— Вы левша… — невольно пробормотала я. Мне казалось, я это сказала про себя, но вышло почему-то вслух.
— Нет, правша, — бросил он рассеянным тоном, но тут же, закрыв на миг глаза, добавил: — В смысле да, левша.
Я издала тихий смешок:
— Тогда я в замешательстве. Вы амбидекстр?
— Нет. Просто когда-то очень давно повредил нерв, поэтому научился писать левой рукой.
— Ой, извините… — сказала я и, выдержав паузу, добавила: — А разве не вы играли на фортепиано прямо перед моим приходом?
Лоуренс сперва казался удивленным, потом заметно смутился:
— А я думал, у этих стен хорошая звукоизоляция! Мне очень жаль, что вам довелось слышать.
— Что вы, это было чудесно!
— Нет, это было отвратительно. Но дабы ответить на ваш вопрос: это не слишком сказывается на быстроте пальцев, во всяком случае теперь. А вот что-то сжимать мне больно. — И он поднял правую руку, демонстративно сжимая и разжимая кулак.
— Надо же. А как это случилось?
Он замешкался с ответом. Румянец на его щеках проступил ярче.
— Дорожная авария.
— Ой, что вы! — вырвалось у меня. Я уже почти слышала ужасающий скрежет стекла и металла и с трудом удержалась, чтобы не схватить его за руку.
— Ну, все было не так уж и страшно, — легко ответил Лоуренс и пошевелил пальцами, — по крайней мере в целом.
— Вам следовало бы быть поосторожнее.
— Вы полагаете, я был виноват?
— А разве нет? Могу себе представить, как вы несетесь на своем новехоньком «Порше» на ста милях по скоростной трассе, празднуя свой первый крупный бонус.
— Хм… — и посмотрел на меня с любопытством. — А что вы сделали со своим первым крупным бонусом?
Я рассмеялась.
— Вы, похоже, забыли, что я всего лишь аналитик. Моей доли от бонусного пула — кот наплакал. Хотя, помнится, в прошлый раз я прошлась по магазинам и купила новые туфли, а оставшееся отложила на квартиру.
— Отложили на квартиру? — явно удивился он.
— Мне немножко поднадоела моя соседка по квартире, и хотелось бы купить себе отдельное местечко. При нынешних условиях я могу позволить себе разве что кладовку на Вашингтон-Хайтс. Вот почему я и собираюсь в бизнес-школу.
— В бизнес-школу? Вы, наверное, шутите!
— Да нет, вполне серьезно. С чего бы мне шутить?
— Потому что вы слишком хороши для этого. Подумайте сами, неужто вы и впрямь всю свою жизнь хотите пробыть инвестбанкиром?
— Почему бы и нет?
— Неправильный вопрос. Не «почему нет?», а просто «почему?». Вернее, «зачем?». Зачем, скажите, растрачивать свою жизнь в окружении таких личностей, как этот идиот Баннер?
Казалось, его искренне, не на шутку взволновал этот вопрос.
Я опустила глаза, провела пальцами по краю презентации.
— Видите ли, я из Висконсина. Из типичной провинциальной среды. Я уехала оттуда, чтобы чего-то добиться, и Уолл-стрит мне представляется более чем подходящим местом для старта. Это же настоящее средоточие делового мира.
— Из Висконсина… — задумчиво повторил Джулиан. — Никогда бы не подумал.
— Ну, мы там не все такие одинаковые — будто сошедшие с «Фарго» персональные карты.[24]
— Я вовсе не то имел в виду… Я… — Он запнулся на мгновение. — В любом случае лично я никогда не учился в бизнес-школе и не испытываю от этого ни малейшего ущерба.
— Да, но вы… — взмахнула я рукой.
Где-то позади нас зазвонил телефон, вероятно, в библиотеке.
— Что я? — с нажимом спросил он.
— Вы не хотите взять трубку?
— Это может подождать. Ответьте на вопрос.
— Я не могу ничего ответить, пока в уши трезвонит телефон. Уж будьте так любезны.
Вздохнув, Лоуренс поднялся.
Когда его шаги постепенно затихли где-то позади дивана, я сделала глубокий шумный вздох. Вот уж не думала, что все это так меня проймет. Все мои высокие принципы как будто разом испарились именно в тот момент, когда требовались больше всего, когда я оказалась как раз в той ситуации, которую всеми силами старалась избежать. Потому что Джулиан Лоуренс — этот красивый, блистательный, могущественный мужчина — мог бы запросто сожрать меня на завтрак. Целиком и безвозвратно проглотить мое сердце — и уйти, довольно пританцовывая, чтобы никогда больше меня не увидеть. И я сильно сомневалась, что у меня хватит духа как-то ему воспротивиться.
Звонки прекратились, и низкий мелодичный звук его голоса поплыл между комнатами. Я встала с диванчика и подошла к одной из книжных полок, пристроенных по обе стороны камина. Огонь тем временем почти сошел на нет — лишь маленький, невероятно жаркий язычок тихонько шипел и потрескивал над кучкой перегоревшей золы. Я провела пальцами по книжным корешкам. Широкого диапазона собрание, улыбнулась я про себя. Начиная от Дина Кунца, включая Уинстона Черчилля и заканчивая Вергилием, причем в оригинале, на латыни. Ничего похожего на курс британских учебных пансионов.
