— Покажи мне флиппер! — Теплицкому приспичило во что бы то ни стало узреть прибор, который мог бы стереть временной барьер.
— Идём, — согласился Миркин, правда, без особого рвения, и выпростался из-за компьютера.
Теплицкий прошёл по недлинному коридору мимо плечистых охранников, которые обеспечивали «бункеру Х» безопасность, и переступил порог второй лаборатории. Остановившись у матово-белой стены с тёмно-красной надписью «35», он взглянул перед собой и увидел, что всё пространство тут заняла какая-то странная платформа вроде переносной сцены. Платформа была вознесена не высокий помост, пронизанный проводами, окружена чёрной каймой с какими-то белыми квадратами, а по бокам её Миркин так же приделал по «тарелке», только диаметром метров по пять каждая.
— И для чего такой гигантизм? — проворчал Теплицкий.
— Между этими излучателями возникает коридор переброса, — Миркин по стремянке взобрался на свою платформу и стал на ней между двумя здоровенными тарелками. — Его размеры и активность определяются и контролируются эвм.
В дальнем углу лаборатории Теплицкий заметил лёгкий пластмассовый стол, на который был проставлен тонкий ноутбук. А за ноутбуком торчал некий молодой и «зелёный» нетолстый субъект, чей возраст тянул годиков на двадцать. Теплицкий его никогда не видел, он удивился чужаку и насыпался на Миркина:
— Эй, а это кто??
Миркин проследил, куда вперился указующий перст Теплицкого, и ответил на вопрос:
— Михаил Рыбкин, мой лучший студент. Прости, что я тебе раньше его не представил: ты бы выгнал его, а для запуска машины времени нужно минимум три человека.
— Ладно, проглотим… — буркнул Теплицкий. — Миркин, испытай её сейчас же, или я решу, что ты натарабанил груду металлолома, и выгоню тебя!
— Хорошо, — согласился Миркин, который первое испытание запланировал как раз на день сегодняшний. — Я собираюсь выискивать в прошедших временах небольшие неодушевлённые предметы и перемещать их сюда, в лабораторию…
Теплицкий всё ёрзал на стуле, который для него принёс студент Рыбкин, дожидаясь, пока Миркин и доктор Барсук настроят все свои чудовищные приборы и запустят их. А они всё что-то ругались, ругались друг с другом, всё что-то выясняли: то, то не так, то это не эдак…
— Барсук, уберите видеокамеру с регулятора напряжения! — просил Миркин.
— Я включаю генератор поля! — предупреждал Барсук.
— Подождите, ещё рано! — запрещал Миркин. — Да уберите вы, наконец, эту видеокамеру!
Уже уши прожужжали тем, куда лучше поставить ящик, чтобы выхваченный из иного времени предмет не просто бухнулся на платформу флиппера, а был аккуратно упакован. Они скользили у носа Теплицкого, шелестя халатами, как два каких-то фантома, только очень шумных. Все четыре компьютера, что отвечали за работу осциллятора, были подключены, и на их дисплеях светились какие-то бледные буквы и длинные цепочки, составленные из одинаковых голубых шаров. Теплицкий всё снимался с кресла и заглядывал то в один дисплей, то в другой, но ничего на них не понимал. Он спросил про шары у студента Рыбкина, но тот почему-то очень заволновался и отправил Теплицкого обратно, на кресло, испугав тем, что тут повсюду опасная зона. Теплицкий фыркнул, но в кресло отправился: торчать в опасной зоне не хотелось.
— Готово! — громко объявил Барсук и разбудил задремавшего в кресле Теплицкого. Тот вскинул опустившуюся на левое плечо голову, вытер слюни, которые натекли на подбородок во время неудобного сна, и проворчал:
— Ну, наконец-то!
— Идём в бокс! — это Миркин неслышно подкрался сзади и пихнул Теплицкого, приглашая идти за собой.
— В какой ещё бокс? — удивился Теплицкий.
— Во-он в тот! — вмешался Рыбкин и показал пальцем куда-то вглубь лаборатории, где за осциллятором угадывалась узкая закрытая дверь.
— Эй, а что я там увижу? — упёрся Теплицкий. — Вы так нажухаете меня! Скажете, что переместили, а сами — вытащили из подсобки! Я должен стоять около… этого, ну откуда падать будет!
