Когда Стоун и Ливитт приступили к анализу результатов, то обнаружили некоторые интересные закономерности. Прежде всего — питательная среда не имела ровным счетом никакого значения: организм рос с одинаковым успехом на сахаре, крови, шоколаде, агар-агаре и па чистом стекле. А вот газовая среда и условия освещенности играли серьезную роль. Ультрафиолетовое освещение стимулировало рост при всех условиях; абсолютная темнота и в меньшей степени инфракрасное освещение тормозили его. Кислород задерживал рост безотносительно к другим условиям; углекислый газ способствовал ему; азот не оказывал никакого влияния. Наибольший рост достигался в атмосфере чистого углекислого газа при ультрафиолетовом освещении, наименьший — в чистом кислороде при полной темноте.
— Ну, и что вы об этом думаете? — спросил Стоун.
— Похоже на прямое превращение энергии,— задумчиво сказал Ливитт.
— Да, пожалуй...— согласился Стоун.
Он отстучал на входном устройстве координаты изолированной системы. Такие системы применяются для исследования обмена веществ у бактерий; в них измеряется потребление газов и питательных веществ и выход отбросов; они герметизированы и полностью автономны. Если в такую систему помещено, например, растение, то в пей будет измеряться потребление углекислого газа и выделение воды и кислорода.
А штамм «Андромеда» в изолированной системе проявил свойства совершенно удивительные. «Андромеда» не знала экскрементов. В атмосфере углекислого газа, при ультрафиолетовом освещении рост продолжался непрерывно до полного поглощения углекислоты. Тогда прекращался и рост. И никаких извержений, никаких газов или отбросов. Никаких отходов.
— Эффективное отличная,—заметил Стоун.
Этого можно было ожидать.
Организм отлично приспособился к условиям своего существования — бесплодному вакууму космического пространства. Он потреблял все и ничего не расходовал впустую.
Одна и та же мысль осенила Стоуна и Ливитта одновременно.
— Черт возьми!..
Ливитт уже протянул руку к телефонной трубке,
— Робертсона. Срочно. Нет, немедленно...
— Невероятно,— проговорил Стоун.— Никаких отбросов. Штамм не требует питательной среды. Он может расти в присутствии углерода, кислорода и солнечного света. Точка.
— Надеюсь, мы не опоздали...
Ливитт впился взглядом в телевизионный экран, вмонтированный в пульт управления ЭВМ.
Стоун утвердительно мотнул головой и сказал:
— Если организм действительно превращает материю в энергию и энергию в материю — и притом непосредственно,— значит, он действует наподобие маленького реактора.
— И ядерный взрыв...
— Невероятно,— сказал Стоун,— просто невероятно...
На экране появился Робертсон. Выглядел он усталым и нервно курил.
— Джереми, ну дайте же мне хоть какое-то время. Я просто еще не сумел прорваться...
— Слушайте меня внимательно,— сказал Стоун.— Проследите, чтобы директива 7-12 не была применена пи в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Это совершенно необходимо. Взрывать ядерное устройство в соседстве с «Андромедой» нельзя. Это было бы в буквальном смысле слова самое худшее, что только можно придумать...
Он вкратце объяснил, в чем дело. Робертсон присвистнул:
— Выходит, мы создали бы невероятно обильную питательную среду...
— Вот именно.
Проблема чрезвычайно благоприятной питательной среды была предметом особого беспокойства группы «Лесной пожар». В обычных условиях, как известно, существует множество всякого рода сдерживающих и уравновешивающих факторов, которые так или иначе препятствуют безудержному росту бактерий. Математическая картина неконтролируемого роста бактерий поистине устрашающа. В идеальных условиях клетка бактерии Е. соИ делится каждые двадцать минут. Как будто ничего особенного, но если задуматься... Бактерии размножаются в геометрической прогрессии: из одной образуются две, из двух четыре, из четырех восемь и т. д. Таким образом, выходит, что в течение суток одна-единственная клетка Е. соИ способна вырасти в сверхколонию размером и весом с планету Земля.
Этого не случается по той простой причине, что вечных «идеальных условий» для роста нет и не может быть. Иссякает пища. Иссякает кислород. Меняются условия внутри самой колонии, и рост приостанавливается...
Однако, если штамм «Андромеда» способен непосредственно превращать энергию в материю, то достаточно дать ему мощный источник энергия, такой, как ядерный взрыв...
— Я передам вашу рекомендацию президенту,— сказал Робертсон.— Он будет рад узнать, что принял правильное решение.
