Предположение, что его пребывание в Монтилье не носило добровольного характера, имевшее в прошлом немало сторонников, не находит каких-либо подтверждений ни в высказываниях самого Гарсиласо, ни в сохранившихся от монтильского периода его жизни документах. Более того, именно в первые годы своего пребывания в Монтилье, когда режим предполагаемого «ссыльного» должен был бы быть наиболее строгим, он посетил Мадрид (в конце 1562 г.), а также, по некоторым данным, участвовал в военной кампании в Италии (1564 г.) и в подавлении восстания морисков в Альпухаррас (1569—1570 гг.). Из Альпухаррас он вернулся в Монтилью в связи со смертью дяди дона Алонсо, до этого усыновившего своего племянника Гарсиласо. Военные походы принесли Гарсиласо звание капитана. Однако на этом его военная карьера заканчивается, и следующие два десятилетия он уже безвыездно проводит в Монтилье.
После смерти жены дяди (1582 г.) Гарсиласо стал владельцем их фамильного дома в Монтилье. В 1590 г. он продал его и перебрался в Кордову. Теперь Кордова становится его постоянным и безвыездным местожительством. Здесь он принял духовное звание (примерно 1610 г.) и купил себе капеллу в знаменитом кафедральном соборе-мечети Кордовы, в которой и был похоронен 24 апреля 1616 г. Таковы основные даты жизни Гарсиласо.
К сожалению, нет точных сведений, которые позволили бы установить, когда Гарсиласо решил посвятить себя литературной деятельности. Очевидно, это могло случиться только в Монтилье, но, когда именно и что послужило для этого непосредственным толчком, неизвестно, В Монтилье Гарсиласо вел отнюдь не замкнутый образ жизни; по-видимому, красавец-метис, именовавший себя к тому же Инкой — потомком «императоров» Тавантин-суйу, пользовался широким успехом у местного общества, о чем свидетельствует любопытный факт: сотни раз он выступал в роли крестного отца — по тем временам фигура весьма почетная.
Тогда же он сблизился с местными литературными кругами; в Монтилье он изучил или освоил азы итальянского языка — его учителем мог быть дядя Алонсо; видимо, дядя привил ему интерес и симпатии к этой прекрасной стране, в которой он воевал.
Все биографы Гарсиласо сходятся на том, что его поездка в Мадрид оказалась крайне неудачной; в чем конкретно выразилась неудача — никто толком не знает; предполагают, что ему было отказано в службе при испанском дворе, на которую несомненно рассчитывал Гарсиласо. Именно после Мадрида Гарсиласо меняет свое имя на имя отца. Причины этого поступка также неясны. По-видимому, он как-то связан с мадридской неудачей. Иного мнения придерживается аргентинский биограф Гарсиласо Хуан Баутиста Авалье-Арсе. По его мнению, Гарсиласо изменил имя из-за антипатии к своему тезке, двоюродному брату, не вернувшему ему те самые «около 300 дукатов», которые Гарсиласо одолжил его отцу в первые же дни своего приезда в Испанию. Вряд ли можно согласиться с такой трактовкой этого поступка Гарсиласо; достаточно вспомнить, что среди его родственников-тезок был также граф де Фериа, ставший позднее герцогом. Подобный тезка был весьма желателен всякому испанцу, а тем более метису.
В любом случае создается впечатление, что замена имени имела какое-то отношение к появлению новых жизненных планов у Гарсиласо. Возможно, что именно тогда он решил не возвращаться в Перу — испанские власти выдали ему такое разрешение — или предпринял какой-то другой важный шаг, не зафиксированный документально и не получивший каких-либо внешних проявлений. Так или иначе, но в ноябре 1563 г. метис Гомес Суарес де Фигероа исчезает, а вместо него в Монтилье появляется Инка Гарсиласо де ла Вега.
После военной кампании в Альпухаррас медленно текут в Монтилье годы сытого и спокойного безделья Гарсиласо. И вдруг, неожиданно Гарсиласо публикует свой первый литературный труд. Собственно, неожидан не сам факт публикации, ибо у Гарсиласо не было основания скрывать свои литературные занятия от близких и хорошо расположенных к нему людей. Более того, он пишет, что именно друзья, которых он ознакомил с рукописью, посоветовали ему опубликовать ее. Неожиданно другое: сам литературный труд, но сей день вызывающий массу недоуменных вопросов: Гарсиласо переводит с итальянского на испанский язык «Письма любви» Леона Эбрео, которые к тому времени уже дважды — в 1548 и 1582 гг. — переводились на испанский язык и издавались в Испании.
Чем и как объяснить появление этого литературного труда, который, по признанию самого же Гарсиласо, стоил ему немалых усилий?
Взялся ли он за эту действительно нелегкую работу лишь под влиянием тех чувств, которые вызвало в нем это произведение, или для заработка? Но подобная работа скорее была убыточным предприятием, во всяком случае на первоначальном этапе. К тому же Гарсиласо не мог не знать, что публикация «Писем любви» была не совсем безопасным делом, ибо «святая» инквизиция довольно косо смотрела на увлечение философией неоплатонизма, которую излагал Леон Эбрео в «Письмах любви». По свидетельству ряда исследователей испанской литературы, именно перевод Гарсиласо был впоследствии занесен инквизицией в индексы-списки запретной литературы. (Menendes y Pelayo. Historia de las ideas esteticas en Espana, vol. III. Madrid, 1883, р. 14.)
И все же Гарсиласо издал свой перевод Леона Эбрео. Нам представляется, что сделал он это вполне обдуманно и, принимая такое решение, руководствовался не столько чувствами, сколько разумом, потому что перевод и издание «Писем любви» не были для Гарсиласо самоцелью; скорее всего он рассматривал это лишь как важный подготовительный этап, который должен был открыть дорогу его главному литературному труду, важнейшему делу всей его жизни. Он рассчитывал привлечь внимание к мало кому известному автору перевода и тем самым создать в дальнейшем наиболее благоприятную почву для другого груда, составлявшего, повторяем, главную цель не только творчества, но и всей его жизни. Именно так могла быть решена чрезвычайно важная для Гарсиласо проблема, проблема как рассказать правду о себе самом.
