Он занимается этим с тех пор, как я переехала к ним. Сначала я сопротивлялась, пытаясь дать отпор, но получалось еще хуже. Я быстро поняла, что сопротивление ведет к еще большему числу ударов. Так что я научилась подавлять свою гордость и держать рот на замке рядом с дядей. Однако со всеми остальными это правило не работает.
Жаль, что у меня нет другого выбора. Жаль, что я не могу сдать его в полицию. Я думала об этом, когда он впервые начал меня бить. Проблема в том, что он полицейский. А я — кусок дерьма, племянница, которую они так любезно приняли после того, как она совершила ужасные вещи. По крайней мере, так все это видят.
И у меня такое чувство, что отношения с моим дядей станут еще хуже, теперь, когда он официально стал шерифом Ханитона, маленького городка, в который мы переехали. Это место находится в глуши, в окружении холмов, которые создают ощущение уединения и дружелюбия. Ну, это та чушь собачья, которую дядя сказал нам, когда объявил, что мы переезжаем. Лично я на это не куплюсь. Вчера я гуляла по городу, и взгляды горожан были далеко не дружелюбными. Я практически ощущала запах осуждения и снобизма, пронизывающий свежий осенний воздух, и чувствовала, что мое надвигающееся звание изгоя ждет меня уже сегодня, стоит мне войти в коридор новой школы. Хотя я действительно выгляжу немного устрашающе.
Но это круто. Я справлюсь с этим. Я сталкивалась с гораздо худшими вещами. На самом деле, я привыкла быть изгоем. Я стала им с тех пор, как переехала к дяде, тете и их дочери, Дикси Мэй.
Дикси, гребаная, Мэй. Хотя она моя двоюродная сестра и ровесница, других общих черт у нас нет. Если я реинкарнированный ворон, то Дикси Мэй, вероятно, ястреб, который, как я где-то читала, хищник, и для воронов может представлять опасность. Честно говоря, из того, что я читала, вороны обычно могут отбиваться от ястреба только в том случае, если их несколько, устраивая так называемый заговор. Мне это нравится, вероятно, потому, что я все время мысленно строю заговоры, чтобы уничтожить Дикси Мэй. Но у меня никогда не было настоящих друзей, по крайней мере, постоянных, так что, скорее всего, этого не случится. Не то чтобы я просто позволяю ей манипулировать мной. Вовсе нет.
Тем не менее, Дикси Мэй — самый манипулятивный, фальшивый и коварный человек, с которым я когда-либо пересекалась. Она также очень хороша и обаятельна, когда ей это нужно, за исключением дома, где она ведет себя как избалованный ребенок. А еще у нее есть оружие против меня — она знает причину, по которой я переехала жить к ней и ее семье несколько лет назад. И когда она рассказала об этом всем в нашей старой школе, меня сразу же окрестили фриком, которого люди не только презирали, но и боялись.
— О боже, как же меня тошнит от этих проклятых коробок, — жалуется Дикси Мэй из своей спальни, распложенной напротив моей. — Я ничего не могу найти. И моя любимая пара туфель пропала. Держу пари, что грузчики их украли.
Я закатываю глаза. Грузчиками были два здоровенных парня, которые казались довольно милыми, и ни в коем случае ни фигурой, ни размером не походили на людей, которые крадут дизайнерскую обувь. Не говоря уже об одной-единственной паре туфель.
— Я позвоню и подам жалобу, — кричит ей тетя.
— Какую еще долбаную жалобу? — хнычет Дикси Мэй. — Это не вернет мне мои туфли. Это была моя любимая пара.
— Мне так жаль, милая, — говорит тетя. — Если хочешь, мы можем поехать в город в эти выходные и пройтись по магазинам.
— Хорошо. Но лучше купи мне еще несколько пар обуви на случай, если это повторится, — предупреждает Дикси Мэй.
— Конечно, — говорит тетя. — Я даже куплю тебе несколько новых нарядов, если захочешь.
Я бы снова закатила глаза, но в этот момент я начинаю беспокоиться, что они застрянут так навсегда. Это серьезно. У Дикси Мэй так много одежды, что тете и дяде пришлось купить дополнительный шкаф в ее комнату, прежде чем мы смогли переехать в этот дом.
Что насчет меня? Весь мой гардероб помещается в сумку и в основном состоит из подержанных вещей, которые я покупала на деньги, накопленные от работы, которую я выполняла то здесь, то там. Но мне комфортно в моей одежде. Она подходит моей личности, и когда я ее ношу, мне нравится представлять, кому она принадлежала раньше и какой жизнью они жили, когда носили ее.
Прямо сейчас я в футболке Nirvana, которую, я уверена, кто-то носил на одном из концертов группы десятилетия назад. Кроме того, на мне обрезанные шорты, гольфы до колен и неуклюжие потертые ботинки, которые зашнурованы до самого конца. В довершение всего я надела клетчатую рубашку и кожаную куртку, которая когда-то принадлежала моей матери. Это одна из немногих вещей, которые у меня остались от нее. Мне нравится время от времени вдыхать этот аромат, притворяясь, что я все еще чувствую запах ее духов.
