Я набрала на клавиатуре, которая уже казалась размером с меня, сообщение «Я в норке» — и отправила его на экран. Проснется — прочитает.
Потом отправилась в путешествие к своей норке. В нем тоже были свои сложности, но ничего героического. Хотя во всем остальном тоже нет ничего героического — просто свидетельство идущего из мира в мир.
Регулировала с помощью пульта освещение, прислоняла свои пальчики к датчикам фотоэлементов — и передо мной распахивались двери, в том числе и тайные. Спустилась по пандусу к входу в свое подземное царство. Ни ладьи, ни Леты, ни Харона… Может быть, все-таки надо было Святогора разбудить вслед бы белой рученькой помахал… Нетушки — тогда бы не хватило у меня сил уйти от него. Пусть меня едят пауки и тараканы (бр-р-р!..), да только с ним рядышком… Черта с два! Тогда его великий эксперимент сорвется. Я не хочу отнимать у него надежду. У себя тоже не хочу. А если меня слопают, тогда и наступит та самая Безвозвратная, Беспросветная, которую мы с моим изобретательным тужимся обмануть или хотя бы выиграть время. Он сделал, что мог. Теперь моя очередь… Только с чего я взяла, что меня могут слопать? Оправдываю свое бегство?.. Пока, кроме единственного комарика, прибалдевшего от надвигающегося мороза, никто на меня не покушался.
Зима! Снег выпал. Теперь поползут в теплый дом те, кто уцелел, голодные, злые, жаждущие жить… Или вся эта логика — голос инстинкта исчезновения?
Стеклянная стена передо мной улетала в головокружительную высоту. Здесь я включила освещение на полную мощь, и потому она сверкала зеленым, как срез исполинского ледника. Когда-то я видела такой в горах. Издалека. Теперь он нависал надо мной.
На экране монитора светилось: «Я в норке.»
Слишком сухо. «Люблю, целую. Твоя Микрошечка.» — добавила я. Чистая правда, кроме поцелуя. Но мысленно и эмоционально и он — чистая правда.
Я подошла к Двери. Не знающий вряд ли ее отыщет, но я-то давно научилась находить ждущий глаз фотоэлемента — еле заметное радужное пятнышко. Да и какому человеку придет в голову искать дверь на уровне своей лодыжки!
Я приложила свой указательный палец к радужке фотоэлемента — он был настроен на мои дактилоскопические линии (и на Его!). Кусочек «ледника» пошел вниз, открывая передо мной вход… в Мир Иной. Мне именно так и захотелось написать — с больших букв. С должным почтением. Сняла с плеча и опустила на пол клавиатуру. Сбросила халатик. В чем и с чем пришла в этот мир, в том и с тем и уйду… Хотя, если честно — театр!.. Никакой это не иной мир, а комфортабельная укромная норка в прежнем. Впрочем, кто знает… Да и как без театра-то?! Женщине! Тем более, что и театр-то для себя одной. Для укрепления бодрости духа. Если уж спектакль начат, то его трудно остановить. Даже если страшно продолжать. Закон жанра. Завязка требует кульминации, а кульминация жаждет финала.
Итак, вход в «леднике» призывно зияет (как раз чуть больше моего роста), последнее «прощай» сказано, точнее, написано. Существующий костюм надет. Точнее, снят. Можно идти… Нет, чего-то не хватает. Внутренний режиссер неудовлетворен. Чего еще?.. Прощальное помахивание рук и сопутствующие потоки слез мы отменили… Слишком тихо — вот оно что! Так сказать, мертвецкая тишина. Вроде бы уместно, но чересчур деловито. Музыка! Душа жаждет музыки, чтобы приподняться над моментом, и не переползти из мира в мир по-пластунски, а перелететь на крыльях мелодии… И чтоб себя пожальче было.
Я опустилась на колени перед отвергнутой клавиатурой и вызвала аудиорежим. На экране появился список композиторов. Список произведений… Естественно, наше любимое, в оркестровом варианте… тихо — чтобы мой чуткий не проснулся… С Богом, можно лететь…
Мне пришлось сделать несколько шагов, прежде, чем я увидела Мир Иной. И что бы вы думали?! Да нет, вы ничего не могли думать, а я-то могла бы догадаться и приготовиться!..
Передо мной клубились, аки облака под крылом самолета, девственные сугробы снега, по которым не ступала и не могла ступать ничья нога. Все правильно: «по умолчанию» погода в моем мире повторяет погоду в Его мире, обеспечивая синхронность наших эмоций, а значит, сближая наши миры. Могла бы хоть тапочки прихватить.
Впрочем, режиссер в этом спектакле отверг материальную связь миров. Хороша бы я была голышом в валенках-сапогах-тапочках: вместо высокой трагедии — фарс. Может быть это не так уж плохо, но на другой сцене…
В конце концов, мы когда-то и в прежнем мире кувыркались в снегу — очень даже бодрило! Так что, вперед!..
С первого шага я провалилась по колено — как наждачной бумагой по коже. Со второго — по пояс. Пожалуй, это занятие для слишком горячих девочек. Как бы мне под занавес не заработать какую-нибудь гинекологическую гадость — застужу прелести. А в новом мире, как я понимаю, гинекологов не предвидится… Не рановато ли со второго шага начинать ныть. Совсем стара стала. Раньше, помнится, мы даже целовались в сугробе. Правда, потом- в горячую баню…
Однако третьего шага я делать не стала, я повалилась на бок и покатилась «колбаской по Малой Спасской». Снег подо мной, конечно, приминался, но я уже не проваливалась. Через некоторое время пообвыклась, даже приятно стало — снег становился все пушистее и мягче. Но какого черта я, идиотка театральная, халатик сбросила — вот бы мне пригодился!.. Могла бы и сквозь стену повнимательней посмотреть — прозрачная ведь! Кажется, я посмотрела, но она была матовой. Теперь понятно, почему — от снега. Я на мгновенье остановила свое качение колбаской и обернулась на стену. Дверь за мной затворилась, и разглядеть ее на стене с такого расстояния было невозможно. Да и стена, честно говоря, только угадывалась. Она была уже непрозрачна. И создавалось впечатление, будто в ней тоже идет снег — оттого она сливалась с окружающим пространством и растягивала его в бесконечность. Пока еще у меня хватало ума сообразить, что бесконечность эта существует только для моего зрения — оптический эффект, объемное зеркало. Но эффект ошеломляющий!
Я знала, что с внешней стороны стена перестала быть прозрачной и ничем не отличается от остальных стен. Кроме радужки в одном месте неподалеку от пола.
«Колбаска» покатилась дальше. Спасибо творцу этого мира — дом он расположил не очень далеко от стены, разделяющей миры, и потому «колбаска», докатившись до крыльца, еще не окончательно посинела, хотя покраснела основательно. Я вскочила, растерла себя снегом — хватило ума не залететь сразу в дом. Дома растерлась сухим полотенцем — и под горячий душ, включив предварительно сауну. Потом — снова полотенцем насухо и в сауну на верхнюю полку. Потом под прохладный душ — отлично! Теперь — как новенькая. Я взглянула в зеркало и только тут сообразила, что вернулась в свое исходное состояние! Мне даже кровь бросилась в лицо — неужели!? Я и эта комната находились в полном масштабном соответствии. Мы были по размеру друг другу!
