Еще не успело затихнуть эхо критической ситуации со «сборами», когда (в мирное время!) «район на район», «сто на сто рыл»: совсем еще юные мальчишки, лет шестнадцати-восемнадцати, бегали с арматурами, воюя друг с другом, идя на смерть ради чужих, грубо и бездушно навязанных детским, наивным сознаниям, идей; когда их же трупы, нарочно, для устрашения, подкинутые, находилипод школами; когда матери не знали, куда прятать своих сыновей от жуткой реальности…
… пришла новая беда. Молодежь спешно разделилась на, так называемых, «гопников», классических «суровых» парней, и на фривольных, жаждущих проявить свою «индивидуальность», «неповторимость» и «оригинальность», «неформалов».
Страх вскарабкался по спине больной кошкой. Единственное, что казалось правильным в этот момент, так это сделать резкий разворот — и бежать прочь, куда глаза глядят, пока жертвами такого «развеселья» не стали и мы тоже…
Едва не путаясь в собственных ногах, в попытках быть быстрее, чем выдает тело, летим на крутых, серпантинных ступеньках, жадно уцепивших в перила, мчим, как больные.
— Девушки! Девушки, вы куда?!!
Послышались крики за нашими спинами. Горло перехватил ужас, а внутри все поледенело. Еще один шаг — и ноги коснулись асфальта, но едва попытались рвануть прочь по твердой, ровной земле, как кто-то ухватил нас сзади, пресекая такуюсвоевольность.
— Красавицы, вы куда?!! — послышалось над моим ухом.
— Мы никому не скажем, — рычит моя Ира, пытаясь вырваться из оков.
А я замерла, давая понять, что не буду сопротивляться. Расслабил хватку мой коршун. Обернулась к нему лицом. Милая (лживая улыбка) в попытках сгладить ситуацию, усыпить бдительность.
— Девушки, давайте познакомимся, — выдал второй.
Замерла и Ирина. Опустила руки, оставила попытки драться.
— П-простите, но мы домой спешим, — единственное разумное, на что я была способна в тот момент.
— Ну, зачем же врать? Зачем эта робость? Вы же не зря туда наверх забирались.
— П-покурить, — спешно выпалила подруга.
— А что, есть что? — ехидно заулыбался ее «завоеватель», и уж совсем расслабился. Руки сплыли, бросив захват, превращаясь в легкое объятие за плечи, прижавшись к спине. Вот оно. Вот момент истины. И действия больше были рефлекторными, чем осознанными. Я хватаю Иринуза грудки, выдираю из «ленивой» хватки и грубо тащу за собой. Бежим, бежим со всей дури, нервно ревя и садя матом, боясь даже на мгновение обернуться назад…
Удалось…
Помню, как залетели вмой подъезд, единственный взгляд в ад, на погоню: из-за угла дома только и показался чей-то силуэт в белой футболке… Браво, входная дверь на замке — захлопнуть за собой железное полотно, окончательно завершая жуткий побег….
Как оказалось, рюкзак Ирки остался у этих ублюдков… Да и плевать, главное — жизнь, главное… что спаслись обе…
Не знаю, что там с тем парнем произошло. Не слышала, но надеюсь, жив…
Вызвать милицию так и не решились, осознавая, что те точно уже знают мой адрес.
Да простит нас Бог…
Еще не раз оборачивалась в испуге по сторонам вечерами, не раз передергивало от фантома преследователей, от ужаса, что поселился во мне, но время брало свое… и кроме, как полезного урока, что ко всему нужно быть готовой, в моей голове ничего не осталось.
Не единожды затем вспомню это прозрение. Не единожды… Мое первое прозрение и первая жестокая оплеуха от жизни…
………………………
И снова промотать время в своей голове и сделать очередную затяжку горького дыма…
…………………..
Снегу навалило, помню, неслабо тогда. Зима вошла в кураж, а потому на знаменитой «горке» (подороге с «9-ки» в детский парк, забывшем «понтонном» мостом, что перекинут через реку Псел, недалеко от художки), было много детворы, вконец раскатывающей своими попами (кто на санках, а кто на портфелях или картонках) спуск, и лишая тем самым единственной надежды нормально, цивилизовано вскарабкаться наверх. Это теперь здесь построили лестницу, а тогда, словно настоящий скалолаз, каждый мог потренироваться, а затем продемонстрировать свое мастерство в «покорении вершин». По сугробам, проваливаясь едва ли не по пояс, по обочине дороги-катанки, жадно цепляясь за ветки и прочуюлабуду, спустя лишь час, мы с Олькой и Иркой наконец-то забрались наверх.
И вновь парк «Сказка».
Зимняя эстрада.
Сейшн.
… странное, новое тогда слово, обещанный «концерт вживую» местных («неформальных») рок-групп, манил меня больше, чем мотыльков — свет.
Как чувствовала, как предвидела…
Действо этоворвалось в мою жизнь, словно ядерный взрыв на просторы мирного общества, — оставив по себе развалиныпрежнего мировоззрения и грез, открыв истинную красоту мира музыки.
Шальной драйв, фантастическая энергия общения исполнителей и поклонников. Феерия чувств и желаний. Я завидовала белой завистью музыкантам на сцене, завидовала и упивалась их эмоциями.
Во мне зародилась тайная, еще неосознанная мечта. Мечта, которую я хранила в своем сердце до победного.
Эйфория поглотила сознание, лишая прав адекватно реагировать на мир. И даже то, что пристальный взгляд вокалиста (как оказалось потом, довольно-таки известной в городе группы), не спадал с меня все то время, пока ребята выступали, не могло прервать мое пламенное желание упиваться музыкой, ею и только ею…
Но… но, судьба решает иначе.
Ольга хватает меня за рукав и волочит куда-то за собой. Мгновения растерянности, попытки сообразить — на выход, та тащит меня на выход. Усилия остановить ее, прервать, поговорить, понять, что хочет, но все тщетно, а потому еще мгновения — и вывалились на улицу. Мороз радостно щипнул за открытые участки кожи, а затем и вовсе полностью схватил в свои объятия. Изо рта вырвался белый пар….
— Ты чего? — едва не выругалась от злости, что не удалось ее остановить еще в здании.
— Покурить хочу.
— Дык, а я причем?
— Мне одной скучно!
— Очень весело…
— О, Юра! — вдруг выкрикнула Оля и дернулась за теми, кто только что протиснулся в толпу мимо нас. Удар пальцами по плечу вдогонку — обернулся.
— Ешкин! — растерялся на мгновение от неожиданности, но тут же собрался и мило улыбнулся в ответ. — Леля! Привет.
Взгляд быстро забегал по толпе, ища что-то важное, и вдруг замер на мне. Глотнул улыбку… Криво ухмыльнулась яв ответ и тоже промолчала. Сражение с мыслями — едва заметно кивнул в знак приветствия и вновь перевелвзгляд на Ольку.
(недолго мялась, подошла ближе, застыла у подруги за спиной; нарочно взгляд пустила вбок и нарисовала на лице раздражение)
— Что вы здесь делаете? — попытался сгладить неловкость, спрятать свое волнениеФролов.
Лелька не сдержалась от смеха.
— Как же праздник и без нас?
— А, ну да. Как же без тебя…
— А-то!
— Ю-ю-юра! — вдруг послышалось у дверей.
Мы обернулись. Разукрашенная фифа, с длинными пышными ресницами и гладкими, блестящими, длинными черными волосами, в короткой, пушистой черной шубке, мини юбке, которая едва ли что прикрывала собой, на высоких модельныхшпильках — это существо сгорало от паники, утопая в ужасе от того, куда она попала.