— Вы сумасшедший! — перепугался Рыбкин и даже покрутил пальцем у виска. — Вас же может в петлю переброса утащить, и тогда вы станете «туристом».
— Кем-кем? — переспросил Теплицкий, для которого понятие «турист» ассоциировалось лишь с пляжем, отелем и коктейлем.
— Это моя собственная теория, — начал, было, Рыбкин, оживившись в первый раз за всё время. Однако он не успел эту теорию изложить, потому что между ним и Теплицким внезапно вдвинулся доктор Барсук.
— Рыбкин! — пренебрежительно крикнул он на студента и взмахнул рукой, в которой сжимал почему-то компас. — Что я вам говорил про перемещение человека?
— Что его нельзя переместить, потому что он превратится в плазму и погибнет, — угрюмо протянул Рыбкин, повесив нос.
Теплицкий вскипел. Такие новости ну, никак не входили в его наполеоновские планы, ведь он мечтал проехаться по историческим датам и привезти с собою тонны фотографий, а потом — отхватить за всё это премию Нобеля…
— Как это — нельзя?? — подпрыгнул Теплицкий и даже сжал кулаки, нацелив их Барсуку в глаз. — А за что я вам плачу?? Я затеял этот эксперимент только ради того, чтобы переместить человека! Себя! Понимаете??
— Понимаю, — невозмутимо отпарировал Барсук, задрав нос, как гуру всех наук. — Но должен вас огорчить, господин Теплицкий. Человек представляет собою очень сложную структуру, нарушить которую не составляет труда. Для перемещения по коридору переброса необходимо, чтобы перебрасываемый объект двигался выше скорости света. А что при этом бывает? — вопросил он у Теплицкого, который не знал, что при этом бывает, и задал встречный вопрос, скептически прищурив правый глаз:
— Ну, и что же?
— Материя превращается в плазму! — отрубил Барсук с той категоричностью, с которой палач рубит голову. — А по выходе из коридора переброса скорость снижается, и плазма имеет шанс вернуться в исходное состояние. По нашим с профессором Миркиным расчетам неживые предметы могут легко восстановить свою структуру, а вот живое существо просто гибнет!
— Вы уволены! — сухо изрёк Теплицкий, не крича и глядя на Барсука в упор. Теперь пришла его очередь рубить головы. — За то, что вы — дундук.
— Но, это — объективная реальность! — попытался возразить Барсук, меленькими шажками отступая назад.
Теплицкий встал и надвинулся на него, как чёрная грозовая туча, переполненная градом, шквальными ветрами и молниями. Миркин просто отполз в сторонку и оттащил за собой Рыбкина, потому что отлично знал, как страшен во гневе Теплицкий.
— Вы дундук! — повторил Теплицкий, нависнув над Барсуком, который теперь пожалел, что влез со своими догмами. — И для вас быть бомжём — в самый раз. Ваша красная цена — ноль, и поэтому вы уволены! Отправляйтесь назад, в ваш бомжатник! Утащить его! — заверещал он охраннику, который молчаливой скалой высился за спиною Барсука.
Барсук отбежал в дальний угол, но это его не спасло. По велению хозяина охранник сдвинулся с места, поймал его и начал выдворять из лаборатории прочь.
— Пощадите, я найду способ, найду! — молитвенно пищал доктор Барсук, однако Теплицкий был непреклонен, как танкист.
— Не найдёте, потому что вы — дундук! — отрезал он все мольбы и все стенания, а охранник просто вывел Барсука прочь.
В коридоре ещё слышались крики языкастого доктора, которого никто не тянул за язык открывать Теплицкому страшную тайну насчёт живых организмов, плазмы и гибели.
— Миркин, начинаем испытывать! — распорядился Теплицкий и уверенно зашагал в сторону бокса.
— Я не могу, — отказался лишившийся помощника Миркин. — Для того, чтобы машина времени заработала — флиппер и осциллятор нужно включать одновременно, а ты удалил Барсука.
— Рыбкин включит! — Теплицкий не желал больше слушать этого пассивного блеяния и глупых отговорок, а желал видеть только результаты. — Давай, Миркин, или загремишь назад, за решётку! У меня бюджет не резиновый, чтобы оплачивать твоё тунеядство! Вперёд!