«Пес, пес, псина» — слышал Кайгородов перешептывания. Новый мир ему категорически не нравился, а сохранять самообладание становилось все сложнее. Столпившееся на площади собрание уже гудело, как улей. В лицо Кайгородову полетело надкушенное яблоко, ставшее сигналом — посыпались пинки, удары, плевки. Одна растрепанная крестьянка в платье с растительным узором вцепилась ему ногтями в щеку, едва не выцарапав глаз.
— Пес!
— Забить пса! Бейте мразь!
— Погань вонючая, в петлю его!
Пробиваясь через толпу, к Кайгородову подбежало несколько ополченцев, оттесняя возмущенный люд.
— Тихо! Тихо! Земля князя, здесь закон и порядок! Сейчас суд будет! — закричал один из воинов в зеленых плащах, закрывая от возмущенной толпы заключенного.
— Зачем суд? — заорала трактирщица. — Рвите пса, привязать его к лошадям!
- Повесить его на воротах!
— Колдун! На костер его!
— Факел! Факел! — заголосила дружно толпа: — Несите солому!
— Смерть псам! — одетая в длинную рубаху босоногая девочка с двумя смешными косичками подскочила ближе и больно пнула Дениса в бедро. — Цепами его бейте, цепами! — тонким голосом закричала она.
— В сторону! В сторону! — оттеснили, наконец, ополченцы разъяренную толпу от Кайгородова.
— Мы княжеские воины, все должно быть по справедливости! — командир, с широкой бородой лопатой, выпятил грудь. — Все как подобает по закону, в рамках порядка и по справедливому приговору! Ну! В сторону! Где свидетели!
Из группы воинов в зеленых плащах вышел молоденький паренек.
— Мы, батько, когда его увидели, он на коленях сидел, в сторону востока глядя.
— У-у-у, проклятый! — заревела толпа, — в обжигающий свет верует!
— Еще, батько, амулет у него на шее был — крест как меч.
— Сжечь его!
— Серым псам на нашей земле не место, — внушительным голосом пророкотал бородатый воин. — Вина подсудимого доказана, приговор суда — смерть. В солому его, цепь несите!
— Эй! А… — попытался было сказать ошарашенный Кайгородов, но тут же получил чувствительную зуботычину — так что во рту моментально появился медный привкус крови. Вокруг забурлило стихийное действо — даже не освобождая от колодок, его обложили снопами сена и крепко обмотали цепью. Кайгородов забился в тщетных попытках освободиться, только сейчас начиная понимать ужас происходящего. Запахло дымом — подпаленная сразу с нескольких сторон влажная после утреннего ливня солома нехотя занялась огнем, понемногу разгораясь.
Денис заорал уже благим матом, чувствуя липкий страх и нарастающее тепло. Толпа в свою очередь восторженно кричала и выла в экстазе, наблюдая метания пленника. Горящая поверху солома пока не давала достаточно жара, но начинала ощутимо припекать. Кайгородов, скривившись от обжигающих языков пламени, мелькнувших перед лицом, ужаснулся предстоящему. Дым заставлял слезиться глаза, жар сквозь плотный слой стянутой вокруг соломы становился мучительным.
— Сигна-ал! — вдруг раздался истошный крик с окраины, и толпа моментально растеряла единство. Рванули с мест воины, хватаясь за оружие, побежали по сторонам растерянные крестьяне и рабочие, рванулась к таверне голосящая трактирщица, подбирая подол.
— Орки! Орки! Сигнал! — неслись вокруг крики.
Денис тоже кричал. Серо-красная пелена застилала ему глаза, боль становилась все сильнее. Неожиданно сквозь дым он заметил затянутое маской лицо — видны были только желто-зеленые глаза, показавшиеся неуловимо знакомыми. Перед Кайгородовым стояла худенькая девушка в облегающей кожаной куртке с заклепками, высоких сапогах и плаще с капюшоном. Плотная ткань накидки распахнулась еще сильнее, и Денис увидел несколько притороченных к перехлестнутым через грудь ремням метательных ножей. Прежде чем один из них полетел ему в голову, он успел увидеть тень улыбки в глазах странной незнакомки.
Резкий удар в голову заставил мир вокруг померкнуть, окрасив его в серые тона. Боль ушла, не оставив за собой даже отголоска, во всем теле появилась необычайная легкость — несмотря на невозможность двинуться.
«Внимание! Вы погибли от руки «Имя неизвестно». Возрождение в ближайшем месте символа веры через 15… 14… 13…»
Сквозь постепенно сгущающуюся серую пелену и объемную надпись перед взором Кайгородов проводил глазами запахнувшуюся в плащ незнакомку, легко пробежавшую через суетящуюся толпу и скрывшуюся между торговыми лавками. Еще несколько секунд он мог наблюдать картину волнующейся, как разворошенный муравейник площади, а после сжимающуюся вокруг серую хмарь сменила тьма.
Этот широкоплечий лысый незнакомец, заметно выделяющейся на уютной дружеской вечеринке, Денису Кайгородову категорически не нравился. Не нравились его близко посаженные маленькие глаза, агрессивная манера поведения, кичливая одежда. Денису — удивительно, не нравилась даже спутница лысого, необычайной красоты девушка с восточным разрезом огромных миндалевидных глаз.
Неизвестный гость сейчас активно беседовал с владельцем особняка. И, как догадывался Денис, судя агрессивной жестикуляции и мимике лысого — именно он был хозяином того самого кургузого ведра, которое совсем недавно лишилось бампера вместе с приметным номером — тремя шестерками и громко говорящими буквами. К чему Кайгородов, конечно же, не был причастен никоим образом — да и следов на его машине после столь мелкой неприятности, к счастью, не осталось. Аргументы же о карме, и о том, что парковаться надо как люди, а не как рогатые обитатели лесов, Кайгородов решил оставить напоследок — если путь ухода в несознанку не сработает.
— Денис? — отрывая от раздумий, послышался позади приятный, томный голос.
— Да? — обернулся он с интересом, быстрым взглядом оценив — в который сегодня раз, красоту Светланы, выгодно подчеркиваемую вечерним платьем.
— Как у тебя дела? — мило поинтересовалась хозяйка загородной усадьбы.
— Дела… так себе, — легко и открыто улыбнулся Кайгородов. И еще раз насладился видом, теперь уже мазнув взглядом сверху вниз; опять, в который уже раз отметив холеную красоту жены лучшего друга. Ноги у Светланы были длинные, личико точеное, а в глубоком вырезе декольте поднимались в такт дыханию две очень, очень притягательные окружности.