Книги на полке стояли очень плотно, и фактически ни для чего другого, кроме книг, места там не оставалось — не было ни картинок или фотографий, ни редких сувениров, ни тем более нагромождения всяких безделушек. И как будто не было вообще ничего говорящего о хозяине, пока не уяснишь, что сама подборка для чтения является наиболее красноречивым отражением его личности.
— Ага, что-то высматриваете! — раздался его голос едва ль не за спиной.
Я аж подпрыгнула на месте:
— Господи! Вы мне жизнь на год сократили! — потом кивнула на полки. — Вы и вправду читаете по латыни?
— Не самое полезное умение в наше время, да?
— Ну, не все же должно непременно нести пользу. Полагаю, вы изучали латынь в школе?
— Да. У меня старомодное образование.
Что за напряженность вдруг возникла в его голосе?
Развернувшись, я посмотрела на него в упор. Джулиан заметно переменился в лице, как-то разом потускнев, как будто, пока шел от библиотеки, погасил все ненужные лампы.
— Все в порядке? — невольно спросила я. — Я имею в виду звонок.
— Ах да. Все отлично. — Он сложил на груди руки и улыбнулся, явно подавляя эмоции. — Просто завтра утром мне предстоит лететь в Бостон, только и всего.
— В рождественский сочельник?
— Не самый удачный выбор, я знаю.
— А вы… — Я в нерешительности сглотнула. — Вы куда-нибудь собираетесь на Рождество?
Джулиан пожал плечами.
— Обычно Джефф меня каждый год приглашает на рождественский ужин. Ну и в церковь хожу, разумеется.
— А разве ваша семья…
— …не со мной? — закончил он за меня. — Не беспокойтесь. Я подумываю об этом, как говорится… Ну что, нашли тут что-нибудь на свой вкус? — кивком указал он на полку, и я проследила за его взглядом.
— Да, конечно! Вот, Патрик О’Брайан.[25] Неужто это первоиздания?
— Да, люблю себя побаловать.
— Мне нравится О’Брайан. Главным образом его историческая проза. В колледже меня подружки всегда этим подкалывали. Они-то читают лишь «чиклит».[26] «Шопоголика», например.[27] Мишель вообще считает, что я родилась не в том веке. — И я натянуто рассмеялась.
Джулиан не ответил.
Через мгновение я повернулась к нему. Вид у него был странный, какой-то отсутствующий. Крохотные морщинки вокруг глаз как будто стали глубже, губы сжались в резкую решительную черту. Я пыталась придумать, что бы ему сказать, но он меня опередил:
— А вы?
— Что?
— Сами вы тоже полагаете, что родились не в том веке?
Я рассмеялась.
— Ну, если не в буквальном смысле — да. То есть кому ж захочется при том уровне медицины погибнуть при родах!.. Но все-таки порой мне правда хочется… — Голос мой замер.
— Хочется чего?
— Видите ли, больше не встретишь борьбы не на жизнь, а на смерть. Эра чести и самопожертвования осталась позади. — Я вновь посмотрела на выстроенные по порядку романы О’Брайана. — У Джека Обри масса человеческих недостатков — как и у доктора Мэтьюрина, — однако у них есть принципы и идеалы, за которые они готовы отдать жизнь. Или друг за друга. А теперь все вертится вокруг денег, общественного статуса и дешевой популярности. И не то чтобы раньше людей все это не волновало, нет, но это обычно считалось корыстью. Разве не так? — Я пожала плечами. — Теперь такое впечатление, что никому не хочется взрослеть. Мы как будто всю жизнь хотим пробыть детишками, которые собирают себе побольше игрушек и постоянно развлекаются.
— И как это исцелить?
— Увы, здесь ничто не поможет. Мы те, кто мы есть, верно? Жизнь движется дальше, и вы не сможете пустить ее вспять.
— Да, — улыбнулся Джулиан, — в самом деле. Но вот вы при всем при том собираетесь в бизнес-школу.
— А вот вы — при всем при том — руководите хедж-фондом.
В ответ он улыбнулся:
— И что можете вы предложить, дабы отвоевать мою душу?
— Не знаю. Но уж точно не какой-то немощный благотворительный фонд. Нечто куда более захватывающее. Больше, так сказать, «шкуры в игре»![28] Может, снарядить каперское судно, да и двинуть его против тех же сомалийских пиратов, очистить от них африканское побережье.
Джулиан засмеялся бархатным, приятным смехом.
— Вы просто прелесть, вам цены нет! И где, по-вашему, я сыщу себе целую команду парней, настолько безбашенных, что согласятся отправиться со мной?
— Я бы мигом согласилась, — не раздумывая, ответила я.
Последовала краткая пауза.
— Правда? — тихо спросил он.
Гениально, Кейт!
Кашлянув, я вновь повернулась к книжной полке.
— Ну, если не считать, что я вынуждена зарабатывать себе на жизнь и прочее.
— Ах да, вернемся, пожалуй, к нашим делам.
Я взглянула на часы. Сознание мое словно разделилось пополам, и эти две половинки сейчас боролись не на шутку: одной отчаянно хотелось здесь остаться — на целую ночь, на неделю, наконец, на всю оставшуюся жизнь, купаясь в невероятном сиянии прекрасного лица Джулиана; другая же в смертельном страхе готова была лететь отсюда пулей.
