моряки убежали бы [от них], так как их тела не имели человеческого вида. Так их доставили на корабль, где все те, кто увидел их и услышал об их тяжелом труде, были восхищены ими. Товарищ [Серрано] умер в море по пути в Испанию. Педро Серрано приплыл туда и направился в Германию, где в то время находился император [Карл V]: он оставил свои волосы такими, какими они отросли [на острове], чтобы они послужили ему доказательством его кораблекрушения и того, что с ним случилось после. Во всех селениях, где он побывал во время своей поездки (если он хотел показать себя), он зарабатывал много денег. Некоторые сеньоры и знатные кабальеро, которым его вид доставлял удовольствие, оказывали ему значительную помощь для его путешествия, а его императорское величество, увидя его и выслушав его [рассказ], оказал ему милость в виде ренты в четыре тысячи песо, что составляет в Перу четыре тысячи восемьсот дукатов. Но он их так и не увидел: возвращаясь назад, чтобы насладиться ими, он умер в Панаме. Всю эту историю, как уже говорилось, поведал кабальеро, называвший себя Гарси Санчес до Фигероа, и я сам от него слышал; он был знаком с Педро Серрано и утверждал, что услышал ее от него самого и что после встречи с императером он остриг свои волосы, а бороду оставил чуть повыше пояса, а чтобы ночью спать [спокойно], он заплетал ее в косу, ибо если бы он не заплетал ее, то она стелилась бы по всей постели и мешала его сну.
Чтобы были лучше поняты идолопоклонство, жизнь и обычаи индейцев Перу, необходимо разделить те века на два периода времени (еdаdes): мы расскажем, как они жили до инков, а затем мы расскажем, как правили эти короли, чтобы не путалось бы одно с другим и не приписывались бы ни обычаи, ни боги одних другим. Для этого нужно знать, что в тот первоначальный период времени и в период древнего язычества некоторые индейцы были лишь немногим лучше ручных животных, а другие намного хуже диких зверей; а начиная разговор об их богах, нужно сказать, что они соответствовали их наивности и глупости как своей многочисленностью, так и мерзостью и низостью того, чему они поклонялись; ибо было так, что каждая провинция, каждый народ (nasion), каждое селение, каждый квартал, каждое поколение и каждый дом имел отличных от других богов; потому что им казалось, что чужой бог, занятый [делами] других, не мог им помогать; помогает же им только свой собственный [бог]; и таким образом они дошли до такого разнообразия богов и такого их количества, что им не было числа;
а так как они не умели, как римские язычники, создать себе воображаемых богов, таких как Надежда, Победа, Мир и других подобных, потому что их разум не подымался до вещей невидимых, они поклонялись тому, что видели, каждый в отличие от другого своему, не принимая во внимание ни значения того, чему они поклонялись и был ли предмет поклонения достоин того, ни уважения к самим себе, чтобы не поклоняться тому, что было ниже их самих: они обращали лишь внимание на то, чтобы эти [боги] отличались от других и каждый из них от всех остальных, таким образом предметами их поклонения были травы, растения, цветы, любые деревья, высокие горы, огромные утесы и расщелины между ними, глубокие пещеры, большие и малые камни, которые они находили в реках и ручьях, разные по цвету, как яшма. Изумруду, в частности, поклонялись в одной из провинций, которую сегодня называют Пуэрто-Вьехо; они не поклонялись ни алмазам, ни рубинам, потому что в тех землях их не было. Вместо них они поклонялись различным животным, одним — из-за их силы, например тигру, льву или медведю; и в силу этой причины они считали их богами и если встречались с ними, то не убегали от них, а бросались на землю, чтобы поклоняться им, и позволяли им убить себя и сожрать, не убегая и не делая попытку к защите. Они также поклонялись зверям за их хитрость, таким как лиса или обезьяны. Они поклонялись собаке за ее верность и благородство и трусливому коту за его проворность. Птице, которую они называют кунтур (сuntur), за ее величину, а орлам поклонялись некоторые народы, потому что считали, что происходят от них, а также и от кунтура. Другие народы поклонялись соколам из-за их ловкости и умения быстро добывать пищу; поклонялись филину за красоту его глаз и головы; и летучей мыши за проницательность ее зрения, так как ее умение видеть ночью вызывало у них восхищение; и по прихоти своей они поклонялись многим другим птицам. Гигантским змеям за их чудовищность и свирепость, они в Андах (Аntis) достигают в длину более или менее от двадцати пяти до тридцати футов, а в толщину намного превышают ляжки. Где не было таких, как в Андах, крупных змей, они также считали богами и других, мелких змей; они поклонялись ящерицам, жабам и лягушкам. Иными словами, каким бы презренным и грязным не было бы животное, они считали его богом только ради того, чтобы боги одних отличались бы от других, не почитая в них какую-либо божественность, не имея возможности получить какую-либо пользу от них. Они во всем были крайне недалекими, похожими на [стадо] овец без пастуха. Однако нам не нужно удивляться тому, что люди без какой-либо науки и образования пребывали в столь великой простоте, ибо известно, что греки и римляне, так гордившиеся своими науками, в период наивысшего расцвета своих империй имели тридцать тысяч богов.
