— Почему Кольцевой?
— Потому, что появляюсь и исчезаю в районе Кольцевой дороги. Вот так, Моня. Ты всё морды бьёшь? Нет? Да вижу, что перешёл на другой калибр. Когда выпьем в «Экспрессе»?
— Ой, не спрашивай. Мы там уже выпили хорошо и надолго.
Седой прошел через салон и сел рядом с Бруклиным на место второго пилота.
— Ремни! — крикнул Пилот и включил зажигание.
— А парашюты? — спросил Леся.
— Не предусмотрены технологией полёта, — пояснил пилот и нажал на педаль газа. Он специально вмонтировал регулировку мощности турбины в педаль. Турбина хрипло завыла, самолёт завибрировал и побежал по воде, гоня впереди себя волну. Двигатель тонко засвистел и «кукурузник», оторвавшись от воды, взлетел в небо и почти сразу на бешеной скорости полетел над водой.
— Почему не взлетаем? — спросил Седой.
— Уже взлетели, только ещё не набрали скорости. Ничего наберём. — Бруклин жал педаль газа и тёмно-зелёная машина мчалась над самой водой, разгоняясь и вибрируя.
— Семьсот пятьдесят. Маловато. Поплавки мешают. Но ничего, сейчас разгонимся, — говорил пилот, щёлкая тумблерами на панели управления. Под самолётом, в десяти метрах, проносилась вода, превратившаяся в зелёно-голубую стену.
— Уже восемьсот. Сейчас наберём номинал.
— Какой номинал? — волнительно спросил пассажир.
— Тысяча сто. Часа через полтора будем в Киеве. В одном месте остановимся на дозаправку.
Седой выглянул в салон. Все его друзья сидели с посветлевшими лицами. Никто в окно не глядел.
— Ну, как? — крикнул Седой.
— Порядок, — ответил Моня. — Хорошо летим.
— Леся, всё нормально? — спросил Седой. Та не ответила.
Несколько раз пилот кидал самолёт в сторону от кораблей с неожиданно высокой палубной надстройкой. Седой вытирал пот со лба и старался вперёд не смотреть. В салоне Моня стал рассказывать анекдоты. Никто не смеялся. Самолёт продолжал дрожать всем корпусом и выть, как недобитая собака. После нескольких манёвров, стали лететь над сушей. Море осталось позади.
— Двигаться будем вдоль Днепра, — сказал пилот. — Исключительно в целях безопасности. На сушу я не сяду.
Миновали Херсон, прятавшийся в туманной дымке. Проскочили Никополь. Справа проплыла громада Запорожья, тоже вся в туманном смоге. Днепропетровск облетели над сушей. Там было много международных наблюдателей, и явно назревала война. Бруклин вскоре повернул самолёт и стал забирать левее от Днепра. Под днищем реактивного «кукурузника» понеслась степь и кустарник.
— Куда это мы? — крикнул Седой.
— В Александрию, на дозаправку. Не рассчитал я с керосином. Там у меня родня и запасная база. Есть оборудованная взлётная полоса, но мы сядем на реку. — И пилот стал говорить по мобильному телефону.
На реку Ингулец сели, подняв кучу брызг и гоня громадную волну. Пока дозаправлялись с борта речного катера, Бруклин болтал с молодой девушкой, помощницей моториста.
— Ну, как там Киев? — спрашивала она. — Правда, что уже на куски поделили? Нам, украинцам, кусок-то хоть достался?
— Достался, достался, — уверенно ответил Бруклин. — Подол, называется. Хороший кусок. Мне так больше и не нужно. Остальное пусть забирают.
— Даа, пусть забирают! У меня сестра в Дарнице, брат в Святошине, а тётка на Позняках.
— Не бойся, я пошутил. Никто ничего не отдаст.
— Даа, а говорят, что поделили!
— Врут, Дуся, врут.
Самолёт, гоня волну, взлетел. При подлёте к Киеву, как только миновали Кременчугское море, Бруклин стало сосредоточенным и молчаливым. Самолёт продолжал лететь на высоте десяти метров. Но все чаще приходилось подниматься и обходить ЛЭП и различные строительные сооружения.
— Выше нельзя, — сквозь зубы сказал Бруклин в ответ на вопрос Седого. — «Фантом» поставит метку, скинет на «винт» спутника и тогда я — меченный. Уже не уйдёшь.
Седой замолчал и притих, глядя на ужас, несущийся на него со скоростью триста метров в секунду. Бруклин всё время уворачивался от преград, и самолёт всё время кидало из стороны в сторону, то вверх то вниз.
— Куда это вы так спешите, — медленно, не отрывая глаз от горизонта, спросил Бруклин. — Не могли пешком дойти. Лето, погода…
— Спроси у Дубины.
— Всё понял. Подпольный ревком действует. … Что ты вьёшься! Над моею головой… — неожиданно запел Бруклин. Из салона ему хором ответили, подхватив тему:
— Ты добыычи, не добьёошься!.. Чёрный воорон, я не твой!..
Турбореактивный АН-2 нёсся низко над землёй, чуть не цепляя деревья, а из салона неслась песня. Подключился Седой и даже Леся. Поющий самолёт влетел городскую черту в полных сумерках. Пилот включил радар и пошел совсем низко над водой, сбросив скорость.
— Господи, Бруклин, хоть под мостами не лети, — попросил Седой.
— Хорошо, не буду. Хотя это очень нравится америкосам. Бегать начинают, как тараканы.
Сели на воду в районе Вышгорода. Самолёт бултыхнулся в воду и Седому показалось что всё — утонули. Но нет, выплыли. АН-2 перегазовывая, шевеля горизонтальным рулём, подплыл к берегу. Навстречу уже двигался катер. Седой протянул руку Бруклину. Сказал:
— Давай, дружище. Рад был пообщаться. — И прыгнул в катер. Покачиваясь, туда сползла Леся и все остальные. Взвыв турбиной, самолёт исчез в темноте. «… Над моеею гооловоой!..»
В катере был лично Дубина.
— Прибыли? Прекрасно. Попарились на югах, но теперь будете отрабатывать. Вперёд! — скомандовал водитель катера, и тот поплыл вдоль берега водохранилища. Вскоре высадились на причал, сели в микроавтобусе, Дубина сел в «БМВ», и машины помчались в Киев.
— Докладывай, Скорцени.
— Англичане просят помощи и предлагают работать над темой Ликвидатора вместе.
— А смысл?
— Ну, возможно, они чем-то и помогут.
— Чем? Никто из них толком не говорит даже на русском языке, не то, что на украинском. Они что, с переводчиками собираются вести оперативную работу? Впрочем, я не удивлюсь, если это и случится. — Помолчал, уставившись в камин. Молчал и Скорцени. Сказал:
— Шеф, они там какую-то шутовскую рекламу Ликвидатору делают. Вы в курсе? Шары над Киевом летают, а на них написано «Ликвидатор». Они что, совсем уже спятили со своим психоанализом?
— А ты ещё не заметил? Они все двинутые. Придурковатей их только американцы. Но у тех это образ жизни, а эти — реально свихнулись. Косметическое молочко «Ликвидатор». Мать родная! Реально свихнулись! Я сегодня из метро вышел и сразу увидел штук двадцать «Ликвидаторов». Дорогу ремонтировали. И ты меня ещё спрашиваешь, работать ли с ними, а? Скорцени? Спроси меня ещё раз! Спроси, спроси!