— Можете поздравить его от моего имени 6 блестящей научной интуицией,— заметил Стоун.
Робертсон почесал голову.
— У меня тут новые данные о «Фантоме». Произошло это в районе к западу от Пидмонта, па высоте шесть тысяч девятьсот метров. Комиссия обнаружила следы разрушений, о которых успел упомянуть летчик. Только это не резина, а пластик. Он оказался деполимеризованным...
— Что думает об этом комиссия?
— Они в полном недоумении,— признался Робертсон.— И вот еще что. Они нашли куски человеческой кости — плечевой и большой берцовой. Примечательно, что кость совершенно чиста, почти отполирована...
— Мягкие ткани сгорели?
— На это не похоже.
Стоун, нахмурившись, бросил взгляд на Ливптта.
— А па что похоже?
— Просто чистая, полированная кость. Они гам пи черта понять не могут. И еще такая новость. Мы проверили личный состав национальной гвардии, оцепившей Пидмонт. Это 112-й полк, расположен он в радиусе ста пятидесяти километров вокруг поселка; на восемьдесят километров в глубь зоны высылались патрули. К западу от Пидмонта находилось до ста человек. Потерь среди них нет.
— Никаких потерь? Вы уверены?
— Совершенно.
— Л в районе, над которым пролетел «Фантом», солдаты были?
— Да, были. Двенадцать человек. Это они доложили на базу о пролете самолета.
— Похоже на то, что катастрофа — это чистое совпадение,— сказал Ливитт.
— Я склонен согласиться с Питером,— заметил Стоун, подтверждая свое согласие кивком.— При отсутствии жертв на земле...
— А может, организм только в верхней атмосфере...
— Все может быть. Но пока мы твердо знаем но меньшей мере одно: как «Андромеда» убивает свои жертвы. Свертыванием крови. Не разрушением тканей, не полировкой костей. Свертыванием и никак иначе.
— Ладно,— сказал Робертсон.— Давайте пока не будем вспоминать про этот самолет...
На этом их совещание окончилось.
— Я считаю, что пора проверить посевы на биологическую активность,— заявил Стоун.
— Проведем испытание на крысах?
— Нужно удостовериться, что штамм по-прежнему вирулентен. Что он не изменился,— кивнул Стоун.
Ливитт согласился. Действительно, необходимо было проследить, не смутировал ли организм, пе изменились он кардинальным образом его свойства.
Они уже собрались приступить к работе, когда динамик внутренней связи пятого уровня щелкнул и оповестил:
— Доктор Ливитт! Доктор Ливитт!..
— Да?..— отозвался тот.
На экране показался молодой человек приятной наружности в белом халате.
— Доктор Ливитт, мы только что получили обратно электроэнцефалограммы после детальной проверки на ЭВМ. Здесь, по-видимому, какая-то ошибка, но...
Он запнулся.
— Ну? — поторопил Ливитт.— Что-нибудь не в порядке?
— Дело в том, сэр, что ваша ЭЭГ отнесена к четвертой группе, она атипична, хотя, по-видимому, вполне благоприятна. Однако все же надо бы сделать повторную запись...
— Должно быть, это ошибка,— вмешался Стоун.
— Конечно, ошибка,— поддакнул Ливитт.
— Несомненно, сэр,— сказал молодой человек.— Но мы хотели бы все же повторить запись, чтобы полностью удостовериться.
— Я сейчас занят.
Стоун обратился непосредственно к лаборанту:
— Доктор Ливитт сделает повторную энцефалограмму, как только немного освободится...
— Хорошо, сэр.
Когда экран погас, Стоун заметил:
— Иногда все эти обязательные процедуры чертовски раздражают.
— Вот именно,— согласился Ливитт.
Они принялись было за биологическую проверку различных культур бактерии, но тут на экране ЭВМ появилось сообщение, что готовы предварительные данные рентгено-кристаллографии. Стоун и Ливитт отправились посмотреть эти данные, отложив биологическую проверку, что было весьма прискорбно. Такая проверка показала бы, что в своих рассуждениях ученые уже сбились со следа и пошли по ложному пути.
По данным рентгено-кристаллографического анализа, у «Андромеды» не оказалось никаких компонентов, присущих обычной клетке,— ни ядра, ни митохондрий, ни рибосом. В шестиугольниках не было никаких внутренних членений, никаких более мелких частичек. Напротив, как их стенки, так и внутренняя часть состояли, по-видимому, из одного и того же вещества. Вещество это давало на фотографиях характерную картину какого-то колебательного процесса, прецессии, или, иначе, рассеяния рентгеновских лучей.