В тот первоначальный период времени было много других индейцев, принадлежавших к разным народам, которые в отличие от упомянутых выбирали своих богов, исходя из иного соображения, ибо они поклонялись таким вещам, которые приносили им определенную пользу; так некоторые из них поклонялись многоводным родникам и большим рекам, которые давали воду для орошения их посевов.
Другие поклонялись земле и называли ее Матерью, ибо она давала им свои плоды; другие—воздуху, которым они дышали, ибо они ,считали, что с его помощью живут люди; другие — огню, ибо он согревал их и с его помощью они готовили еду; другие поклонялись ламе из-за множества [этого] скота, который водился на их землях; другие — огромным горным цепям Сьерры-Невады из-за их высоты, их удивительного величия и многочисленных рек, которые спускаются с них, чтобы оросить [землю]. Другие — кукурузе, или сара, как они ее называют, Ибо она была их хлебом насущным. Другие—другим злакам и овощам, которые в большом изобилии произрастали в их провинциях.
Те, кто жил на морском берегу, помимо бесконечного множества других, имевшихся у них богов или, возможно, тех же самых, о которых мы [уже] говорили, все вместе поклонялись морю и называли его Мама-коча, что означает Мать-Море, давая этим понять, что оно обращалось с ними как мать, питая их своею рыбой. Они также, как правило, поклонялись киту из-за его размеров и чудовищности. Помимо этого всеобщего поклонения, которое имело место по всему побережью, в различных провинциях и районах, поклонялись рыбе, которую больше всего убивали в этом районе, потому что они считали, что первая рыба, находившаяся в высоком мире (так они звали небо), от которой произошли все другие рыбы того же вида, которыми они кормились, проявила заботу и послала им в свое время в изобилии своих детей, чтобы накормить ими такой-то народ; и по этой причине в одних провинциях поклонялись сардине, потому что ее убивали в больших количествах, чем других рыб; в других — [морскому] бычку (la liza); в других — |акуле] морской собаке (el tollo); в других — дораде [золотой скумбрии] за ее красоту; в других — крабам и иным моллюскам из-за отсутствия другой лучшей рыбы, ибо ее не было в том море или потому что они не умели ее ловить и убивать. Словом, они поклонялись и считали богом любую рыбу, которая в отличие от других давала им большую пользу. Таким образом, они считали богами не только все четыре элемента [и] каждый из них в отдельности, но также и все слагаемое и образуемое ими, сколь презренным и отвратительным оно не было бы. Были и другие народы, как например чири-вано и те, что с мыса Пасау (они на севере и на юге являются двумя окраинными провинциями Перу), у которых не было и нет склонности поклоняться чему бы то ни было, будь то низкому или высокому, из страха или ради интереса, потому что они жили во всем и живут еще сегодня, словно звери и даже хуже, ибо до них не дошли ни вера, ни учение королей инков.
Гнусности и низости их богов соответствовала также жестокость и варварство жертвоприношений того древнего идолопоклонства, так как, помимо обычных жертв, каковыми являлись животные и растения, они приносили в жертву мужчин и женщин любого возраста, взятых в плен на войне, которую одни [племена] вели против других. А у некоторых народов была столь бесчеловечной эта жестокость, что она была хуже, чем у зверей, потому что она доходила до того, что они уже не удовлетворялись принесением в жертву пленных врагов, а [приносили в жертву] своих собственных детей ради тех или других нужд. Способом принесения в жертву мужчин и женщин, юношей и детей было вскрытие им, живым, грудной клетки и извлечение сердца вместе с легкими; их кровью, пока она не остыла, орошали идола, который приказывал совершить такое жертвоприношение, а затем их предсказатели глядели в те самые легкие и сердце, чтобы увидеть, было или не было принято жертвоприношение; и было оно принято или нет, они в знак подношения идолу сжигали дотла сердце и легкие, а индейца, принесенного в жертву, съедали с огромным удовольствием и вкусом, и был у них праздник и ликование, даже если жертвой был их собственный сын.
Отец Блас Валера, согласно многим частям из его пострадавших рукописей, придерживается того же, что и мы, стремления различать времена, эпохи и провинции, чтобы были лучше поняты обычаи каждого из народов, что проглядывает во многих вопросах, о которых он писал; он пишет в одной из своих изорванных тетрадей то, что следует дальше, рассказывая о настоящем времени, потому что среди тех людей и сегодня имеет место та бесчеловечность: «Те, что живут в Андах, едят человеческое мясо; они более свирепы, чем тигры; у них нет ни бога, ни закона, они не знают, что такое добродетель, у них также нет идолов и ничего схожего с ними, они поклоняются дьяволу, когда он предстает перед ними в образе какого-нибудь животного или змеи и говорит с ними. Если они берут кого-нибудь в плен на войне или любым другим способом [и] знают о том, что он является плебеем и низкого происхождения, то они четвертуют его и раздают куски своим друзьям и слугам для того, чтобы они их съели или продали на бойне. Но если он благородный человек, то тогда собираются вместе все самые знатные [индейцы] со своими женами и детьми, и, словно посланцы дьявола, они обнажают его и живым привязывают к столбу, и каменными кинжалами и ножами разрезают его на куски, не расчленяя его, а срезая мясо с тех мест, где его больше всего: с икр, ляжек, и ягодиц, и мясистой части рук, орошая себя кровью; мужчины, женщины и дети с большой поспешностью все вместе съедают мясо, не давая ему возможности хорошо свариться, ни прожариться, и даже не жуя, а глотая его кусками, в результате чего несчастный страдалец видит, как его живого поедают другие [люди], хороня его самого в своих утробах. Женщины (более, жестокие, чем мужчины) смазывают соски своих грудей кровью несчастного, чтобы их младенцы сосали бы и пили ее вместе с молоком. Все это они делают на месте жертвоприношения с великим ликованием и радостью по случаю того, что человек только что умер. Они съедают тогда его мясо со всеми внутренностями не ради праздника и не для услады, как это делалось до этого, а как нечто самое божественное, ибо начиная с этого момента и дальше они относятся [к жертве] с огромным почтением и едят ее как святыню. Если во время мучений несчастный выдал свои страдания каким-либо движением лица или тела или у него вырвался стон или вздох, они разламывают на куски его кости, после того как срезают с них мясо, вынимают потроха и кишки и с огромным презрением выбрасывают их в поле или в реку; но, если во время мучений он проявил себя сильным, стойким и яростным, съев его мясо со всеми внутренностями, они кладут на солнце его кости и жилы, отнеся их на вершины гор; они относятся к ним и поклоняются им, как богам, и приносят им жертвы. Таковы эти идолы тех зверей, ибо до них не дошла империя инков и до сих пор не дошла до них империя испанцев и пребывают они в таком состоянии по сей день. Это поколение столь ужасных и жестоких людей вышло из мексиканского района и заселило районы Панамы и Дариена и все те огромные горы, которые доходят до Нового Королевства Гранады, а с другой стороны — вплоть до Санта-Марта». Все эти [слова] принадлежат отцу Блас Валера, который, повествуя о дьявольских проделках, с большой убедительностью помогает нам рассказывать о том, что было тогда в том первоначальном периоде и существует поныне.
Были другие индейцы, не столь жестокие в своих жертвоприношениях, которые хотя и примешивали к ним человеческую кровь, но она была не результатом чьей-либо смерти, а кровопускания из рук или ног, согласно торжественности жертвоприношения; а для наиболее торжественных случаев ее брали из переносицы, где сходятся брови, и этой холодной кровью среди индейцев Перу, даже после инков, обычно пользовались как для жертвоприношений (в частности, для одного, как мы расскажем дальше), так и при их болезнях, когда они страдали от сильной головной боли.
